Хозяйка старой пасеки (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 5

Вымыв руки, я шагнула к печи и остановилась, едва не хлопнув себя по лбу. Приблудного пса собралась кормить, а людей? Правда, людей, в отличие от собаки, я не приглашала остаться. И все же неловко как-то.

— Вы голодны, господа? У меня есть гречневая каша.

Сливочного масла я не пожалела. Холодильников здесь, естественно, не было, и оно хранилось в глиняной крынке, залитое соленой водой. Так что экономить не было смысла: дольше недели все равно не простоит.

Варвара вытаращилась на меня так, будто я предложила ей поесть из собачьей миски. Мужчины остались невозмутимыми, но, похоже, я действительно сделала что-то не то, потому что экономка прошипела:

— Точно ума лишилась!

— Сперва работа, потом трапеза, — вежливо улыбнулся Иван Михайлович.

— Да, конечно. Пожалуйста, погодите полминуты. Я обещала…

Бросив немного каши в глиняную миску и плеснув воды в другую, я вышла во двор. Пес сидел, будто понял, о чем я ему говорила, и ждал.

— Вот, держи. Знаю, что одной кашей тебя кормить нельзя, но уж что есть.

Он несколько раз лакнул воды — я выдохнула — а потом жадно начал есть кашу.

Оставив миски на улице, я вернулась в дом.

— Еще раз прошу прощения, господа.

— Не за что, — сказал Стрельцов. — Вы дали нам возможность отдохнуть после дороги верхом. Из-за недавних дождей в коляске до Липок не доедешь.

— Деревня и есть деревня, — фыркнула Варенька, задрав нос. — В Ильин-граде все мостовые каменные.

И в деревню ее понесло явно не по собственной воле.

— Да, отдохнуть было необходимо: в моем возрасте поездки верхом даются не так просто, — сказал Иван Михайлович. — Несколько минут промедления трупу уже повредить не могут. — Он хмыкнул в бороду. — Надеюсь, там действительно труп. Был в моей практике случай: приехали на убийство, а покойник оказался живехонек. Притом что топор практически полностью ушел в ткань мозга…

Управляющий сглотнул.

— Выйду подышу с вашего позволения.

— Простите. — Доктор смущенно улыбнулся. — Забыл, что вне профессиональных кругов…

— Ничего страшного, — успокоила его я. — Меня вы не напугали. Я проверила пульс на шее. К тому моменту челюсть уже окоченела…

И врач, и исправник изумленно уставились на меня.

— Вы обратили на это внимание? — спросил Стрельцов.

— Трудно было не обратить на это внимание, когда касаешься сонной артерии. Я хотела закрыть покойной рот, но, как я уже сказала, мышцы окоченели и ничего не вышло.

Не добежавший до двери на улицу управляющий сложился, не справившись с тошнотой.

— Так что к рассвету тетушка была мертва уже минимум три часа. — Я повысила голос: — Савелий Никитич, возьмите вон то ведро, — я указала на предмет, который раньше обозвала «лоханью для помоев», — и уберите за собой.

Управляющий и экономка уставились на меня так, будто я потребовала что-то совершенно непристойное.

— Да как ты смеешь? — прорычал он. Серо-зеленый цвет лица сменился на багровый румянец.

— Вы хотите заставить убираться… — я вдруг поняла, что понятия не имею, как зовут экономку, и просто ткнула в нее пальцем, — ее?

— Ах ты…

Экономка выплюнула ругательство — грязное и тупое, даже младшие школьники матерятся изобретательнее. Размахнулась, чтобы ударить. Но я не успела увернуться: пощечина пришлась в подставленную ладонь Стрельцова.

— Нападение на представителя власти при исполнении оным служебных обязанностей, — задумчиво прокомментировал он.

Экономка позеленела.

— Ваше сиятельство, да что же это! Да я же не вас, я же эту лентяйку проучить хотела. Сами ж видите, мелет что попало, совсем от рук отбилась.

— Вижу, — сухо произнес Стрельцов. — Имя и звание?

— Глафира Андреевна Верховская.

— Мне известно, как зовут хозяйку дома. Ваше имя и звание.

— Лукина Агафья Прохоровна, из духовного звания.

Варенька громко охнула:

— Дворянка позволяет отходить себя по щекам поповской дочке?

3.1

— Варвара, придержи язык.

В голосе исправника прорезалась сталь. Даже я поежилась. Варенька ойкнула и притихла. Экономка сравнялась цветом лица с давно не беленной кухонной печкой.

— Я… Ваше сиятельство, да я же любя! Да весь уезд ведь знает, почему ее в ежовых рукавицах… — Она сникла под ледяным взглядом исправника, но все же пробормотала: — Будет как с тем гусаром.

Интересно, что там за гусар? Впрочем, нет, неинтересно: мне только гусаров не хватало для полного счастья. И я совершенно не желаю знать, почему на лице Вареньки появилось что-то вроде сочувствия.

— Сотский! — рявкнул Стрельцов.

В дверях кухни возник мужчина в крестьянской одежде с начищенной медной бляхой, приколотой к армяку.

— Звали, ваше высокоблагородие?

— Просто «благородие», — поправил его Стрельцов. — Звал. Подожди минутку.

Мужик застыл. Было видно, что ему неуютно — то ли в чужом доме, то ли среди «господ». Я ободряюще улыбнулась ему, но, кажется, смутила еще сильнее.

Стрельцов повернулся к управляющему.

— Имя и звание?

— Я же представлялся… — Тот попятился, будто пытаясь спрятаться от пристального взгляда. Стрельцов молча ждал, и управляющий выдавил: — Савелий Никитич Кузьмин, потомственный дворянин.

— Настоятельно рекомендую вам удалиться в свою комнату и оставаться там до тех пор, пока я не приглашу вас побеседовать.

Управляющий закивал, будто болванчик, и испарился. Исправник снова обратил внимание на сотника.

— Проследи, чтобы экономка прибралась в коридоре, и проводи ее в ее комнату. Там она будет находиться под твоим присмотром, пока я занимаюсь другими делами.

— Как прикажете, ваше высоко… ваше благородие.

Сотский осторожно попытался взять Агафью под локоток. Та дернулась, но под взглядом Стрельцова сникла и подхватила ведро.

Исправник развернулся ко мне, и я чуть было не отшатнулась, как и остальные. Вскинула голову.

— Мне тоже удалиться, чтобы вам не мешать?

— Вы — хозяйка дома. Проводите меня к телу.

Варенька подскочила с лавки, на ее живом личике появилось предвкушение. Исправник произнес, не глядя в ее сторону:

— Упадешь в обморок — ловить не буду.

— Я бы настоятельно не рекомендовал девицам присутствовать при осмотре тела, — вставил Иван Михайлович.

Варенька фыркнула с видом «я лучше знаю, что для меня лучше». И одновременно посмотрела на кузена умоляюще, глазами голодного и любопытного котенка. Тот сделал вид, что не заметил этого взгляда. Жестом пригласил меня выйти из кухни, что я и сделала.

— Глафира Андреевна, вы уверены, что выдержите открывшийся вид? — поинтересовался исправник.

— Я уже видела тело, — напомнила я. — Не думаю, что за прошедшие часы многое изменилось.

Мы поднялись по лестнице: я впереди, за мной исправник, следом Иван Михайлович, а за ним Варенька. Заметно было, что ей и любопытно, и страшно, причем непонятно, что страшнее — предвкушаемое зрелище или гнев кузена.

Зачем она вообще потащилась к трупу, и зачем Стрельцов вообще взял ее с собой? Поначалу я подумала, будто он не может сладить с несносной девицей, но то, как он добрым словом и взглядом распугал всех, показало, что и кузину он построит, если нужно. Или просто решил проучить несносную девчонку?

Я мысленно вздохнула. Действительно ведь, девчонка: некоторые мои выпускники были старше ее. И ведет она себя как и положено подростку. Упрямому и привыкшему быть в центре внимания. Любой ценой.

Впрочем, мне-то какое дело? Пусть эта семейка сама между собой разбирается. У меня и своих забот хватает, главная из которых — не угодить в каталажку прямо сегодня.

Шорох на втором этаже напугал меня: я на миг забыла, что там оставался Герасим. Наверное, он решил встать, услышав наши шаги на лестнице. Так и есть — дворник вытянулся у закрытой двери, хоть сейчас в почетный караул.

— Вот у кого бы сотскому поучиться, — хмыкнул исправник.

Дворник поклонился нам, отступил в сторону.