Сатисфакция (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 32

— Силен, зараза! — буркнул Поплавский.

Они с Гагариным начали стрелять одновременно. И, как и положено бывалым воякам, выпустили по магазину в считанные секунды. Их пистолеты почти одновременно смолкли, замерев с отведенными назад затворами, и вряд ли хоть одна пуля с такого расстояния прошла мимо мишени — да еще и такой огромной.

А альбинос даже не дернулся, хотя я не успел заметить, чтобы он поднимал свой Щит. Тупоносые кусочки свинца основательно прошлись ему по животу и груди, оставляя на костюме неровные отверстия, но крови я так и не увидел. То ли она сейчас струилась под темной тканью, то ли Конструкты, превратившие простого смертного в шагающую боевую машину, не только изуродовали пропорции организма, но и наделили кожу и мышцы прочностью кевлара.

Позаимствованное мною десять лет назад и улучшенное Конфигураторами тело Володи Острогорского тоже кое-что умело, однако до полной неуязвимости ему было еще далеко. Предел, до которого можно накручивать свойства обычных человеческих тканей, не так уж велик. Кожа становится прочнее, и все же превратить ее в сталь невозможно… почти невозможно.

Кто бы ни поколдовал с альбиносом, эстетика и функциональность явно интересовали его в последнюю очередь. Конструкты изменили не только структуру клеток, но и объем. Добавили толщины, уменьшили эластичность в угоду прочности, раздули мышечную броню до сверхчеловеческих пределов и попутно перекроили и кости с суставами — чтобы те хоть как-то выдерживали массу, возросшую до двух с лишним сотен килограмм.

Не удивлюсь, если у гигантского красноглазого уродца появилась еще пара-тройка органов, которым не нашлось бы названия даже в самых крутых анатомических атласах. Бегать он наверняка разучился, соображал тоже в лучшем случае на троечку, зато прочность имел немыслимую. В общем, превратился из человека в самый настоящий танк из плоти и крови. И пистолетные патроны калибром в стандартные девять миллиметров против него казались чем-то…

Чем-то, мягко говоря, неубедительным.

Но оставался еще Дар. Я ударил стандартной схемой — Молот, Копье и Плеть крест-накрест. Примерно в четверть силы, без особой надежды пробить оборону альбиноса — так, прощупать… в лучшем случае. На этот раз он поднял Щит. Здоровенный, тяжелый и такой плотный, что все мои элементы завязли в нем, как мухи в густом сиропе.

А потом по нам как из гаубицы пальнули. Поплавский выругался и плюхнулся на асфальт, Гагарин отлетел назад и лишь каким-то чудом удержался на ногах. Сравнительно без последствий обошелся только я — и то лишь потому, что вовремя сообразил, что принимать такой удар в «глухую» — почти самоубийство. Перед глазами плыли алые круги, в ушах звенело, но тело еще кое-как слушалось.

Я подцепил Даром припаркованную у тротуара легковушку и отправил ее в короткий полет, попутно запустив с левой руки еще несколько хитрых Звездочек. Еще месяц назад такой элемент был бы мне не под силу, но теперь синапсы окрепли, и я без особого труда выдал три или четыре сгустка ослепительно-белого пламени. Они тут же разошлись в разные стороны и снова устремились друг к другу, закручиваясь к цели по лихой траектории. Большую часть альбинос смог потушить еще на подлете, но одна Звездочка, дернувшись, нырнула под Щит, и через мгновение я услышал недовольное ворчание.

Попал?

Поплавский с щелчком загнал в пистолет второй магазин, а Гагарин, похоже, решил больше не полагаться на оружие и работал Даром. Без особого изыска и фантазии, которые обычно появляются только на третьем-четвертом ранге, но сноровисто. Его Разряды и Копья лихо хлестали по Щиту альбиноса, высекая искры. Я присоединился к схватке, а через несколько мгновений снова загрохотали выстрелы, и казалось, что огромная фигура вот-вот свалится под тройным натиском.

Но у альбиноса остались козыри в рукаве — и, похоже, целая колода. Приняв с полторы дюжины наших выпадов, он снова взорвался мощью Дара, и от его фигуры во все стороны разошлась волна такой силы, что мусорные баки и остатки разрубленного надвое Саблей авто со грохотом отлетели, а по вздыбившемуся асфальту побежали трещины. Он будто сам ударил снизу, отбрасывая меня на тротуар. Поплавский рухнул на колени, но каким-то чудом удержался.

Гагарину повезло меньше: его Щит принял большую часть урона, беднягу опрокинуло, протащило до самого тротуара и с хрустом приложило боком о столб. Я рванул было к нему, но альбинос ударил снова — и на этот раз так, что меня швырнуло до самой стены дома.

Резерва остались жалкие крохи, а я все так же не мог сообразить, что за создание нам противостоит. Альбинос орудовал Даром топорно и грубо, без всякой выдумки и сноровки опытного «фехтовальщика», но сила его атак тянула на твердую «двойку», если не целую «единицу». Конструкты не добавили ему умения, но синапсы раздули так, что запас мощности в огромном теле был поистине колоссальный.

— Ладно, скотина. — Я кое-как поднялся на одно колено. — А вот сейчас мы с тобой поиграем по-настоящему…

— Даже не думай! — проворчал невесть откуда взявшийся рядом Поплавский. — Он нас по стенке размажет!

Не успел я толком понять, что происходит, как товарищ нырнул мне под руку, подхватил, рванул и с неожиданным проворством потащил куда-то вдоль по улице.

— Что?.. Куда? — простонал я, пытаясь вырваться. — Там Гагарин… Нельзя оставлять!

— Льзя! — Поплавский с кряхтением перехватил меня, разве что не закидывая на плечо. — Если умрешь — ему уже ничем не поможешь!

Я только сейчас заметил, что левая штанина насквозь пропиталась кровью. Похоже, некоторые атаки альбиноса оказалась куда удачнее, чем я думал. Поплавский выглядел немногим лучше, но упрямо продолжал тащить меня куда-то — наверное, к ближайшей подворотне.

А альбинос шел следом. Не бежал, не ломился вперед, а именно шел. Без всякой спешки, медленно — но неотвратимо. В глазах стремительно темнело, но я до самого конца видел, как гигантская темная фигура шагает по тротуару, на ходу раскручивая в руке огненные хлысты. Свернутое в тугой жгут пламя вилось по асфальту, взвивалось к стене дома, высекая каменную крошку — и лишь перед самым ударом взметнулось куда-то на уровень второго этажа.

И с хищным воем устремилось вниз.

Глава 21

Темнота держала крепко. Бережно обнимала тысячей мягких черных лап, затягивала, перехватывая, и никак не хотела отпускать. И бороться с ней не хватило бы никаких сил — ни физических, ни уж тем более Дара, которого остались жалкие крохи. Но я все равно трепыхался. На чистом упрямстве.

И его, кажется, хватило: уютное и манящее ничто с явной неохотой ослабило хватку, а потом вовсе отпустило. Прожорливое чрево, способное поглотить целиком и чувства, и мысли и даже то, что обычно называют душой, осталось позади. Исчезло, растворяясь и возвращая сознание, и я вывалился обратно в непростой и сердитый реальный мир.

Только не на улицу со страшным великаном, размахивающим огненными хлыстами, а в самую обычную комнату с видавшими виды синими шторами на окнах.

— Тихо, тихо, ваша светлость, — послышался негромкий голос. — Не надо так вскакивать.

Поплавский уселся на край кровати, на которой я лежал. Помятый, со здоровенным синяком на подбородке, но с фирменной широкой улыбкой на лице. Не знаю, что именно с ним случилось после того, как я отключился, однако мы оба были здесь. Не то чтобы полностью целые и невредимые, и все же живые.

Видимо, чтобы угробить бравых курсантов Морского корпуса нужно что-то посерьезнее отмороженного Одаренного альбиноса двух с половиной метров ростом.

— Ты… ты меня вытащил? — Я попытался восстановить в памяти хоть что-то, но так и не смог. — Мы сбежали?

— Так точно, ваша светлость. — Поплавский картинно приложил два пальца к несуществующей фуражке. — Вытащил, унес в подворотню на своих хрупких плечах, забросил на заднее сиденье, перемотал ногу жгутом и привез сюда.

— Сюда — это… — Я заозирался по сторонам. — Это куда?