Сосед будет сверху (СИ) - Левина Ксюша - Страница 46

— А он единственный ребенок в семье? — уточняет Робертовна.

— Да, он сказал, что единственный, а что?

— Думала, может, это жена его брата, например.

— Нет, точно нет, — категорично отметаю я варианты. — Не ищите ему оправдания, он не заслужил. И спасибо вам. Огромное, честное и искреннее.

Не сдержав порыв, я осторожно, чтобы не помять костюм Эммы, приобнимаю ее за плечи, а она улыбается уголками губ. Хлопает меня по спине и, услышав за дверью какое-то движение, кивает, что пора идти.

Мы встаем и не без волнения — и ужасающего страха — идем туда, где укрощают деда. Звуки, какие-то возгласы становятся все громче с каждым шагом, но мы не сдаемся, а, подталкивая друг друга вперед, выходим в гостиную и замираем как вкопанные. Дед... нет, не так. Александр Сергеевич стоит перед зеркалом в профиль и без конца поправляет галстук. Да-да, он в галстуке, вы не ослышались! А еще в идеальном черном костюме, с короткой стрижкой и аккуратно выбритой щетиной.

Он ловит в отражении наши удивленные взгляды, в привычной гадской манере ухмыляется и разворачивается на каблуках. Дед без слов протягивает Эмме руку, а она, будто под заклятием, идет к нему и никого вокруг не замечает.

Черт возьми, их пальцы соприкасаются, и они оба смотрят на сплетенные руки. Не могут вымолвить и слова. Команда застывает, никто будто бы и не дышит. Даже Офелия прижимает уши к голове и молчит.

— Привет, — тихо говорит Александр Сергеевич.

— Привет, — произносит как-то до дрожи робко Эмма и кусает губы, а я вижу, как Семён еле сдерживает стон — она ведь портит помаду.

Дед выставляет локоть, и Эмма с невероятным трепетом его обнимает — именно обнимает.

— Идем? — кивает она, не забыв про меня.

— Идемте, — шепчу я под нос, беру золотую цепочку в тон платья — поводок Офелии на сегодняшний вечер — и понимаю, что мы с ней сейчас далеко не звезды на фоне этой парочки, а так… жалкая космическая пыль.

Даже в одном лифте с охренительными Эммой и дедом не хочу ехать, поэтому останавливаюсь в коридоре. Пусть побудут наедине.

— Ой, вы спускайтесь, я кое-что забыла, — тараторю я и выталкиваю их за дверь.

А затем, обернувшись ко всем, вскидываю руки.

— Так, это капец! Если они не поженятся — я не знаю, что будет, — сообщаю я команде Эммы.

— О да, — Семён согласен со мной.

Он пудрит меня напоследок, угощает двумя глотками вина — больше не дает, чтобы я не опухла, и только после устремляюсь на выход.

— Ну что, подруга? Прорвемся? — говорю я Феле, и она будто бы подмигивает. — Мы начали это вместе, вместе и закончим, да?

Я вскидываю подбородок и переступаю порог с идеально ровной спиной. Я попрощаюсь с тобой Дантес — раз и навсегда. Сегодня!

Глава 23

Глава 23

Когда мы идем по красной ковровой дорожке к «Бонжуру» под вспышками фотокамер, я с трудом верю в происходящее. Щипаю себя за локти, но не просыпаюсь, значит, это не сон? И как мое жалкое существование на тридцати пяти квадратах с дедом превратилось вот в это? Я не понимаю.

Кстати о нем. Поймав модно остриженный затылок в толпе, я спешу к ним с Эммой, пока тот придерживает дверь. Дед версии «два-ноль» держится молодцом. Со стороны может даже показаться, что он класть готов на весь местный пафос, но я слишком хорошо его знаю — пиздецки нервничает, как сказал бы сам. А еще глаз оторвать от Эммы не может. Мы с Офелией даже заглядываемся на этих двоих и одинаково склоняем головы набок.

— Ага, подруга. Может, и мы с тобой будем так счастливы? — Офелия тявкает в знак поддержки.

Не хотелось бы только ждать сорок лет.

В здании Эмма «со спутником» привлекают еще больше внимания. Все наперебой галдят и пытаются поговорить со звездой вечера и ее темной лошадкой, но она с достоинством проносит себя мимо простых смертных, которые тут же строят теории — я-то чуть позади иду и все слышу. Уже деда и в олигархи записали, и во владельцы какой-то крупной компании, о которой я — как и дед, уверена — ни разу не слышала.

— Вообще-то он из правительства, — утверждает какая-то модница в леопардовой накидке. Это разве не прошлый век? — Я точно видела его фотографии! Да, из самого аппарата президента.

Интересно, из какого такого аппарата? Самогонного? Вот дед поржет потом, когда я ему все это под пивко с фисташками расскажу.

Я прикрываюсь рукой от назойливых вспышек и тенью следую за парочкой «Твикс», но ноги сами и очень внезапно вдавливаются в пол и наливаются свинцом, не позволяя мне шагу ступить. Офелия суетится у меня в ногах, цепляется лапами за бисерную вышивку платья, а я глаз оторвать не могу от картины маслом: улыбающийся Дантес в черном смокинге, обернувшись несколько раз вокруг себя, ставит на ноги светловолосую девочку и опускается на колено, чтобы поправить бабочку мальчишке с надутыми щеками.

Дантес Оливия, Дантес Лев и… ага, та самая Кострова Мария в красном платье. Все в сборе, чтоб их, да такие милашки! Она еще Саше плечо так наглаживает, а он ей, скотина кобелиная, позволяет.

Блин!

Не хочу, но слезы моментально выступают на глазах. Из горла вырываются еще не рыдания, но какой-то полувсхлип. Я уже собираюсь попрощаться с макияжем, когда передо мной материализуется Робертовна и толкает нас с Офелией за широкую колонну.

— Сашенька, — зовет она меня, видит все и понимает без слов.

— А г-где… где дед? — Я пытаюсь дышать и держаться, но голос ломается, заикаюсь. И только крепкие объятия Эммы не дают мне разреветься.

— Отвлекающий маневр, — ухмыляется она, вздернув тонкую бровь вверх. — Послала его за шампанским, ему же ни к чему знать о наших коварных планах?

— К-каких? Планах?

— Эй, Арнольд! — Эмма зовет кого-то, размахивая руками, а я про себя даже чуточку смеюсь.

Ну смешно ведь? Сейчас подойдет тот парнишка с баклажановой головой из старого мультика, который обожал и показывал мне все детство дед? Или мини-Шварценеггер? Или…

— О, Арни, сынок! Как я рада тебя видеть! — заливает Робертовна, как соловей, а я офигеваю, потому что Арни, который подходит к нам, очень похож на красавчика Арми Хаммера в самых лучших его проекциях.

Он такой высокий, что мне приходится даже голову запрокинуть, чтобы лицезреть идеально зализанные волосы и выбритую будто бы под лупой бородку. У этого лощеного парня в туфлях из крокодиловой кожи определенно нет ничего общего с мультяшкой, которую я себе представила.

— Тебе нравится моя девочка? — спрашивает Робертовна его прямо в лицо.

Мы с Офелией переглядываемся, а у той в глазах явно светится вопрос, о ком из нас речь.

Эй-Арнольд осматривает меня бегло, кивает Эмме, и она тут же тянется, чтобы нашептать ему что-то на ушко. Так мило, лишь бы дед не увидел, а то драки нам не избежать.

— Вы поболтайте, а я Пушкина найду, вдруг заблудился. — Она загадочно улыбается и незаметно мне подмигивает. Осторожно прикладывается щекой, чтобы не оставить на лице след помады, и… уходит?

Что за?

— Значит, Саша, — выдает вместо приветствия тот самый Арни.

Он определенно хорош собой, да и голос не подвел — я прям слышу эти соблазнительные нотки. Только мои соски настроены на другого. Да и взгляд магнитит в противоположную сторону, чтоб его!

— Ну и что она тебе сказала? — Я не хочу тянуть кота за яйца, лучше сразу все выяснить.

Эй-Арнольд усмехается, кивает каким-то своим мыслям и, по всей видимости, решает тоже котов не мучить.

— Что ты безумно влюблена в какого-то хрена, — я удивляюсь, и он повторяет: — Да-да, Эмма сказала именно «хрена», видимо, серьезно парень провинился, и что нужно небольшое шоу. А это мы умеем.

Я еще раз оглядываю его прикид, складываю губы трубочкой и жмурю один глаз, как всегда делаю в тире, пялясь в прицел.

— Ты гей?

— Как нетолерантно звучите, Александра, — хмыкает тот под нос и ничуть не смущается, — нет, я не гей. Но на дворе двадцать первый век, а мне чуть за тридцать — я многое в этой жизни пробовал.