Молчание во благо. Том 1 (СИ) - "doditod" - Страница 54

— Да, как в порту недавно, — послышалось недовольное бормотание. — Что скажешь в оправдание?

— Оправдание? — Мирак дрогнул, его неподвижная мимика впервые шевельнулась.

Старейшины напряглись, словно ждали вспышки гнева. Но он продолжил с изысканной, аристократической сдержанностью:

— Мне не нужны оправдания. Я устранял лидера Ямагути-гуми в Токио — тех, кого Зенины не могут удержать в Киото. Исправив их некомпетентность, что раздувает преступность повсюду, я готов взяться за остальных якудза.

Тишина накрыла зал.

— Вы ведь хотели, чтобы я защищал столицу? — заговорил Мирак. — Я это сделал, устранив шамана первого ранга, Фудзина. Скоро мои люди начнут накрывать все префектуры по очереди. Думаю, через неделю мне уже не понадобится помощь академии, чтобы сдерживать вражеских шаманов. И ещё: я подаю запрос на рассмотрение некомпетентности клана Камо. Они рвутся забрать территории с высокой преступностью, хотя, как и Зенины, сидят в Киото. Значит, Ямагути-гуми — тоже их забота. Не могут справиться с одними, но лезут за новыми проблемами? Это либо помутнение разума, либо желание навредить моему клану.

Его речь лилась спокойно, выверенно, без единого сбоя. Мирак не дрогнул ни разу, стоя не как новичок, случайно получивший власть над огромным регионом, а как уверенный правитель, чья воля непреклонна.

Казалось, старейшины переглядываются за стенами, безмолвно обмениваясь мыслями.

— Мы рассмотрим твой запрос о клане Камо, — раздался наконец ответ.

— Но с тобой мы ещё не закончили, — добавили они, и в их тоне проступило сдержанное уважение. — Вот ультиматум: неделя. Либо подчинишь свои территории, либо отдашь префектуры, с которыми не справишься, другому клану.

— Мы подумаем, передать ли их Камо, — продолжили старейшины. — Возможно, они достанутся Годзё или старым кланам из Нара.

— Не достанутся, — отрезал Мирак, разворачиваясь. — Сумёси-кай не шевельнутся без моего ведома.

* * *

Мирак вышел из штаб-квартиры старейшин, и лёгкое раздражение тенью легло на его лицо. Приходилось кивать, выслушивать их нравоучения, будто он был каким-то послушником — это оставило горький осадок.

— «Как попугай на поводке,» — подумал он. — «Что ж, зато Камо своё получили».

К его приезду в штаб клана вечер уже сгустился. Мирак толкнул тяжёлую дверь — шаги гулко разнеслись по коридору. Раздражение ещё тлело, но, шагнув в зал, он замер.

Его ученики теснились в кругу посреди комнаты. Пятеро избранных — его личные подопечные — склонились над столом, где лежали старые конспекты, испещрённые символами и заметками.

Пергаменты шелестели под их пальцами, а воздух пропитался слабым ароматом чернил и проклятой энергии. Заметив его тень в дверях, они разом обернулись. Четверо юношей с горящими глазами шагнули вперёд и поклонились, почти коснувшись лбами пола. Их движения были резкими, но полны почтения.

— Всё готово, учитель, — хором объявили они, и в их голосах звенел сдержанный восторг. Остальные ученики смотрели на них с неприкрытой завистью.

Мирак прищурился, окинув их взглядом. Проклятая энергия струилась вокруг, и у четвёрки, в отличие от пятого, она дрожала странными всполохами — признак пробуждённой техники.

— Хотите сказать, вы освоили технику за день благодаря моим записям? — уточнил он.

— Так точно! — гордо ответили они, и зависть остальных вспыхнула ещё ярче.

Пятый стоял чуть позади, опустив взгляд, но Мирак не стал заострять на этом внимание. Раздражение угасало, уступая место холодному удовлетворению.

— Вы доказали свою судьбу, — наконец сказал он. — Пора отточить навыки на деле.

Раздражение от старейшин сменилось ледяной решимостью. Сумёси-кай, опутавшие Канто своими сетями, ждали его хода. Мирак начал с их кошелька, отправив послушников по заданию, а сам через несколько дней двинулся к Ямамото.

* * *

Сырой ветер с залива Ибараки нёс запах соли и гниющих водорослей, овевая старый деревянный мост. Доски скрипели под ногами Мирака — потемневшие, прогнившие, покрытые ржавыми пятнами от старых гвоздей. Он шагал неспешно, тёмно-серая ряса колыхалась на ветру, а маска с узкими прорезями для глаз отбрасывала зловещую тень. За спиной покачивался трофейный мешок Фудзина, потёртый, но всё ещё источающий слабую ауру проклятой энергии.

Скрип сменился глухим стуком. Из-под моста вынырнула знакомая фигура и приземлилась перед Мираком с влажным шлепком, разбрызгав воду по доскам. Демон Каппа выпрямился: татуировка волн на шее и виске ярко выделялась на бледной коже, узкие глаза пылали ненавистью, словно раскалённые угли. В правой руке он сжимал зазубренный нож, с лезвия стекали капли, а левая дрожала в стиснутом кулаке, сдерживая ярость.

— Ты! — прорычал Каппа. — Опять явился, ублюдок? Думаешь, после всего, что натворил, я пропущу тебя дальше? — Он шагнул ближе, нож дрогнул, вода под мостом закружилась, готовая взорваться шарами или щупальцами. — Разнёс наши корабли, спалил склады, украл людей!

Эти несколько дней были весьма насыщенными.

— Я раздавлю тебя прямо здесь, Инумаки!

Мирак остановился. Его тень, длинная и холодная, накрыла Каппу. Он слегка склонил голову, прорези маски поймали тусклый свет фонаря, и голос его прозвучал ровно, с ледяным спокойствием, лишённым угрозы:

— Отведи меня к Ямамото. Или умрёшь.

Он шагнул ещё ближе, подняв нож к горлу Мирака, но лезвие замерло в сантиметре от кожи — рука дрожала, не в силах пробить плотную ауру. Ненависть полыхала в его взгляде, но он чувствовал: за спокойствием Инумаки таилась сила, уже доказавшая своё право.

— Он убьёт тебя, — прошипел Каппа, и яд сочился из каждого слова. — Ямамото разорвёт тебя за то, что лезешь в наш бизнес. И я с радостью это увижу.

Они двинулись через мост. Шаги Каппы были резкими, злыми, а Мирак шёл следом с размеренной уверенностью. Перед ними открылся порт Ибараки.

На дальнем пирсе стоял Хироси Ямамото, лидер Сумёси-кай. Его массивная фигура в потёртом тёмном костюме вырисовывалась на фоне серого неба. Седые волосы торчали жёсткими иглами, шрам через левый глаз казался глубже в тусклом свете фонарей. Рядом застыли трое шаманов, их ауры мерцали в воздухе.

Ямамото скрестил руки, татуировка дракона на шее шевельнулась, когда он напрягся, и его взгляд впился в Мирака.

— Ты посмел явиться, Инумаки? После того как разнёс мои корабли, спалил склад, вырезал людей? — кулаки сжались, вода у пирса закрутилась воронкой, отзываясь на его ярость. — Думаешь, уйдёшь отсюда живым?

Мирак остановился. Он поднял голову, и голос — холодный, как сталь, и резкий, словно хлыст — рассёк тишину:

— Я пришёл поставить тебя перед выбором.

Ямамото прищурился. Губы дрогнули в презрительной усмешке.

— Выбор? — переспросил он. — Ты, мальчишка, угрожаешь мне? Говори, пока я не раздавил тебя об этот пирс.

Мирак шагнул ближе, и его аура сгустилась, тяжёлая, как грозовая туча. Остановившись в пяти шагах, он уронил слова, твёрдые и тяжёлые, словно камни в бездну:

— Подчинись мне, и твои люди выживут.

Он потянулся к мешку Такаямы, пальцы ловко развязали верёвку, и из глубины показался не клинок или артефакт, а простой планшет — чёрный, с потёртым экраном, чужеродный среди древней мощи его облика.

Экран мигнул, вспыхнув тусклым светом. Мирак бросил планшет к лидеру Сумёси-кай — небрежно, лёгким движением, точно бумеранг. Ямамото среагировал мгновенно: рука метнулась вперёд, поймав устройство с глухим хлопком. Пальцы сжали пластик так, что тот затрещал, но он застыл, едва взглянув на экран. Лицо окаменело, глаза расширились, дыхание сбилось — увиденное ударило сильнее любого проклятья.

На экране замелькали кадры с камер, установленных учениками Мирака на базах Сумёси-кай. Первая сцена ожила в порту Токио: ночь, ржавые контейнеры, тусклые фонари. Четверо в тёмных одеждах двигались с хирургической точностью, их ауры полыхали в темноте, как факелы.