Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич - Страница 9

До появления первопроходцев аборигены северных земель Дальнего Востока украшали свою одежду либо кусочками серебра, либо мелкими раскрашенными косточками. Но серебра было мало, а косточки значительно уступали по яркости и блеску цветному бисеру. Три с половиной века назад каждый таёжный охотник к востоку от Лены знал, что почти любая первобытная красавица полюбит его за пригоршню модного «одекуя». В ту эпоху даже совершенно отмороженные, бесстрашные и непобедимые чукчи, закованные в костяную броню полярные воины, как дети млели от цветных стеклышек. Бисером на севере Дальнего Востока тогда давали взятки, покупали любовь женщин и преданность агентов-разведчиков.

«Стрел на острог полетело со всех сторон, что комаров…»

Но явно не все продавались за бисер. Прощённый мятежник Зелемей Ковырин спустя двенадцать лет вновь бросил вызов русской власти. В архивных документах за декабрь 1678 года сохранилась краткая запись: «И пришел Зелемей Ковырин под Охоцкой острожек к родникам своим, и их, родников оленных, отозвал с юртами вверх по Охоте реке к себе жить, а в Охоцкой острожек с ясаком им, тунгусам, ходить не велел…»

Гарнизон Охотска вовремя заметил, что агенты Зелемея собирают сведения о численности и оружии казаков. Но атака мятежников, их многочисленность и хорошее вооружение оказались внезапными.

Сын боярский Пётр Ярыжкин, новый «прикасчик» Охотска, позднее так докладывал в Якутск о событиях, разыгравшихся в январе 1679 года: «Многие тунгусы, больши 1000 человек, пришли под Охоцкой острожек в панцырях и в шишаках и с щитами. Генваря в 7 день, на зоре ятряной, за острожком казачьи дворы обошли тунгусы кругом… И пошли они валом на приступ, и сына боярского Юрья Крыжановского за острожком во дворе обсадили, у избы окна выбили и под стену огня склали. И в казачьи дворишки засели, и из-за них в острог стрелять учали, и стрел на острог полетело что комаров…»

Многочисленные мятежники, во главе с Зелемеем и примкнувшим к нему «князцом» Некрунко, застали врасплох часть русского гарнизона. Те из первопроходцев, кто жил в окрестных избах за пределами укреплений, оказались в смертельной опасности. Пока часть всадников на оленях забрасывали стрелами острог, в окрестных дворах кипела рукопашная схватка.

Комендант Охотска даже успел из-за частокола обменяться несколькими фразами с командиром мятежников. Оба блеснули чёрным юмором. «Что ж вас так много тут собралось?» – риторически вопрошал сын боярский Пётр Ярыжкин, прикрываясь от тучи костяных стрел. «Нас много, а ясаку мало, а зачем пришли, сейчас увидите сами!» – кричал ему в ответ князь Зелемей, за углом ближайшей к острогу избы прячась от выстрелов казачьих ружей.

У Петра Ярыжкина и других русских, пробудившихся по тревоге за деревянными стенами острога, не было выбора – им надо было срочно спасать тех, кого мятежники застали врасплох вне укреплений. «И сын боярской Юрья учал кричать о выручке, – вспоминал позднее комендант Охотска, – и я, прося у Бога милости, с десятником Ивашкой Артемьевым, да с казаками Фролкой Яковлевым, с Петрушкой Журавлевым, с Игнашкою Олферьевым, с Спиркою Барабанским, с Ярофейкой Гундышевым, с Никифором Мошинцовым, с Петрушкою Никитиным, с Антошкой Микулиным, с Петрушкою Сергеевым, с Петрушкой кузнецом, с Стенькою Пановым и Федькою котельником, с Ивашкою Дмитриевым и с Ивашкой мелким вышли из острожка на вылазку драться с тунгусами и дрались с утра до ужина…»

«Послать в Охоцк некого, более казаков не будет…»

«Ивашки» и «Петрушки» (в XVII веке имена простых людей в государственных документах писались только так) с их стальным оружием и ружьями вновь оказались сильнее костяных стрел эвенов. Едва ли мятежников насчитывалась целая тысяча, но их было в разы больше русских. Почти все казаки получили в том бою ранения, и всё же мятежные всадники на оленях вынуждены были отступить от Охотска.

Вскоре «прикасчик» Пётр Ярыжкин, расспрашивая пленников и сохранивших верность русским «тунгусов», выяснил все детали нового мятежа. «Ходил на Алдан летом Зелемей Ковырин и сказывал он якутам и тунгусам, что в Якутском остроге все казаки умерли, осталося два человека живых, и послать в Охоцк некого, более казаков не будет…» – так передаёт русский документ агитацию князя Зелемея среди таёжных охотников. Вдохновлённые такими сказками эвены и пошли на провалившийся штурм Охотска.

Чтобы поддержать гарнизон первого русского поселения на берегу «Ламского моря», из Якутска воевода Фома Бибиков послал шестьдесят казаков во главе со своим сыном Даниилом. Воеводский сын благополучно добрался до Охотска, а в следующем 1680 году двинулся в обратный путь с большим обозом, гружённым «ясачными» соболями.

Отряд из 67 человек на собачьих упряжках выехал из Охотска 22 февраля. Благополучно перевалив горный хребет Джугджура, Данила Бибиков, видимо, почувствовал себя в безопасности и отпустил в Охотск треть людей. Оставшиеся продолжили путь в Якутск и 6 марта 1680 года на реке Юдоме, что протекает на современной границе Якутии и северной части Хабаровского края, попали в засаду.

Русский отряд атаковали люди «князца» Некрунко, ближайшего соратника Зелемея. В прошлом году, при неудачном штурме Охотска, Некрунко потерял в бою родного брата и жаждал мести. Месть удалась – отряд Данилы Бибикова почти полностью погиб. Спаслись лишь пятеро казаков – Иван Суздалов, Григорий Тимофеев, Софрон Яковлев, Фрол Акилов и Кирилл Соболев. Им посчастливилось отстать от отряда из-за сломавшихся нарт. Сделав остановку для починки, они просто не успели к месту засады, а потом целых 11 суток с боем, отстреливаясь из ружей, уходили от погони.

Мятежным «тунгусам» князя Некрунко достались богатые трофеи – 1130 соболиных шкурок. Тогда в Москве за их стоимость можно было купить полторы тысячи домов, в тайге на побережье Охотского моря они ценились меньше, но тоже являлись внушительным богатством. Победителям досталось и стальное оружие русских. Однако все трофейные ружья всадники на оленях тут же разломали по кускам, чтобы перековать их на наконечники для стрел. Пороха у «тунгусов» всё равно не было, а стальной наконечник стрелы был куда смертоноснее костяного…

Завершившая войну оспа

В ответ на разгром русского отряда в Якутске снарядили целую армию по меркам таёжных пустынь Дальнего Востока – сотню хорошо вооружённых казаков. Но, что показательно, к этой «армии» во главе с «сыном боярским» Леонтием Трифоновым присоединились 70 «ясачных тунгусов лучших людей» – многие рода охотских эвенов уже предпочитали не бунтовать, а хранить верность власти русского царя.

Перед началом карательного похода к князю Некрунко послали его родственника с предложением прекратить войну. Некрунко ответил кратко и исчерпывающе – присланного русскими сородича убил… Леонтий Трифонов в свою очередь «погромил» мятежные кочевья, отбил даже часть «ясака», который не довёз в Якутск погибший Данила Бибиков. В плен к русским попала семья «князца» Некрунко, «десять робят мужского полу, двадцать девок да десять баб», но сам мятежник сумел скрыться в тайге.

Впрочем, в следующем 1681 году якутский воевода освободил всех пленников из рода Некрунко – «велел тех ясырей отцу их и сородичам отдать, дабы они по-прежнему учали платить ясак в Охоцк». Русским властям не нужна была война на истребление – им требовалась стабильная уплата меховой дани.

Параллельно с широким жестом по освобождению пленников власти провели тщательное расследование причин мятежей. Был арестован «сын боярский» Юрий Крыжановский, тот самый, что едва выжил во время неожиданного нападения эвенов на Охотский острог в январе 1679 года. Проведённое в Якутске следствие выяснило, что Крыжановский при сборе меховой дани «тунгусам чинил обиды и налоги великие».

«Сын боярский» не только брал лишних соболей себе в карман, но, как гласят материалы следствия, «имал у иноземцев жен и дочерей для блудного дела». Оказался не без греха и погибший в засаде на реке Юдоме воеводский сын Данила Бибиков. При сборе налога он повесил племянника одного из тунгусских «князцов», отрезал ухо шаману и нос одному из неплательщиков дани и, конечно же, собрал много соболей помимо «государева ясака»… Погибшего наказать было нельзя, а вот выжившего в бою сына «боярского» Юрия Крыжановского от имени царя велели в Якутске бить кнутом, конфисковать в казну все неправедно нажитые меха и сослать на Амур «в пешую казачью службу».