"Фантастика 2024-154". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Барчук Павел - Страница 95

Вырубился, кстати, в одну секунду. К счастью, никаких видений больше не прилетало. Я словно в черную пустоту провалился.

Проснулся от того, что какая-то сволочь активно трясла мое плечо. Сволочью оказался Старшой. Я на этот раз махать руками не стал. Просто резко вынырнул из сонной пустоты и уставился на взволнованное лицо Лёньки, который таращился так, что его глазные яблоки вот-вот могли вывалиться к чёртовой матери.

— Реутов! Реутов, ты чего дрыхнешь, скотина такая⁈ Нам сейчас Шипко ноги вырвет, будем калеками ползать! Проспали! Проспали, мы! Бежать надо!

— Да не проспали, не ссы…– Я отпихнул Лёньку и посмотрел на часы. До завтрака как раз оставалось минут сорок. — Шипко заявился с самого утра, солнце ещё даже не встало, и сказал, сегодня у нас праздник. Никаких занятий. И кстати, да… Спите так, что хоть свадьбу играй. Хрен кто пошевелился, пока мы с Панасычем разговаривали.

— Ничего себе…– Корчагин, который с ошалевшим лицом прыгал по комнате, пытаясь нацепить на себя спортивки, завис прямо с одной штаниной, натянутой на ногу. — А я проснулся, думаю, вот это номер. Все дрыхнут. Ты дрыхнешь. Давай быстрее пацанов будить. К тебе не полез сразу. Ты пристукнутый. Начнёшь опять драться, как вон, с Подкидышем вышло.

Я еще раз заверил детдомовцев, что все хорошо и нам просто надо спокойно сходить в столовую, вернуться, а потом готовиться к мероприятию. Чем мы благополучно сейчас и займемся.

— А чего, Панасыча не будет? — Удивился Подкидыш.

— Нет. Велел, чтоб сами. — Ответил я Ваньке, который из-за отсутствия воспитателя даже немного расстроился.

Как говорил один мой товарищ в прошлой жизни, с утра себя в зеркало не похвалишь, весь день, будто оплеваный. Так и у Подкидыша. С Шипко не полаялся — жизнь потеряла краски.

Мандраж у пацанов начался после того, как мы вернулись в барак. Они с безумно-фанатичным блеском в глазах кинулись перебирать шмотки, дабы остановиться на самом лучшем варианте. Прям как на свадьбу, ей-богу. Отутюженные брюки придирчиво отсматривались на предмет незапланированных складок, белые рубашки инспектировались на наличие микроскопических пятен. Иванов вообще уже третий раз шмотки переглаживал, пытаясь добиться одного ему ведомого идеала.

— Ты давай, Лёнька, остальных не задерживай! Раскорячился тут. Чай, не один. Коллектив надо уважать. — Корчагин подскочил к Старшому, который стоял напротив зеркала, висевшего на двери шкафа, и оттеснил его плечом.– Иди уже отсюда! Дай другим собраться нормально. Бернес! Бернес, чтоб тебе пусто было! Принес воду⁈ Млять, вот никакого толку от тебя нет…

Матвей раздражённо нахмурился и пальцами принялся приглаживать волосы. Расчёска его чем-то не устроила. Он упорно старался уложить свои вихры аккуратными волнами.

— Да принес, принес…– Марк подошел к Корчагину и протянул кружку. — Еле уговорил повариху выделить сахару. Сначала она ни в какую не хотела. Да пришлось еще красться в столовую перебежками. Чтоб никто не заметил. Мне тоже оставь.

— Вот ведьма…– Корчагин схватил тару из рук Бернеса, помочил в сладкой воде пальцы, а потом снова начал мутить себе на голове подобие укладки.

— Хорошо, что сейчас осень на дворе…– Я, вынырнув из-за плеча Матвея, посмотрел на свое отражение. Одернул пиджак и на этом успокоился. По мне, так все просто отлично. Рубашка, костюм…что еще надо?

— Почему? — Корчагин завис с поднятой рукой.

— Иначе ты пока от барака до дома дошел бы, всех мух в окрестности собрал. — Усмехнулся я.– Любят мухи сладкое и сам знаешь, что ещё.

— Ой, иди ты! — Детдомовец с силой оттолкнул меня чистой, не обмытой в воде рукой. — Можно подумать, у нас каждый день такое событие. Вдруг фотографировать будут. Это, так-то, память на всю жизнь. Я хочу на фотокарточке человеком выглядеть, а не гамадрилой. Бернес! Слышишь? Гамадрила это же обезьяна?

— Ага. — Флегматично отозвался Марк. Он теперь стоял неподалёку, натирая ботинки какой-то отвратительного вида массой. — Только насчёт фотокарточек неуверен. Мы же, вроде, разведчики без пяти минут.

— Да и ладно. Зато посмотри, как волосы смотрятся… По красоте…– Корчагин потрогал пальцами свой задубевший от сахарной воды чуб.

— Ну, знаешь, все равно это не повод всякое дерьмо на голову лить. — Я засмеялся и отскочил в сторону, пока вышеупомянутое дерьмо не плеснули мне в рожу, потому что, судя по нервным жестам Корчагина, он именно такое желание сейчас испытывал.

На самом деле, реально из всех пацанов я оставался самым спокойным. Вернее, я оставался спокойным в отношении приема в комсомол. А вот с другими вопросами…Там, как раз, было очень неспокойно.

В первую очередь, даже если откинуть странности с пробуждением и допустить, будто воспитатель всего лишь пришел сказать мне об отмене занятий, сильно волновал вчерашний разговор с Панасычем. Если говорить конкретно, то даже не сам разговор, а его итог. Я тысячу раз мысленно успел наградить себя матерными словами за этот долбаный «джеб». Вот только легче от самобичевания не стало и делу мои моральные терзания никак теперь помочь не могут.

Вообще, есть ощущение, что тема насчет английской терминологии не закрыта. Думаю, мы к ней еще вернемся. Тот отмаз, который я выдал Панасычу, весьма сомнительно звучит. Да, в порт вполне могли заходить какие-нибудь англоязычные моряки. Наверное… Или не могли? Я понятия не имею, с кем последние десять лет у Союза есть торговые связи, а с кем — нет. Но и других вариантов придумать не получалось.

Откуда в лексиконе детдомовца, то есть в моём лексиконе, могло взяться слово «джеб»? Тот, кто меня учил, не знал понятия «прямой удар»? По моей версии это ведь тоже был беспризорник.

В общем, пока остальные прыгали рядом с зеркалом и наводили красоту, я весь извелся. Меня сейчас как-то не сильно волновал комсомол. А то, может, и недолго мне ходить со значком.

— Реутов!

Дверь барака распахнулась и на пороге возник еще один незнакомый чекист. Они просто как долбанные зубные феи, честное слово. Хрен кого видно и на улице, и в большом доме. На глазах только Панасыч трется. А потом внезапно появляются, словно тень отца Гамлета, из небытия. Их тут рота, что ли прячется?

— Реутов! — Снова повторил чекист мою фамилию.

Детдомовцы замерли, кто, где находился. Они переглядывались между собой, стараясь не смотреть в мою сторону. Наверное, решили, что в этой ситуации тыкать пальцем неправильно.

Пауза начала затягиваться. Взгляд у чекиста стал раздражённый. И меня, главное, переклинило. В башке какой-то вакуум образовался. Надо обнаружить себя, спросить, в чем дело, а я пялюсь на нквдешника и молча туплю.

— Да вон он! — Подкидыш, который оказался ближе всего ко входу, наконец, махнул рукой в мою сторону.

Я сделал шаг навстречу незнакомцу. Внутри все как-то противненько засвербело. Почему Реутов? Зачем? И рожа у этого товарища еще злая…

— Идём. Товарищ Шармазанашвили вызывает. Остальным велено через полчаса быть в столовой. — Сообщил нам посланец. Затем, окинув детдомовцев серьёзным взглядом, он вышел на улицу.

— Что-то случилось? — Бернес отложил ботинок в сторону и уставился на меня. — Вчера ты с Шипко наедине беседовал. Сегодня вон, вообще…

Марк замолчал, так и не договорив, что именно «вообще».

— Откуда мне знать, случилось или нет! — Рявкнул я.

Конечно, на Бернеса сорвался. Ничего сверхъестественного он не спросил. Однако, с другой стороны, уж кому-кому, но не скрипачу задавать мне вопросы. У меня, к примеру, их к Бернесу гораздо больше.

Я, когда вчера вернулся после разговора с Шипко, пацанам решил пока ничего не говорить о своих подозрениях. Но насчёт Марка некоторые соображения имел. Смутные пока. Думал, надо как-то спровоцировать крысу. Если просто схватить Бернеса за шиворот и тряхнуть, он ничего не скажет. Значит, необходимо создать ситуацию, в которой стукач проявит себя.

— Да ладно. Чего ты? Я просто спросил. — Марк пожал плечами и снова принялся натирать свой ботинок. — Разорался… Я, может, за тебя волнуюсь по-товарищески…