Как приручить фамильяра (СИ) - Солейн Анна - Страница 9

— Я тебя обожаю. Ты. В. Курсе, — выдает Горги и добавляет в своей фирменной манере: — Пигалица.

Лукас утыкается мне в плечо, беззвучно смеясь, и я думаю, что двух существ со странным чувством юмора я вполне могу выдержать.

Ролло, письмо которого приходит через неделю, я предлагаю остаться друзьями.

***

К вопросу переезда Лукас подходит со всей серьезностью. Советуется с коллегами, на несколько дней обкладывается жуткого вида фолиантами, становится дерганным и нервным. Возмущается в ответ на мои предложения относится ко всему проще.

— Ты что, шутишь? — возмущенно восклицает он, и мне тут же становится стыдно. — Сама говорила, что Горги на сцену из-за дурного характера не выпускали и она была агрессивной. Горгулья ведь животное, и только потом уже фамильяр, не забывай об этом! А как она к кошке на своей территории отнесется — это же неизвестно. Да Горги раза в два больше Лапочки! Она малышка совсем, ласковая, даже от мух и тараканов убегает! Мало ли что может случиться? Ну уж нет, я должен все предусмотреть.

Ну вот, маг-наседка во всей красе, прошу любить и жаловать. И почему его навыки дрессировщика тут же идут по левой ноге, когда речь заходит об обожаемой Лапочке?

Лапочка — это кошка-фамильяр Лукаса. Та самая, которую я видела, когда пришла к нему ругаться из-за громкой музыки. Именно в Лапочке, а точнее, в опасениях Лукаса, что своенравная Горги ее обидит или поранит, и кроется проблема. Иначе мы бы давно жили вместе, и я с уверенностью говорила бы, что жизнь удалась. Удивительно, но мрачное предсказание «Наткнулся маг на мага», которое так любят повторять, в нашем случае не сработало. По крайней мере, я с трудом могу представить мужчину, с которым мне хотелось бы быть рядом больше, чем с Лукасом.

— Ладно-ладно, делай, как считаешь нужным, — примирительно говорю я и обнимаю Лукаса, который мгновенно теряет весь боевой пыл, за талию.

Интересно, когда это я стала такой покладистой? За те полгода, что мы вместе? Наверное. Прямо образцовая женушка, хоть свадьба у нас только через месяц. Надо бы раньше, но мы решили сделать все как надо: с магическими клятвами, с пышной церемонией и с путешествием, в которое отправимся только вчетвером: Я, Лукас, Горги и Лапочка. Ради такого праздника стоит и постараться.

Правда, без фотографий в газетах не обойдется, и я в шутку предлагаю привести к нам на церемонию пару пегасов или грифона, чтобы у Лукаса был повод за них спрятаться и не показывать лицо. Лукас, то ли в шутку, то ли всерьез, соглашается. Впрочем, я действительно не имею ничего против: побывав однажды в конюшнях, где работает Лукас, я попрощалась с нарядными туфлями и платьем, зато влюбилась в грифонов и пегасов всерьез и надолго.

На будущей неделе Лукас обещал познакомить меня с мантикорами, и я предвкушала это сильнее, чем ребенок ждет для рождения.

— Вот всегда бы так, — фыркает Лукас, целуя меня в висок.

В час Икс, когда Лукас, наконец, решается познакомить наших фамильяров, я нарезаю салат на кухне. Горги сидит рядом на столе, выпрашивая угощение: горгулья давно решила, что из моих рук еда вкуснее, так что поесть без ее настойчивых попыток отжать кусочек теперь почти невозможно.

Ругаться Горги не перестала и хулиганистого, даже доминантного, характера не утратила, но стала, пожалуй, какой-то более домашней, мирной. По крайней мере, перестала царапать свои крылья, пугаться резких движений и шума. Лукас говорит, что это большое достижение, и я с ним согласна.

— Еще, — скрипит Горги, которой я только что скормила половинку инжира.

— Треснешь, — бурчу я.

— Еще, — тон Горги становится угрожающим.

— А я говорю — треснешь.

Недовольство Горги я ощущаю будто кожей, и в который раз поражаюсь этому. Оказалось, что до того, как Лукасу удалось найти ключик к горгулье, я и понятия не имела о том, что на самом деле значит иметь фамильяра. Лукас говорит, что это как будто одна душа, разделенная на два тела, и это формулировка действительно ближе всего к сути. Я чувствую отголоски эмоций Горги, а она, вероятно, чувствует мои, так что общаться мы можем даже без слов, на каком-то глубинном уровне. Сейчас чаще всего Горги лучится радостью и довольством, но иногда я ловлю от нее отголоски лютого страха и злобы, когда мы вместе видим что-то, что напоминает о шапито, например, цветные шатры.

Сейчас, когда связывающие нас нити силы окрепли, напитались оранжевым и красным, набухли, будто земля после дождя, у меня появилась возможность использовать дополнительный резервуар силы, которой щедро делилась со мной Горги в обмен на ласку, дружбу и, разумеется, инжир. Так что в родном управлении артефакторики я сейчас начальник отдела, как самый сильный маг.

— Мы идем, — кричит Лукас от двери, и я выпрямляюсь.

В комнату он заходит с ивовой корзинкой в руках, откуда настороженно выглядывает Лапочка. Лукас поднимает корзинку повыше, давая Горги и Лапочке посмотреть друг на друга.

— Знакомьтесь и дружите, — наставляет он. — Лапочка — это Горги, Горги — это Лапочка. Будьте вежливыми и не воюйте. Горги, разбойница, это я к тебе обращаюсь в первую очередь.

Лукас треплет Горги по голове, и та довольно ворчит, пытаясь в шутку укусить его за запястье. Я затрудняюсь сказать, Горги или мне принадлежит волна нежности и любования, которая поднимается внутри. Лукас ставит корзинку на пол, достает оттуда Лапочку, которая тут же прижимается к нему, всем своим видом показывая, что слезать с его рук и с кем-то там знакомиться в ближайшее время не собирается.

— Ну ты чего испугалась, — Лукас гладит кошку, успокаивающе чешет за ухом, — давай, попробуйте познакомиться. Не бойся, что ты. Я же тут.

Он аккуратно отцепляет от себя Лапочку и сажает ее на пол. Горги топчется на столе, а затем слетает вниз, наклоняет голову и прыгает к сжавшейся в комок кошке. Замирает, разглядывая ее, тихо и утробно рычит. Наклоняет голову, а затем топает вперед и тычется в кошку носом.

— Ла… Лапочка.

— Ого, — выдает Лукас.

— Лапочка, — Горги расправляет крылья, красуясь, подпрыгивает несколько раз — Лапочка ей нравится, я это чувствую. Впрочем, проявляет свою симпатию Горги весьма специфически: подходит ближе, прикусывает Лапочку за загривок — и тут же получает лапой по голове.

— Лапочка! — обиженно восклицает Горги, отскакивая.

— Ого. — А это снова Лукас.

— Ты повторяешься, — ехидно отвечаю я, наблюдая, как Горги, которая снова попробовала приблизиться, получает от Лапочки от ворот поворот. Меня окатывает волной обиды, которая захлестывает горгулью. — Горги, ну что? Не признали в тебе сокровище за дурным характером? — дразню я. — Давай, попробуй еще раз, не робей.

— А как? — испуганно поворачивается ко мне Горги.

Она топчется на месте, а затем снова подбирается вперед, аккуратно, бочком, лязгает от переизбытка эмоций челюстью, и Лапочка опять замахивается на нее, шлепает по голове раз, второй, третий. Горги отскакивает и отворачивается.

— Ну почему? — вопрошает она расстроено. — Почему?

Я смеюсь — просто не могу удержаться, одновременно пытаясь своим спокойствием и радостью немного подбодрить Горги. В конце концов, даже неудачное знакомство можно исправить — я убедилась в этом на собственном опыте.

Лукас кладет ладонь мне на живот, пока плоский, но любой маг уже сможет почувствовать там упрямое биение новой жизни.

— Я тут узнал, — говорит Лукас, целуя меня в висок, — что дети сильных магов часто встречают фамильяров в школе, а иногда — даже раньше.

Я улыбаюсь и кладу ладонь поверх его руки.

— Жду с нетерпением.

Конец