Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич - Страница 27

Позднее, в XIV веке предки корейцев и русских могли встречаться в Ханбалыке, как тогда именовался Пекин, ставший новой столицей огромной монгольской империи, формально включавшей все земли «от Кореи до Карелии». В Пекине монгольских императоров тогда охраняла «цветноглазая гвардия», сформированная в том числе из русских пленников, и там же постоянно жили послы и заложники из Страны утренней свежести.

Однако спустя три-четыре столетия и на Руси, и в Корее напрочь забыли о былых встречах. Пробившиеся сквозь глухую тайгу на Амур первопроходцы Ерофея Хабарова ничего не знали даже о китайцах и, тем более, не подозревали о существовании Кореи. Корейцы же, в свою очередь, не ведали о существовании русских. И тем более не догадывались о смене эпох – если во времена монгольских завоеваний Русь и Корея располагались почти на противоположных краях Евразийского континента, то за первую половину XVII века наши первопроходцы подвинули русские границы далеко на Восток, совсем близко к рубежам Кореи. Близко, конечно, по меркам огромных дальневосточных пространств…

И вот в 1654 году мушкетёрам корейского короля предстояло сыграть невольную, но ключевую роль в определении будущих границ на Дальнем Востоке.

«Потому что по великой реке Амуру хлеба мало…»

152 корейца присоединились к маньчжурскому отряду у одного из притоков реки Сунгари, всего в 130 км от современной границы российского Приморья. Отрядом маньчжур командовал нань Шархуда. Звание «нань» – дальневосточный аналог баронского титула в Европе. Барон Шархуда был одним из лучших маньчжурских полководцев. Именно он десятью годами ранее, на войне с китайцами, первым ворвался в Пекин – на четверть тысячелетия положив начало маньчжурскому господству в этой столице.

В 1653 году именно Шархуда получил приказ императора остановить русских первопроходцев в Приамурье, до того разгромивших крупное маньчжурское войско. Дальневосточный барон-«нань» оказался хорошим стратегом, он нашел уязвимое место у прежде непобедимого противника.

Из документов первопроходцев известно, что на берегах Амура тогда находилось чуть более 300 русских. Но даже такой небольшой отряд не мог прокормиться только охотой и рыбалкой, тем более в условиях боевых действий. Чтобы наловить дичь или рыбу, первопроходцам пришлось бы разделиться на небольшие группы, рискуя, что противник сможет громить их по частям. К тому же охота и рыбалка не позволяла сделать больших запасов долгого хранения, удобных в походе и при зимовке. Первопроходцам неизбежно требовался «хлеб», в ту эпоху этим словом они именовали любые возделываемые злаки и растения, вплоть до проса и гороха. «Хлеб» можно было выменять или отнять у немногочисленных аборигенов Приамурья, «дауров» и «дючеров», как называли первопроходцы предков эвенков и нанайцев.

Вот в эту болевую точку и ударил хитрый нань Шархуда – маньчжурские отряды, не вступая в бои с хорошо вооружёнными русскими, сгоняли с Амура местные земледельческие племена, заставляя их переселяться южнее. Это сразу сказалось на положении первопроходцев.

«Дючерских людей богдойской царь велел свести с великия реки Амура в свою Богдойскую землю… И где были пашни, те все улусы пусты и выжжены, и севов нет, хлеба не сеяно нигде нисколько. И хлебных запасов ныне в войске не стало, служилые люди и охочие казаки стали все голодны и холодны и всем оскудали…» – писал с амурских берегов в Якутск «приказной человек» Онуфрий Степанов. Именно он в 1653 году сменил Ерофея Хабарова в качестве атамана первопроходцев на Амуре.

«Богдойским царём» казаки именовали маньчжурского императора, а его солдат и подданных называли «богдойскими людьми» или просто «богдойцами». Русскому отряду из-за действий «богдойцев» пришлось заняться поиском пропитания. Как писал сам Онуфрий Степанов: «И поплыл я по совету со всем войском для хлебной нужи на низ по великой реке Амуру, потому что по великой реке Амуру хлеба мало…»

«И вся у них драка учёная…»

Зиму с 1653 на 1654 год русские первопроходцы провели где-то между современными Хабаровском и Комсомольском-на-Амуре. «И зимовали мы на великой реке Амуре в Дючерской земле, не доплыв Гиляцкие земли… И весною, поделав суды большие и струги, пошли вверх судами по великой реке Амуру в великую реку Шингал для ради хлеба…» – писал позднее в Якутск казачий атаман Онуфрий Степанов.

«Рекой Шингал» русские первопроходцы именовали Сунгари, самый крупный приток Амура, текущий с юга. Только по Сунгари казачьи корабли могли пройти в глубь Маньчжурии к нетронутым войной поселениям с запасами «хлеба». Но именно здесь своего противника и поджидал хитрый нань Шархуда со своим войском, усиленным стрелками из Кореи.

Противники столкнулись на водах Сунгари 16 июня 1654 года, примерно в 60 км южнее современной границы России. Первопроходцев было немногим более трёх сотен, войско Шархуды насчитывало в три-четыре раза больше. Обе стороны вели активную разведку, захватывали «языков», и встреча не стала неожиданной ни для русских, ни для маньчжур.

Однако для казаков неожиданностью явилось большое количество ружей у противника и слаженность действий стрелков. Как вспоминал тот день Онуфрий Степанов: «По Шингалу-реке нас встретила богдойская большая сила ратная со всяким огненным стройным боем…»

Тем не менее казаки храбро атаковали многочисленного и хорошо вооружённого противника. Первопроходцы были не только боеспособными, но и умелыми людьми, в низовьях Амура при помощи одних топоров они построили чёртову дюжину «стругов», крупных речных кораблей, оказавшихся крупнее тех, что имели маньчжуры на Сунгари. Командир корейских стрелков Пён Гып описал казачьи суда как «очень большие».

И первая русская атака оказалась удачной, речную флотилию маньчжур разгромили. Онуфрий Степанов описывал начало сражения так: «И с тою богдойскою силою дело поставил, и божиею милостию тех богдойских ратных людей из стругов на берег выбили…»

По корейской версии именно командир стрелков Пён Гып убедил «барона» Шархуду заранее подготовить укрепленные позиции на высоком берегу Сунгари, куда и отступило маньчжурское войско после первой успешной атаки русских. Казаки попытались продолжить натиск, высадившись на берег. Но там они попали под огонь пушек и корейских стрелков, укрывшихся за земляными валами и «турами», как наши предки именовали полевые укрепления – ряды плетённых из прутьев высоких цилиндрических корзин, заполненных песком.

Онуфрий Степанов описывал эти минуты так: «И на берегу те богдойские люди стали в крепком месте, из-за валов учали с нами драться. Билися богдойские люди из большево бою, из пушек и пищалей, а били оне из тех пушек по нашим судам, а дралися оне из-за туров и из-за увалов земляных. И на том приступе многих наших людей на том бою ранили…»

В тот день, 16 июня 1654 года русским первопроходцам фактически впервые пришлось столкнуться с регулярной армией. Даже более регулярной, чем лучшие армии Западной Европы той эпохи. Не зря Онуфрий Степанов в описании сражения на Сунгари отметил не только большое количество огнестрельного оружия у противника, но и его одинаковую униформу, и поразительную слаженность действий. Он отметил, что войско врага чётко делилось на «роты» (Степанов использует именно этот кажущийся нам современным термин), каждая «рота» имела отдельное знамя и её бойцы были одеты в одинаковые доспехи-«куяки» и «камковые», то есть шёлковые куртки под цвет соответствующих знамён. «Ротами ж стоят, каково знамя, такие на них и куяки биты на камке на тех людех, и та вся у них драка учёная…» – писал о противнике атаман амурских первопроходцев.

«Длинноносые» и «большеголовые»

Русская атака захлебнулась под частым огнём маньчжурских пушек и корейских стрелков в одинаковой униформе. «И нам с теми богдойскими людьми дратца стало невозможно, потому что пороху и свинцу нет…» – так объяснил Онуфрий Степанов решение об отступлении. Казаки действительно испытывали нехватку боеприпасов, ведь их ближайший источник находился в Якутске, путь к которому с Амура занимал тогда более полугода. В таких условиях бойцы Степанова решили не продолжать атаки хорошо укреплённых позиций. Казачьи струги пошли вниз по Сунгари, возвращаясь на Амур, по словам Онуфрия Степанова, «хлебом гораздо нужны», то есть без продовольствия.