Как приручить фамильяра (СИ) - Солейн Анна - Страница 3

Может, Лукас угрожал кому-то? Нет, я не сноб, конечно. Разве что немного. Станешь тут снобом с таким звуковым сопровождением. Может, мы и могли бы мирно сосуществовать, если бы не музыка, которую Лукас слушает без перерыва в те часы, когда это не запрещено законом. И никакой управы на него нет! — Как хочу, так и слушаю, — ответил Лукас, когда я пришла к нему в первый раз. — Давай, заставь меня перестать, — нахально заявил он, прищурившись.

В тот раз мы разругались в пух и прах, почти подрались. Следующий визит, как и все те, что последовали за ним, оказался бесполезным. С несносным поведением соседа пришлось смириться, хоть я и вынашивала в тайне планы мести и того, как расчленю его на мелкие кусочки и пущу вплавь по городской реке, чтобы получить сатисфакцию за все сожженные нервные клетки.

Глава 3

Раздражение от раннего подъема, от вредной Горги и от того, что Ролло сбежал, сверкая пятками, заставляет меня вскочить. Я мчусь в прихожую, распахиваю входную дверь и тут же начинаю колотить в соседскую, которая расположена к моей почти вплотную.

— Открой! Открывай, мантикора тебя задери, Лукас! Восемь утра, чтоб тебе василиск глазки строил!

Дверь открывается неожиданно, так что я чуть не валюсь вперед, на Лукаса. Чтобы заглянуть ему в лицо, приходится задрать голову — иногда я ненавижу свой низкий рост.

Голова Лукаса обрита почти налысо, остался лишь короткий ежик волос, даже более короткий, чем обычно. Наверное, из-за этого ресницы, которые обрамляют большие карие глаза, кажутся бесконечно длинными. На Лукасе домашняя рубашка из мягкой ткани, в вырезе у горла видны ключицы.

— Заткни свой патефон! — кричу я, стараясь не думать о том, что Лукас, высокий, даже выше, чем Ролло, с широкими плечами, с мощной шеей, кажется донельзя привлекательным сейчас: с трогательно открытым сонным взглядом и следом от подушки на щеке.

— Заткни свою горгулью, — парирует он. Его глаза тут же сужаются, а на губах появляется ухмылка. — Когда она в три утра на балконе орет, я же не жалуюсь.

— У нее моральная травма, — возмущаюсь я. — Она животное, как я могу ее контролировать? А ты свою музыку — можешь.

— С животными надо заниматься, — рявкает Лукас, неожиданно выходя из себя. — Даже с фамильярами, не просто так все дается! А ты ее на весь день на балкон выставляешь в клетке — еще бы у нее травмы не было!

— Тебе-то откуда знать, как надо? — обиделась я. — Да что такой как ты вообще может понимать, ты же…

— Кто? — Лукас прищуривается сильнее. — Договаривай.

— Да гоблин ты неотесанный! — с готовностью заканчиваю я. — Кто еще так музыку будет слушать?

— Вот значит как. Ладно. Спорим, я приручу твою горгулью? И ты возьмешь свои слова обратно?

— Спорим, — азартно заявляю я. Ничего у него не выйдет, раз даже циркачи не справились. — Только никакого насилия, — тут же спохватываюсь я, вспомнив о них.

— Ты меня за кого принимаешь, за живодера из шапито? — Лукас хмыкает и, кажется, уже собирается выходить из квартиры, когда под ноги ему шмыгает маленькая серая кошка. Наклонившись, Лукас подхватывает ее на руки, а кошка прижимается к его лицу и тихонько мурчит.

И как у такого придурка может жить такое милое животное?..

Стоп.

— Ты что, маг? — вопрос вырывается сам собой, хотя в ответе нет никакой необходимости: я уже успела увидеть внутренним зрением, что Лукаса и его кошку связывают прочные нити силы, сыто переливающиеся оранжево-красным. Отличная связь, давно установленная, крепкая.

Не то, что у меня с Горги: еле видные ниточки-паутинки, серо-зеленые, как покрытое тиной рыбье брюхо.

— Да. Это проблема? — выгибает Лукас бровь.

— Нет.

Просто кто бы мог подумать?!

— Ну и отлично. — Лукас аккуратно опускает мяукнувшую кошку на пол и выходит из квартиры, притворяя дверь. — Веди давай.

— Уже? — я растерялась от неожиданности.

— А что тянуть? Давай, струсила что ли?

— Вот еще. А ты не хочешь своего фамильяра взять? Бросишь его одного?

— Ты о чем? — Лицо Лукаса удивленно вытягивается, а затем он фыркает. — Стой, давай проясним. Ты предлагаешь мне прийти к тебе в квартиру, где находится разозленное животное, и привести туда с собой еще одно животное, не знакомое? Отличный план, я думаю, твоя горгулья тут же пойдет на контакт, — я хмурюсь, и Лукас все-таки поясняет: — Я же буду рядом совсем с фамильяром. Стены связи не помеха. А она, пока меня нет, сможет хоть спокойно цветы на подоконнике погрызть. Веди давай!

Я веду Лукаса в свою квартиру, туда откуда уже слышится лязг и стук, как если бы Горги скакала по клетке, раскачивая ее, и про себя ухмыляюсь. Конечно, быть владелицей неуравновешенного фамильяра не слишком удобно, зато дает возможность обломать таких вот самоуверенных идиотов, как этот Лукас.

— Это Горги, — гордо представляю я питомицу, когда мы заходим в комнату, и огорченно восклицаю: — Горги, ты опять?

Правое крыло Горги исцарапано в кровь, и я невольно вздрагиваю, представляя, как она ранит сама себя.

— Сколько раз я тебе говорила, нельзя себя царапать, — строго говорю я, подходя к клетке.

Горги тут же растопыривает крылья и пятится, возмущенно рыча и брызжа слюной. На вопрос она, разумеется, не отвечает. Царапанье крыльев — дурная привычка, от которой я надеялась отучить Горги в первую очередь, но ничего, конечно же, не вышло, как и с остальными моими планами относительно этой девушки.

Ветеринар сказал, что животные, которые пережили стресс, часто вредят себе, но такими темпами Горги через пару месяцев останется без крыльев вовсе и превратится из благородной горгульи в злобного маленького бульдога.

— Ты просто гений дрессуры, — заявляет Лукас.

Да что он знает вообще!

— Ах да, это же твоя роль, — издевательски тяну я. — Ну, прошу, — я отвешиваю поклон и отхожу, но Лукас не двигается с места.

— А это что? — он кивает на толстые перчатки, которые лежат рядом с клеткой. Купила их в магазине для фермеров, такими обычно переворачивают драконьи яйца. Только они и помогают справиться с распоясавшейся Горги.

— А сам как думаешь? Мне же нужно как-то Горги из клетки доставать, чтобы ее почистить. А без перчатки она мне кожу до кости процарапает.

— А сама Горги из клетки не выходит?

— Нет. Ну, только если меня дома нет. Горги из цирка-шапито. Ну, того самого… Ты слышал наверняка. Так что я ее стараюсь не трогать лишний раз.

Взгляд Лукаса после этих слов немного смягчается.

— А Горги при тебе ест?

— Чего? — я моргаю. — Ест, конечно.

— Значит, все не так плохо. — Лукас машет рукой, привлекая внимание горгульи, и улыбается. — Горги, Горгульюшка. Какая ты красавица. Я к тебе подойду, хорошо?

Голос его звучит как мягкое воркование, таким матери иногда говорят с совсем маленькими детьми. Горги затихает и наклоняет голову, разглядывая Лукаса. Тот делает аккуратный шаг вперед, замирает, и снова начинает сюсюкать так, что я краснею, а в голову лезут совсем уж неуместные мысли.

Соберись, это все еще твой сосед, глуховатый гоблин.

Глава 4

— Горги хорошая, красивая горгулья, — тем временем щебечет Лукас. — Ты же меня не боишься, да? Я только ненадолго подойду, хорошо?

Но стоит ему приблизиться, как Горги тут же встряхивается, подпрыгивает, расправляет крылья и вытягивает шею. Из горла ее вырывается хриплый крик, который чем-то напоминает драконий рев по весне, когда самец пытается привлечь самку. Неблагозвучно и оглушительно, в общем.

— Все-все, понял, стою, — Лукас поднимает руки и улыбается. — А ты с характером девочка, да? Не доверяешь нам? Досталась тебе суровая хозяйка?

— Доверили Церберу мясо охранять, — ехидно шепелявит Горги, и я открываю рот от удивления.

— Она говорит с тобой!

— А с тобой разве нет?

Я краснею, вспоминая, что и когда чаще всего говорит при мне Горги.