Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 22

Я слушал невнимательно, наблюдая за одноклассниками. С ними мне учиться и жить целых два года, а кто они? Какие они?

В прошлой жизни я такими вопросами не задавался.

Вон Павел Почтарь, простой парень, он слушает учителя как зачарованный. Вырастет – выучится на врача. Когда рванет Чернобыль, Паха станет ликвидатором и нахватает массу рентген.

Евгений Зенков рассеян и задумчив, его породистое лицо сковано выражением серьезности. Жека погибнет во Вторую чеченскую, под Хасавюртом: не подпустит «бармалеев» к госпиталю, спасет раненых от мучительной смерти, а медсестричек – от поругания, но и сам падет смертью храбрых.

А Юрка Сосницкий возится с тетрадкой, хихикает… Наверное, в морской бой режется с соседом. Может, и не зря Сосна гордился, что знаменитый налетчик Мишка Япончик рожден в Голте? В 90-х он развернется по-крупному и превзойдет своего кумира. Бандос из Юрки выйдет жестокий – и холодный, как лягушка из погреба.

А если не развалится Союз? Если не уйдет Украина в автономное плавание под бандеровским флагом? Что тогда выйдет из Сосны?

Звонок прозвенел, завершая урок и обрывая мои размышленья. Переменка! Короткая, но можно успеть в буфет, где булочки с кремом по десять копеек, а чай по две.

«Проглот!» – поставил я себе диагноз и заспешил на первый этаж.

На большой перемене я в столовку не ринулся вместе со всей оголодавшей школотой. Сохраняя солидность, спустился в буфет и купил котлету в тесте за тринадцать копеек. Организму этого, конечно, показалось мало, он возмущенно урчал, требуя продолжения банкета.

«Перебьешься! – сказал я тулову. – Тебе булку с чаем скормили утром? Скормили. Вот и переваривай!»

Поднимаясь на третий этаж, я сжевал котлету по дороге и подготовился к важному разговору – с комсоргом школы. С шестого класса на эту хлопотную должность единогласно выбирали Володю Лушина. «Я – существо общественное!» – заявлял сам Володька. Свою карьеру он начинал звеньевым октябрятской звездочки, потом его «повысили» до председателя пионерского отряда класса, а теперь вот дорос до третьего этажа…

Я заглянул в дверь комсомольского комитета школы, после чего спросил:

– Можно?

Лушин находился на месте – мучил тетрадь, сочиняя текст для школьной стенгазеты.

– Ворвитесь… – ответил он. Поднял голову и бросил: – Привет, Миха. Как жизнь половая?

– Никак, – грустно ответил я.

Владимир рассмеялся и отложил письменные принадлежности.

– Ты по делу или так? – вопросил, навалясь на стол.

– По делу, – я выложил несколько листков бумаги, где красочно расписал всю важность и ценность моей микро-ЭВМ для народного хозяйства, а также ее полнейшую незаменимость в деле построения коммунизма. В этом девственном времени и не слыхивали ничего о пиаре, а уж я расстарался – любой комсомольский или партийный деятель, прочитав мой опус, с ходу понимал, что именно микро-ЭВМ является первейшим средством для победы над империалистами и окончательного торжества ленинских идей во всем мире.

Полтора часа времени и рубль двадцать на большую шоколадку для секретарши я потратил, чтобы напечатать откровенно рекламный текст, и сейчас следил за Лушиным, проверяя, как действуют методы прожженных потомков на бесхитростных предков.

– Хм… – глубокомысленно высказался комсорг. – Интере-есно… А это что?

– Структурная схема ЭВМ.

– Ага… А вот тут ты пишешь… Где же… А, вот! Это что, правда, что американцы еще не создали персональной ЭВМ?

– Правда, – кивнул я.

Два Стива, Возняк и Джобс, презентуют свою первую «персоналку» лишь пару лет спустя, и даже недоделанный «Альтаир», разработка на основе проца «Intel-8080», появится лишь в следующем году. А мой «Коминтерн-1» уже в полуготовности!

– «Коминтерн-1», – произнес комсорг, вторя моим мыслям и будто пробуя название на вкус. – Звучит!

– Сможешь меня продвинуть на смотр? – прямо спросил я.

– Два вопроса, – сказал Лушин, растопыривая пальцы буквой «V». – Ты сам работаешь над этой… как ее… микро-ЭВМ? Отец тебе точно не помогает?

– Полная безотцовщина, – усмехнулся я.

Комсорг хохотнул, загибая один палец.

– Справишься?

– Я тебе приемник починил? – с нотками агрессии напомнил я.

– Починил, – кивнул Володя. – Пашет. Ладно, я сегодня же забегу в райком.

– Договорились!

На велике я проехал всю Автодоровскую из конца в конец, пока не пересек невидимую черту города. Асфальтированная улица сначала сузилась, потом лишилась твердого покрытия и вот потянулась обычной грунтовкой вдоль берега Синюхи – слева плескала вода цвета бутылочного стекла, намывая на узкий песчаный пляжик двустворчатые ракушки, а справа высились розовые скалы – тут добывали красивый гранит. Дорога свернула к маленькому карьерчику, а я покатил по едва заметной тропке, виляя между плакучих ив.

Поворот, и в прогале открылась старая мельница – она стояла на противоположном берегу, все еще крепкая, добротная, сложенная из хорошо пригнанных камней. Река в этом месте сужалась, и вода шла перекатом через полуразрушенную плотину.

Проверим, как израильтяне слово держат!

Вынимать закладку я отправился без парика и прочего камуфляжа, но прихватил с собой самодельную «балаклаву», на которую пустил старую лыжную шапочку. Надел ее, чтобы не светиться зря, натянул нитяные перчатки и забрался в самую гущу зарослей, к старинной полуразвалившейся башенке, с которой начиналась плотина. Через пролом в стене я проник внутрь, спустился по заросшим ступеням и, пригнувшись, вошел в тесный проход, сырой и темный.

Фонарик высветил мокрые стены, с которых капало и подтекало, да насквозь проржавевшие железяки. Полукруглый свод еще держал вес и напор воды. Молодцы предки, строили на века.

Никто не знает до сих пор, а плотина ли это вообще? Синюха была пограничной рекой, и все кому не лень копали под ней ходы – может же такое быть, что неведомый мельник не городил плотину, а просто надстроил более древний переход? Да вполне! Вон, каких-то полкилометра прошагаешь вверх по течению – и курганы увидишь, и валы крепостные, а уж что там за фортеция стояла и какому ворогу грозила, ни один археолог не скажет – не появлялись тут выходцы из этого научного племени…

Осторожно пробираясь на полусогнутых, я вылез-таки в затхлый колодец на том берегу – в свете фонаря заплясали тени множества штырей, что отходили от центрального столба, как ветки инопланетного древа. Щели в досках наверху цедили дневное сияние, и я выключил фонарик. Хватаясь за штыри поближе к опоре, полез наверх – металл скрипел, но держал.

Одну из штанг мы с Витькой отломали в позапрошлом году (сорок шесть лет назад?) и закрепили дощатый щит изнутри, как засовом, заперли, чтоб никто не проник в мальчишескую тайну. Я осторожно пошатал и вынул шкворень – щит сразу выгнулся внутрь, протяжно скрипя и образуя щель.

Внимательно оглядев второй этаж мельницы, заваленный полусгнившими балками и осколками черепицы, я прислушался.

Тихо. Отодвинув щит, пролез – и замер. Никого.

Два шага к жернову. Ага! Что-то есть! Ухватив небольшую коробку, завернутую в полиэтилен, я быстро вернулся к остаткам винтовой лестницы – если что, сразу смоюсь. Посмеиваясь над собой за легкую паранойю, оглянулся – и развернул «посылку».

Алон не обманул. В коробке лежало пять упаковок с новенькими процессорами «Intel-8080» – маленькими, длинненькими микросхемами, похожими из-за множества выводов на модели многоножек.

– Йес! – сказал я.

Не пожадничал старпер, а ведь каждый проц стоил триста шестьдесят долларов – и не будущих, а нынешних, весьма полновесных. Респект ему и уважуха!

Кончиками пальцев я выудил карточку из картона, размером с визитку, но пустую, как табула раза, ручку «БИК» и записку.