"Фантастика 2024-154". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Барчук Павел - Страница 67

Однако, когда довольный Корчагин вытащил из своей тумбочки календарь и принялся лепить его на различные места, начиная от стен и заканчивая окнами, Заяц, а так же его внезапная кончина, моментально выветрились из моей головы.

— Вот…– Матвей настойчиво пытался засунуть плотный лист бумаги с гордым названием «табель-календарь» под оконную раму. — А то мы как нелюди, честное слово. Ни черта не знаем. Сидим тут, света белого не видим.

Я сначала подумал, меня обманывают собственные глаза. Потом встал с кровати и подошёл ближе, уставившись на численник. Лучше бы я эту страсть не видел…

Для начала, в неделе вдруг оказалось шесть дней. Я сначала едва не ляпнул, что Матвей приобрел какую-то бракованную херь. Однако, вовремя заткнулся. Потому что остальных столь идиотский вид календаря вообще не удивил.

— Ну, ты даешь…Потратил гроши на такую ерунду… Ладно этот…– Подкидыш кивнул в сторону Бернеса, — Открытку себе купил и радуется. Ты то, Склизкий, вроде башкой не стукнутый…

— Да ладно тебе… Гляди, как серьёзно смотрится… — Корчагин сделал шаг назад и принялся любоваться засунутым под оконную раму календарем. Он наклонял голову то к одному плечу, то к другому и пару раз даже причмокнуть губами.

Я стоял рядом с Матвеем, с удивлением рассматривая даты. Просто, дни недели отсутствовали как таковые. Вообще. Не было ни понедельника, ни вторника… Зато в столбик шли — первый, второй, третий, четвёртый и шестой день. Вот именно так. По порядку.

— Эм…аааа…

Я не мог подобрать слов, уставившись на эту противоречащую законам логики штуковину. Моим законам логики, конечно. Главное, месяцы — все, как положено. А дни — через задницу.

— Шесть дней. — Сказал, наконец, я и ткнул пальцем в ноябрь.

— Ну, да. Шестидневная рабочая неделя. — Корчагин покосился на меня, как на придурка. — Ты чего? Выходные дни приходятся на 6, 12, 24 и 30 числа каждого месяца. Ты, Реутов, еще от вчерашнего не отошел, что ли? Ну, помер Васька. Жаль, конечно. Вроде не чужой. В нормальное состояние уже вертайся.

— Конечно, отойдёшь тут…– Лёнька, который еще не встал с кровати, потянулся, а потом с громким, неприятным звуком почесал пузо. — Когда полночи Подкидыш по комнате скакал, со своими рассказами про крысу. Ток он потом спать завалился, а мы, как остолопы, до утра глаза лупили.

— Я вообще хотел обсудить это с Реутовым. — Тут же, услышав свое погоняло, влез Ванька. — Вас никто не просил просыпаться. Дрыхли бы дальше. А то, гляди-ка, сами уши грели, а я виноват.

— Ага! Нас будто это не касается, да? Вообще-то, крыса, получается, кто-то из шестерых. Сложная арифметика, да? — Бернес, сидевший на краю своей кровати, поднялся и направился к шкафу, где висела его одежда. — Ладно… Чего уж… Собираться надо на пробежку. Сейчас один черт явится Панасыч.

— Может, все-таки Ванька поведает нам свои домыслы? Реутов, скажи ему! — Лёнька посмотрел на меня. С тем умыслом, если я скажу, Подкидыш непременно послушается.

Однако мне в этот момент было не до парней. Я продолжал пялиться на календарь, пытаясь сообразить, что за прикол тут с днями. Вроде бы мелочь. Но я живу теперь здесь, в этих условиях. И будет очень глупо спалиться своим незнанием на такой элементарной вещи, как календарь. Мне лишнее внимание ни к чему. Без того, постоянно приходится себя контролировать.

Я должен разбираться в подобных бытовых моментах, которые, вроде, не важны, однако на самом деле, играют весьма значимую роль. Вот сейчас бы ляпнул про второй выходной, пацаны сильно удивились бы. Или Шипко… У сержанта госбезопасности что процентов появились бы вопросы.

Я просмотрел каждый месяц. Сам не знаю, зачем. Посчитал. Проверил. Так и есть. Шестидневка. Кроме того, в декабре пятое число было выделено красным, а январские праздники, похоже, отсутствовали. То есть на новый год можно сильно губы не раскатывать? А елка? А подарки? А сама атмосфера?

— Чего ты уставился? — Корчагин попытался проследить за моим взглядом, чтоб понять, с хрена ли я так вылупился. — А-а-а-а-а…Ну, да…праздник…День Конституции СССР. — Матвей указательным пальцем погладил то самое пятое декабря. — Ток сначала в ноябре — Великая Октябрьская революция. Там целых два выходных будет…

— Можно подумать, нам это что-то даст…– Подкидыш, проходя мимо, недовольно фыркнул. — Чай не на заводе. Шипко вон плевать, хоть выходной, хоть праздничный…

Панасыч будто подслушивал наши разговоры возле порога. Не успел Подкидыш произнести его фамилию, как тут же дверь с грохотом отворилась.

— Подъем, черти!

Заорал было сержант госбезопасности, но сразу осёкся. Почти минуту разглядывал детдомовцев, которые уже натягивали штаны и спортивные кофты, собираясь на построение.

— А я не понял… — Выдал, наконец, Панасыч. — Вы чего не спите?

— А мы крайне сознательные элементы. — С хмурым лицом ответил за всех Подкидыш. — Нас хлебом не корми, дай только свою сознательность показать.

— Ты мне, Разин, шуточки свои прибери. Понял? Подальше куда-нибудь, в рот компот. А то шуткует он. Погляди-ка… — Шипко прошел в комнату, с подозрением осматриваясь по сторонам. — Кровати заправлены… Почти…

Панасыч остановился возле Лёньки, который уже расправлял складки на одеяле.

— Вы чего, черти, удумали? — Шипко резко обернулся к остальным.

Причем настолько резко, что это даже выглядело немного смешно. Будто мы за его спиной кривлялись, а он хотел подловить.

— Ну, знаете, товарищ сержант государственной безопасности… — Я развёл руками. — На Вас не угодишь… То орёте, обзывайтесь дармоедами. А теперь, когда все Ваши подопечные с искренним рвением готовы к пробежке раньше положенного, вам снова все не так.

— Ты, Реутов… — Панасыч в два шага оказался рядом со мной. Застыл, буквально нос к носу, пристально глядя мне в глаза.

Я тоже замер напротив сержанта госбезопасности, вытянувшись по струнке. Ждал. Сам не знаю, чего именно, но чего-то точно ждал. Однако, Шипко молчал и фразу свою продолжать не торопился. М-да уж… Надо признать, после того, что было в кабинете у директора Школы, наши с Панасычем взаимоотношения вышли на новый уровень. Теперь он будет наблюдать за мной гораздо внимательнее, чем за остальными. Хотя, не могу сказать, будто мой вид вызывал у Шипко сильно негативные эмоции. Скорее, он понял, что со мной надо быть настороже.

Сказать честно, вечером мы с Панасычем расстался не на самой хорошей ноте. Мне кажется, не будь в кабинете Шармазанашвили, который выполнял роль некоего нейтрализатора, точно сцепились бы. Вернее, конечно, сцепились — это громко сказано. Предполагаю, он бы мне просто люлей навалял да и все. Как ни крути, но Панасыч — взрослый мужик, я — подросток. После случая с Молодечным сержант так безответственно уже ко мне не отнесётся. Он знает, что Реутов — парень с прибабахом. Да и вряд ли сам директор бездействовал бы, дожидаясь итогов стычки между чекистом и детдомовцем. Уверен, меня бы скрутили очень быстро.

Самое интересное, чем сильнее накалялась обстановка, тем чаще Шармазанашвили, который, как оказалось, отличается удивительным терпением, одергивал Шипко. В итоге, после моей самооправдательной речи, капитан госбезопасности велел Панасычу отвести меня обратно в барак, и привести оттуда сначала Бернеса, потом Лёньку, потом Подкидыша…В общем, всех по очереди.

Надо ли уточнять, что из кабинета я вышел без малейшего на то желания. Потому что, ни хрена б себе! Я так-то не против послушать, что будут говорить пацаны. Меня это, как бы, тоже касается.

Честно говоря, я искренне считаю упертое желание чекистов допросить детдомовцев крайне глупым. Никак, вообще никак смерть Василия ни к одному из нас не привяжешь. Когда Зайцев отошел за мороженым, пацаны отирались рядом с Панасычем. Среди них нет обладателей суперспособностей. Никто не смог бы одновременно оказаться в двух местах.

Насчет меня — вообще говорить не о чем. Я находился далеко и свидетели данного факта имеются. Причем не просто случайные прохожие, а весьма уважаемые и довольно высокопоставленные товарищи. Это даже если не брать в расчет, на кой черт мне нужно убивать Зайцева?