Семьянин (СИ) - Дронт Николай - Страница 5

Первый раз я пропустил мимо ушей. Второй — сказал, что мне не нравятся такие разговоры. На третий рявкнул.

Конечно, не всегда и не у всех, но слышал, что такое бывает. Отставленные конкубины частенько стараются выторговать себе побольше благ от бывших мужей. Мимика сама весьма богата, у неё очень богатый отец, уже появился новый муж, а если судить по ауре, то она даже вновь беременна. Требовать от меня дорогие подарки нашему мальчику, который пока играть-то ими не может, это какая-то странная блажь.

Словом, я жёстко сказал, что если ещё раз услышу подобные требования, особенно высказанные при нашем Стерхушке, то сразу заберу его к себе и стану воспитывать сам. Мне не нужен сын, который любит отца только за еженедельные подачки. Или если узнаю, что здесь его настраивают против меня, то тоже заберу. Он уже не младенец — воспитаю. А мать сможет навещать его раз в неделю, в любой день по своему выбору.

Вы знаете? Помогло! Претензии как рукой сняло. Но я из принципа перестал привозить что-либо кроме сладостей. Ганс, новый муж Микаэлы, тишком сообщил, что Налор, мой бывший и его нынешний тесть, сильно ругал свою дочь за дурость.

Сегодня, когда я сказал об изменении дня посещения, моя бывшая вспыхнула, но пока не успела наговорить слишком много лишнего, я ей показал лист с расписанием, начертанным рукой королевы и спросил:

— Ты серьёзно хочешь, чтобы я заявил её величеству «моя бывшая конкубина не утвердила вашего решения»?

— Нет, но…

— На каждый вечер вторника у тебя планируется что-то крайне важное и грандиозное?

— Просто я привыкла тебя видеть в четверг. И неожиданно как-то… Ты мне ничего не говорил и не спрашивал про другой день.

— Я тоже привык видеть Стерха по четвергам. Со мной тоже никто не подумал посоветоваться. Что делать?

— А чего у тебя планируется на вечер четверга?

— Вот это, голубушка, тебя не касается. Ты точно в том участвовать не будешь.

— Неужели нельзя перенести не на вторник, а… например, на среду?

— Скажи, чем плох вторник и чем хороша среда?

— Понимаешь… ты дворянин, к тому служишь Короне и обязан подчиняться приказам. Я же свободная женщина, ни от кого не зависимая и желающая сама планировать свою жизнь. С моим богатством могу многое себе позволить. А тут… Конечно, перенос посещений с четверга на вторник — это мелочь! Но мне было бы приятно решать такое самой.

— Зажралась ты, милая! Извини за прямоту. Мне бы твои заботы!

— Что ты знаешь о моих заботах⁈ Мой магазин ушёл в огромный минус! Отец пеняет, что я деловой хватки не имею! А тут ещё ты!

Глава 3

Разговоры

— Ты что творишь⁈ Что творишь⁈ До чего дела довёл⁈ Я на один день отъехал, а ты такого наворотил! Стакана чая члену Государственного Совета пожалел!

— Так вы, ваше высокородие, редко к нам заезжаете, но и буфетных денег не доверяете.

— На свои купи! Я тебе потом вдвое, втрое возмещу!

— Забудете, ваше высокородие. За вами тридцать талеров уже накопилось. И жалование выдавали, и напоминал я, но возврата так и не случилось. А какие наши доходы против ваших? Тьфу! Опять же, домашние дела денег просят, а какая нынче дороговизна, вы, ваше высокородие, поди и не знаете.

— Так ты что? Специально меня подставил?

— Как бы я мог, ваше высокородие⁈ Треть наших тут же отправили в распоряжение Министерства, с обязательным понижением в должности. А племянника вашего, выгнали в отставку за почерк.

— Что так? Опять прямо с кутежа на службу явился и что-то учудил?

— Уж учудил, ваше высокородие, так учудил! Ладно, всю ночь кутил и наклюкавшись явился. Ладно, главный начальник тебя таким поймал. Повинись! Повинную голову меч не сечёт! Ну, отругают, как положено. Самое большее, штрафанут. Он — нет, мудёр больно — сам в бутылке утонул, а стоит на том, что трезв, как стёклышко. Вестимо дело, начальник не дурак, приказал написать «был пьян, виноват», наш умник своё выписал: «был трезв, виноват». Какой почерк в нажоре, не мне вам рассказывать. Начальник лично завизировал бумагу и нашим двоим велел её подписать.

— Кто хоть приезжал-то?

— Молодой, ваше высокородие. Которого давно в опалу сослали. Барон Тихий.

— О, боги! Сам Тихий Ужас⁈ Лично⁈ Это я попал! Цепной пёс королевской фамилии! Кстати, граф он уже…

— Ваше высокопревосходительство, её величество в гневе. Велела разобраться и доложить лично ей. Хочет вызвать вас к себе, предложить председательство в Совете.

— Славно вышло! Главное, мы тут ни при чём — королева послала человека, а там такое! Вот нравится мне Тихий! Вроде молодой, а всё исполнит наилучшим образом.

— И, ваше высокопревосходительство, награды не просит.

— Тут шалишь! Пусть не просит, а наградить надо. Может не самого, а кого из его людей, но за организацию такого повода поощрить непременно надо. Эх! Мне бы в своё время пяток таких генералов, как Тихий!.. Впрочем, то время прошло. Но кое-что ещё могу!

— Да уж, ваше высокопревосходительство, как её величество на мысль о Госсовете натолкнули! И о его главе. Тут и разведка, и связи нужны.

— И много чего другого. Но я не для себя!

— Так точно, ваше высокопревосходительство! Лишь на благо Короны.

— Я ведь деду короля-младенца служил. Его отец меня уважал. А вышел на пенсион, так многие сразу меня списали со счетов. Рано! Я ещё лет десять послужу. Я ещё многое могу.

— Ваше высокопревосходительство, лучше бы до совершеннолетия его величества.

— А что? Дадут боги силы, и пятнадцать протяну. Докажу кое-кому, что помирают не старые, а поспелые! Внучку замуж за хорошего человека выдал, армию приличному генералу сдал, теперь настало время страной заняться. Да и скучновато оказалось дома сидеть.

— Пока на должность не заступите, ваше высокопревосходительство, лучше бы вам полную силу не показывать.

— Не буду. Люди считают, что я стар и целыми днями только в кресле дремлю? Пусть! Генерал-аншеф граф Орнер фон Лаунгер никогда не брезговал маскировкой. И всегда побеждал!

Канцлер

Канцлер поинтересовался у очередного родственника, натаскиваемого на службу:

— Ты на приёме присутствовал? Что скажешь о Тихом?

— Дядюшка, этот Тихий такой везунчик! Тупой — даже покойный государь про него говорил: «У него в голове только две извилины — пробор в волосах и след от фуражки». А ведь чего смог достичь в свои года!

— Ты действительно в это веришь? В тупость графа?

— Скажу так — гением его счесть затруднительно.

— Отчего же? Про состоявшуюся карьеру спорить не будешь? Член Госсовета — высший пик любого поприща. Не так ли?

— Он ведь туда попал только из-за…

— Но попал же?

— Государственный Совет не собирается. Вместо него сейчас Регентский Совет.

— Не собирается, но и не распущен. Кроме того, бывшие члены Госсовета не теряют своих привилегий даже после отставки. Кстати, Регентский Совет таким преимуществом похвастаться не может.

— Соглашусь тогда, дядюшка. Карьера Тихого действительно состоялась.

— К тому, врагов у него, почитай, нет.

— Как это нет⁈

— А вот так! Нет и всё! Завистников полно. Недоброжелатели, ищущие повод подгадить, имеются. А настоящих недругов, таких которые себе во вред, но будут бороться против графа, не вижу. Даже старый герцог Сланто начал войну не из ненависти, а из-за корыстного расчёта, пусть неправильного. Молодой герцог не любит графа Тихого, обиду затаил, но даже его полноценным врагом не назову.

— Если с этой стороны смотреть, то, пожалуй, соглашусь — уж совсем рьяных противников не видно. Боятся, наверное.

— Пошли дальше, прикинем кто за графа. Про поддержку королевской фамилии — понятно. Иначе не стали бы делать членом семьи. Я тебя отправлял читать папку со слухами, скажи — за что Тихого так привечают? Как сам думаешь?

— Он предан Короне.

— Конкретнее. Предан — это красивое слово, а мы дела смотрим. Почему привечают?