Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Кафе лунатиков - Гамильтон Лорел Кей - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

– Да, но он всегда рад расширить свой репертуар.

– Спроси клиента, может ли он быть у меня в офисе... – Раздалось шуршание записной книжки. Наверное, дела идут хорошо. – Завтра в девять утра.

– О Господи, и рано же ты встаешь!

– Один из немногих моих недостатков.

Я спросила Джорджа Смитца, годится ли ему в девять утра.

– А сегодня вечером нельзя?

– Он хочет сегодня вечером.

Ронни задумалась.

– А почему бы и нет? Я на свидания не бегаю, как некоторые. Ладно, присылай. Я подожду. Клиент в пятницу вечером лучше, чем одинокий вечер пятницы – я так думаю.

– Что-то ты суховато шутишь.

– Зато ты мокровато.

– Очень смешно.

Она рассмеялась.

– Жду не дождусь прихода мистера Смитца. А ты иди, наслаждайся “Парнями и девушками”.

– Так и сделаю. Жду тебя завтра утром, поедем на пробежку.

– Ты уверена, что хочешь? А вдруг корабль мечты захочет у тебя зачалиться?

– Не надо, ты меня знаешь.

– Знаю, знаю. Шучу. До завтра.

Я повесила трубку, дала мистеру Смитцу визитную карточку Ронни, рассказала, как проехать, и отослала. Ронни – лучшее, что я могла для него сделать. Все равно мне не нравилось, что он не хочет идти в полицию, но это ведь, в конце концов, не моя жена.

Двое детишек, он сказал. Тоже не мои проблемы. Точно не мои.

Наш ночной секретарь Крейг сидел за своим столом, а это значит, что уже было больше шести. Я опаздывала. Решительно нет времени спорить с Бертом насчет этого Смитца, но...

Я заглянула в кабинет Берта. Темно.

– Большой босс изволили отбыть домой?

Крейг поднял глаза от компьютера. У него были короткие и по-детски тонкие каштановые волосы. На круглом лице – круглые очки. Он был худее меня и выше – последнее нетрудно. В свои двадцать с чем-то он был женат и имел двоих детей.

– Мистер Вон ушел около тридцати минут назад.

– Совпадает.

– Что-нибудь случилось?

Я покачала головой.

– Найди мне на завтра время для разговора с боссом.

– Не знаю, получится ли, Анита. У него весь день жестко расписан.

– Найди мне время, Крейг. А то я вломлюсь во время другого разговора.

– Ты сумасшедшая.

– Это уж точно. Так что найди время. Если он развопится, скажи, что я наставила на тебя пистолет.

– Анита! – ухмыльнулся он, будто я пошутила.

Я оставила его копаться в блокноте, пытаясь меня куда-нибудь втиснуть. Я говорила всерьез. Берт будет завтра со мной разговаривать. Декабрь – самое затишье насчет подъема зомби. Люди считают, что близко к Рождеству это не делается – будто это черная магия или сатанизм. Так что Берт мне другую нагрузку придумывал, чтобы не расслаблялась. А мне надоели клиенты, которым я ничем не могу помочь. Смитц в этом месяце не первый, зато он будет последним.

С этой радостной мыслью я влезла в пальто и ушла. Ричард ждет. Может, успею еще до первого номера, если не застряну в пробках. Это в пятницу-то вечером? Ой, вряд ли.

2

“Нова” 1978 года, на которой я раньше ездила, погибла печально и трагически. Теперь я езжу на джипе “чероки”. Такой темно-темно-зеленый, что ночью кажется черным. Зато у него привод на четыре колеса для зимней дороги, а места в салоне столько, что коз возить можно. Вообще я для подъема зомби использую цыплят, но иногда приходится брать что-нибудь покрупнее. Возить козу в “нове” – это было мучение.

Я поставила “чероки” на последнее свободное место на Грант-стрит. Длинное черное зимнее пальто вздувалось вокруг меня пузырем, потому что было застегнуто только на две нижние пуговицы. А иначе до пистолета не дотянуться.

Руки я сунула в карманы, придерживая вокруг себя ткань пальто. Перчаток у меня не было. Я их не ношу – терпеть не могу стрелять в перчатке. Оружие – часть моей руки, и между нами не должно быть тряпок.

Сейчас я бежала по улице на высоких каблуках, стараясь не оскользнуться на заиндевевшей мостовой. Тротуар был разбит, будто кто-то взял кувалду и выколотил целые куски. Поскольку я опаздывала, толпа уже схлынула, и вся разбитая дорога принадлежала мне. Короткая, но одинокая прогулка декабрьским вечером. Тротуар был усыпан битым стеклом, и мне на каблуках приходилось выбирать дорогу очень аккуратно.

Улицу пересекал переулок, и он был похож на эндемичный ареал обитания бандитус американус . Я тщательно всмотрелась – в темноте ничего не шевелилось. С браунингом я особо не беспокоилась, но все же... Чтобы застрелить человека в спину, много ума не надо.

Когда я добралась до угла и относительной безопасности, от порывов холодного ветра у меня захватывало дыхание. Вообще я зимой натягиваю побольше свитеров, но сегодня хотела чего-то более стильного и сейчас отмораживала себе свои девичьи прелести и надеялась, что Ричарду красная блузка понравится.

На углу были огни, машины и полисмен, регулирующий движение посреди улицы. В этой части Сент-Луиса никогда не бывает столько полиции, только когда у “Фокса” шоу. Приехала целая толпа богатого народу в мехах, бриллиантах, “роллексах”. Нельзя же, чтобы ограбили лучших друзей городского совета. Когда приезжал Тополь выступать в “Скрипаче на крыше”, публика была – сливки сливок, а вокруг полисмен на полисмене сидел и полисменом погонял. Сегодня их было как обычно. Перед театром стояли, движение регулировали, а в основном поглядывали вокруг, как бы кто с толстым кошельком не забрел в темное место.

Я вошла в стеклянные двери и оказалась в длинном и узком вестибюле, ярко освещенном, почти сияющем. Рядом была комнатушка с кассой, где продавали билеты. Оттуда потоком шел народ, торопясь к внутренним дверям. Не настолько уж я опоздала, раз столько народу еще покупает билеты. А может, все они тоже опоздали.

Ричарда я заметила в дальнем правом углу. Человека шести футов ростом легче заметить в толпе, чем меня с моими пятью футами тремя дюймами. Он стоял спокойно, глядя на идущую толпу. Ни скуки, ни нетерпения в нем заметно не было – казалось, ему нравится смотреть на людей. Сейчас он следил за пожилой парой, как раз проходящей во внутренние двери. У женщины была трость, и шла эта пара мучительно медленно. Я оглядела толпу. Все остальные были моложе, шли уверенным или торопливым шагом. Ричард высматривает жертв? Добычу? В конце концов, он же вервольф. Получил когда-то укол неудачной вакцины от ликантропии. Вот почему я никогда себе этих прививок не делала. Одно дело если боком выйдет прививка от гриппа, но раз в месяц покрываться шерстью... Спасибо, не надо.

А он сам понимает, что смотрит на толпу, как лев на стадо газелей? А может, пожилая пара просто напомнила ему собственных бабушку с дедушкой? Черт побери, я ему приписываю мотивы, которые только в моей подозрительной черепушке и существуют. По крайней мере, так мне хотелось бы думать.

Волосы у него каштановые. На солнце они блестят золотыми прядями с легким медным оттенком. Я знаю, что у него они до плеч, но он что-то с ними сделал, как-то зачесал назад, и они кажутся очень короткими и плотно уложенными. При таких волнистых волосах это непросто.

Костюм у него был какого-то сочного оттенка зеленого. Почти любой мужчина в зеленом костюме будет похож на Питера Пэна, но на Ричарде костюм смотрелся как надо. Подойдя ближе, я разглядела, что рубашка у него очень бледно-золотистая, а галстук зеленый, но темнее костюма, с красными рождественскими елками. Я могла бы съязвить насчет галстука, но сама в красном и зеленом и с серебряным ангелом на лацкане... Нет уж, лучше промолчать.

Он увидел меня и улыбнулся – улыбка светлая и яркая на фоне непроходящего загара. Фамилия у него голландская – Зееман, но что-то в его генеалогии есть неевропейское. Не белобрысое, не светлое, не холодное. А глаза у него карие-карие, шоколадные.

Он взял меня за руки, мягко притянул к себе. Губы его мягко коснулись моего рта – короткий, почти целомудренный поцелуй.

Я шагнула назад, перевела дыхание. Он держал меня за руку, и я ничего не имела против. Рука у меня замерзла, а у него была очень теплая. Думала я у него спросить, не собирается ли он съесть пожилую пару, но не стала. Обвинить его в кровожадных намерениях – так можно и вечер испортить. Кроме того, ликантропы обычно не осознают, когда действуют не по-человечески. Если им на это указать, они обижаются. Обижать Ричарда я не хотела.