Сатисфакция (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 36

Никаких идей, конечно же, не было. Вздумай я заявиться на встречу с «группой поддержки» это непременно приняли бы за попытку обмануть. Если пойду один, обмануть могут уже меня…

Впрочем, нет. Едва ли. Пусть мое тело и окрепло, добавив синапсам пропускной способности на уровне третьего ранга, тягаться с целым генералом пока рановато. Если что-то пойдет не так, Камбулатовская родня и Гагарин примчатся за пару минут.

Правда, Морозов прикончит меня куда быстрее. И единственное, на что по-настоящему стоит рассчитывать — его благоразумие. И на то, что мое предложение все-таки окажется интереснее возможности одним высокоранговым элементом покончить с мальчишкой, которой уже чуть ли не целый год ставит палки в колеса Совету Безопасности.

И, пожалуй, еще на честь. Мы оба дали слово офицера, что придем в одиночку и покинем место встречи на своих ногах, и вряд ли старик настолько погряз в интригах и собственных амбициях, чтобы его нарушить. В конце концов, прежде всего мы были честными вояками на службе у отечества — и имели куда больше общего, чем серьезных причин ненавидеть друг друга.

Во всяком случае, в это хотелось верить.

— Мы рядом. — Камбулат легонько хлопнул меня по плечу. — Если что — примчимся.

— Забрать мой труп, — усмехнулся я. — Ну, или что там от него останется… Ладно! Держите себя в руках, господин унтер-офицер.

Так себе вышло прощание. Особенно с учетом того, что прощался я, возможно, насовсем. Однако назначенное Морозовым время неумолимо близилось, и тратить его остатки на ненужные расшаркивания определенно не стоило. Так что я перешел по мосту через канал Грибоедова и уже без особой спешки направился в сторону Спаса на Крови. Запоздало сообразив, что место для встречи мы выбрали так себе: слишком уж много туристов и местных любителей погулять шлялись по центру города, хоть знаменитые петербургские белые ночи понемногу и уступали свои права обычным. Все еще по-летнему теплым, но уже темным, а не наполненным мягким полумраком, едва ли способным скрыть лицо или фигуру.

Впрочем, волноваться было, похоже, не о чем: и стайки подгулявшей молодежи, и влюбленные парочки, и даже суровые стражи порядка ничуть не интересовались ни спешащим куда-то по своим делам парнем, ни пожилым коренастым мужчиной в забавной кепке.

Морозова я узнал сразу — метров этак за сто, не меньше. Старик стоял ко мне боком, облокотившись на чугунное ограждение над набережной около Ново-Конюшенного моста, и курил. Вдумчиво затягивался и то и дело выпускал в прохладный ночной воздух клубы густого сизого дыма. Народу вокруг Спаса было достаточно, но Морозова будто отделяла от толпы невидимая сфера диаметром примерно в десяток метров. Он изо всех сил скрывал Дар, однако люди по каким-то причинам все равно предпочитали обходить плечистую фигуру в черной куртке стороной. Так или иначе, маскировка работала отменно.

Хочешь спрятать — положи на самое видное место.

Я подошел, заложив руки в карманы.

— Сударь… Эй, сударь! — позвал я нарочито-развязным тоном — примерно так, как это наверняка сделал бы на моем месте Поплавский. — А закурить не найдется?

Морозов зашевелился. Медленно, будто разворачивал в мою сторону не голову, а башню танка тяжелого класса. Да и взгляд его сиятельства подозрительно напоминал то ли дуло пушки, то ли прицел… То ли и то, и другое одновременно.

— Не найдется, — буркнул Морозов. — Молод еще табаком баловаться.

— Молод? — Я усмехнулся, подходя еще на шаг ближе. — А я ведь постарше тебя буду. Если разобраться.

Я еще вчера решил, что все расскажу. За последние месяцы мой секрет и так стал известен слишком многим, и то, когда именно он дойдет и до Морозова, было лишь вопросом времени. Старик наверняка уже прокручивал в голове самые разные варианты происхождения необычных способностей юного прапорщика Острогорского. И если среди аналитиков Совета безопасности остался хоть кто-то с головой, они просто обязаны были предлагать в том числе и самые безумные и необычные версии. В конце концов, не один десяток лет знавший меня лично, Морозов мог догадаться и сам…

Но, кажется, так и не догадался.

Он на мгновение вспыхнул, возмутившись то ли дерзости молокососа, едва получившего офицерские погона, то ли нелепости самого утверждения. Потом гнев на лице Морозова сменился удивлением, недоумением, пониманием…

И снова удивлением. Я почти слышал, как под его кепкой с жужжанием вращаются стальные шестеренки. Морозов сгребал факты в кучу, щедро цепляя и собственные догадки, и слухи, которые наверняка уже гуляли в определенных кругах не первый месяц, и самые страшные опасения. Пожалуй, даже пытался убедить себя, что такого не бывает, что смерть — это окончательно и бесповоротно, что старые друзья и командиры остаются под могильными камнями, как и положено покойникам… Что ни в коем случае нельзя верить сказочным нелепицам о возвращении с того света.

И все-таки верил. Почти.

— Да-да. Все так и есть. И нечего пялиться, будто мертвеца увидел. — Я улыбнулся, многозначительно кивнул и, подумав, все-таки добавил: — Старый ты хрыч.

Морозов снова нахмурился, но уже скорее по инерции. На мгновение показалось, что он сейчас примется задавать вопросы, нещадно гоняя меня по датам и событиям, которые могли помнить только мы вдвоем и еще от силы десяток людей. Но он так и не стал — только в очередной раз посмотрел на меня, просвечивая взглядом насквозь, и, отвернувшись к каналу, полез в карман за куревом.

— Вон оно как, значит… — Морозов выстрелил огнем в кончик сигареты прямо из ладони. — Получается, не зря болтают.

— Кто болтает? — на всякий случай поинтересовался я.

— Да… Злые языки.

Судя по тому, как резко и нервно старик отмахнулся от закономерного в общем-то вопроса, его куда больше интересовал не источник информации, а она сама. Точнее, та загадочная методика, благодаря которой я сумел вернуться с того света и восстать из мертвых в юном и крепком теле.

— Полагаю, у тебя много вопросов. Слишком много. — Я развернулся и оперся поясницей на ограду набережной. — Так что, пожалуй, начнем с самых насущных.

— И каких же? — фыркнул Морозов. — Что, даже не потрудишься объяснить, как умерший десять лет назад генерал сумел воскреснуть в теле мальчишки, которого размололо в аварии чуть ли не в фарш?

— Значит, кое-что твои шпики все-накопали. — Я сложил руки на груди. — Кроме самого главного… Впрочем, какая разница? Мы здесь не для того, чтобы болтать.

— Ну… А почему бы, собственно, и нет? — язвительно огрызнулся Морозов. — Мог бы потратить пару минут на старого друга.

— Увы, мы с тобой уже не друзья. Если вообще когда-то были. — Я все-таки не удержался и ввернул издевку в ответ. — Но, как ни странно, интересы у нас сейчас общие.

— С тобой? После всего, что вы натворили? Не думаю.

— Значит, подумай еще, старый пень. — Я пожал плечами. — При любых других обстоятельствах я предпочел бы видеть тебя мертвым и…

— Взаимно! — ввернул Морозов.

— Не сомневаюсь. Однако позволь я продолжу. — Я опустил ладони на прохладный чугун. — Несмотря на все наши разногласия, мы оба любим этот город. Эту страну. И тех, кто в ней живет, пускай и не всех подряд. Эти камни щедро политы нашей кровью… Помнишь девяносто третий год?

— Девяносто третий… — эхом отозвался Морозов. — Такое не так уж просто забыть. Даже если хочется.

— И мы оба, как ни крути, с куда большим удовольствием увидим на троне мою племянницу Елизавету, а не эту брауншвейгскую колбасу, — закончил я. — Разве не так?

— С этим не поспоришь. Мещерский… черт бы его побрал! — Морозов произнес фамилию новоиспеченного канцлера с отвращением, будто выплюнул. — Повесить бы их всех — на одном суку.

— Именно этим я тебе и предлагаю заняться, — улыбнулся я. И на всякий случай уточнил: — Вместе.

Все-таки Морозов не успел по-настоящему перековаться из вояки в матерого политикана — иначе вряд ли бы так сильно удивился моему весьма толстому намеку. Несколько мгновений он хлопал глазами, недоверчиво хмурился — и только потом осторожно спросил: