Молчание во благо. Том 1 (СИ) - "doditod" - Страница 45

— Что такое АРЛ? — спросил медиум Харука.

— Антисоциальное расстройство личности, — пояснил киотский учитель.

— И определённо присутствует нарциссическое расстройство, — добавил Арата.

— Он шаман, а у нас расстройств может быть больше, чем у него, — покачала головой Яга, не понимая. — К чему ты клонишь, Арата?

— Негатив подпитывает проклятую энергию, а боль от потери близкого даже считается пактом, способным дать значительное усиление. Шаманы древности порой убивали родных, чтобы стать сильнее, — слова Араты почти кричали о сути.

— Хочешь сказать… — начал Харука. — Но ты сам сказал, что ему плевать на других. Как он мог убить отца ради силы, если ему всё равно?

— Он мог сделать это из практического интереса — посмотреть, что произойдёт, — пожал плечами Арата. — Я не утверждаю, что всё так, как я говорю. Возможно, тут есть политические мотивы. Просто у него есть склонность к хладнокровным, порой жестоким поступкам.

Все молчали. Современное поколение с трудом понимало такие методы — цивилизация шагнула вперёд. Хоть они и были закалены битвами, представления о текущем порядке вещей оставались. У всех, кроме одного человека.

— Хорошо, я не против выписать ему рекомендацию. Могу даже сделать это сам, — все резко уставились на Ёсинобу. Глаза округлились так, что готовы были выпасть из орбит.

Лысый вредный старик, не любивший никого, с закостенелым сознанием, ни разу не хвалил шаманов современной эпохи. И что удивительнее — он поддержал того, кого многие сторонились.

— Директор Яга, одобряете рекомендацию? — повернулся он к коллеге. Тот медленно кивнул, сам удивляясь странному поведению. — Тогда предлагаю дать ему в сопровождающие Мэй Мэй. Она умеет находить пользу в людях — пусть оценит этого перспективного юношу.

Глава 9

Махинации и Мэй Мэй

Ночь в порту Йокогамы, префектура Канагава, пахла солью и ржавчиной. Тусклые фонари отбрасывали длинные, зыбкие тени на мокрый бетон, а вдали гудели краны, разгружая корабль — тёмный силуэт, вырисовывающийся на фоне мутных вод Токийского залива. Контейнеры с наркотиками, укрытые под фальшивыми грузами риса и электроники, медленно опускались на причал под цепкими взглядами десятка якудза в чёрных куртках. Они работали молча, но в воздухе витало напряжение — слухи о том, что кто-то охотится за их товаром, уже просочились в каждый уголок.

По пирсу шагал человек в длинном чёрном плаще, тёмном, как нефть, с капюшоном, скрывающим лицо. Там, где ткань слегка разошлась у шеи, мелькала татуировка — кривая линия игральных костей, вырезанная так, будто они катились по коже. За спиной болтался потёртый кожаный мешок, туго завязанный верёвкой, покачиваясь в такт шагам. Он двигался неспешно, засунув руки в карманы, но каждый его шаг отдавался порывами ветра. Один из грузчиков заметил его и рявкнул:

— Эй, ты кто такой? Вали отсюда, пока цел!

Незнакомец замер, медленно поднял голову, и капюшон соскользнул, обнажая лицо — острые скулы, глаза, сверкающие, как у игрока перед последней ставкой, и широкая, почти детская улыбка. Он промолчал, лишь потянулся к мешку за спиной, одним движением развязал его и направил в воздух.

В тот же миг с моря рванул ветер — резкий, злой, с воем, от которого задрожали фонари. Небо над портом потемнело, облака закрутились в воронку, и через мгновение шторм обрушился на корабль. Волны хлестнули по борту, накреняя судно набок, а контейнеры с визгом полетели за борт, рушась на причал. Якудза закричали, хватаясь за оружие, но ветер сбивал их с ног, словно тряпичных кукол. Один контейнер треснул, и белый порошок высыпался на бетон, смешиваясь с дождём в грязную кашу.

Незнакомец рассмеялся — громко, от души, перекрикивая бурю.

— Ну что, салаги, как вам мой ход? — бросил он, шагая к ближайшему контейнеру. Наклонившись, он подхватил пакет с наркотиками, взвесил его в руке и небрежно сунул в карман плаща. — Это я заберу. Остальное — на сувениры.

Но тут вода у причала взорвалась фонтаном. Из тени корабля шагнул высокий мужчина с седыми висками, в промокшем пиджаке, с лицом, высеченным будто из камня. Глаза его пылали яростью. Он вскинул руки, и из залива поднялась волна — огромная, как стена — обрушившаяся на незнакомца с оглушительным рёвом.

— Ты что творишь, ублюдок⁈ — прорычал он, сжимая кулаки, отчего вода вокруг закрутилась воронкой.

Незнакомец хмыкнул, отступил на шаг и потянул мешок с плеча, держа его левой рукой — той, где не хватало безымянного пальца; обрубок белел под светом фонаря. Правой рукой он сунулся внутрь, и ветер завыл снова, образуя барьер — прозрачный, но твёрдый, как сталь. Волна ударила в него и разлетелась брызгами, не задев ни плаща, ни ухмылки.

— Привет, Ямамото, — улыбнулся, голос его был мягким, почти ласковым. — Как твой маленький конгломерат из мусора? Слышал, дела у Сумёси-кай идут в гору?

Мужчина с седыми висками замер, лицо его исказилось, кулаки сжались так, что вода вокруг задрожала.

— Я узнаю этот голос. Такаяма… — прорычал он, стиснув зубы. — Правая рука лидера Ямагути-гуми. Какого хрена тебе надо? Это наш груз!

Такаяма снова засмеялся, откинув голову назад, и поднял левую руку, показывая обрубок пальца.

— Видишь, Ямамото? — крикнул он, перекрикивая шторм. — Лидер не сильно доволен, что ты захватываешь наши территории, а я теряю свои. Думаешь, я прощу тебе такое оскорбление?

Он встряхнул мешок, и ветер взревел сильнее, вырываясь из горловины, подхватывая плащ. Ямамото бросился вперёд, вызывая новый поток воды — из залива вырвалась огромная волна, обрушившаяся на Такаяму с рёвом, достойным прозвища

— Морской Дракон, да? — хохотнул Такаяма, засовывая руку глубже в мешок. Силы ветра едва хватало, чтобы противостоять такой мощи.

Он потянул мешок вверх, и из него вырвался вихрь, закрутившийся в спираль, разрывающий воздух на куски.

— Этот мешок — проклятый инструмент. Моя техника усиливает ветер, а он запирает его внутри, пропитывая проклятой энергией. Чем шире я его открываю, тем больше силы выходит наружу.

Вихрь усилился и ударил в волну Ямамото, разрывая её на клочья; брызги разлетелись, как осколки. Ямамото прорычал что-то невнятное, вскинул руки, и из залива вырвались десятки водяных копий — острых, как сталь — устремившихся к Такаяме. Тот присвистнул, встряхнул мешок ещё раз, и ветер сгустился в спираль, завертевшуюся вокруг него, разрубая копья в воздухе.

— Пока он в мешке, я держу его на поводке, — крикнул он, шагая вперёд. — Но стоит мне открыть его до конца, и ты увидишь, почему меня зовут Фудзином!

Ямамото сжал кулаки, и залив отозвался — огромный водоворот поднялся, втягивая обломки причала и швыряя их в Такаяму. Тот хмыкнул, потянул верёвку мешка чуть сильнее, и ветер вырвался шире, превратившись в ударную волну, что разнесла водоворот и отбросила Ямамото к кораблю. Тот врезался в борт, кашляя от солёной воды, но тут же поднялся, вызывая новую волну — стену воды, рухнувшую сверху с яростью «Морского Дракона».

— Серьёзно? — засмеялся Такаяма, полностью развязывая мешок. — Ставка принята, Ямамото!

Он поднял мешок над головой, и ветер вырвался свободно, взревев, как торнадо, в десять раз мощнее прежнего. Шторм устремился к Ямамото, разрывая стену воды на части, сметая всё на своём пути — обломки, контейнеры, даже часть причала оторвалась и улетела в залив. Такаяма сунул руку в карман, и ветер подхватил два контейнера с наркотиками, подняв их в воздух, словно пушинки. Ямамото, несмотря на свою силу, пришлось отступить.

— Ставок больше нет? — сказал Такаяма, ухмыляясь.

Ветер закружился вокруг него сильнее, унося его и груз в темноту ночи, оставив за собой лишь разбитый причал и проклятия Ямамото, чей голос утонул в вое бури.