Графиня Козель - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 68

В тот же день в Носсен был отправлен новый отряд, там удвоили караул, старого коменданта заковали в кандалы и отправили в Дрезден. Ночью под окнами поставили часовых. Проснувшись утром, Козель увидела в передней незнакомого офицера и какого-то чиновника, которым приказали обыскать помещение, вещи и бумаги, проверить двери и замки.

Увидев это грозное вторжение, Козель вспыхнула гневом, но разве она могла противостоять силе? Спрашивать она ни о чем не решалась, боясь, как бы не дознались о Заклике и не взяли его под стражу. К счастью, он был настолько осмотрителен, что назвался чужим именем, а по описанию поди-ка разыщи человека!

Записку Заклики, втянутую наверх на веревке, Козель незаметно уничтожила, но хотя никаких улик, кроме доноса служанки, обнаружить не удалось, жизнь в Носсене стала совсем невыносимой. Новые служанки обращались с графиней безжалостно и жестоко, и единственной защитой ей были гордость и молчание. После ухода чиновника офицер несколько замешкался.

– Вы, графиня, конечно, не помните бедного молодого человека, который состоял в карауле при его величестве, – тихо произнес он, и его суровое лицо смягчилось. – Я согласился выполнять тяжкую и печальную обязанность из сострадания к вам. Не губите себя, графиня.

Козель надменно взглянула на него.

– В доказательство, что вы мне сочувствуете, расскажите все, что вам известно. Кто донес? Когда?

– Подробности мне не известны, – ответил офицер. – Исполнитель королевского приказа – Левендаль; он велел сменить всех слуг, а коменданта замка доставить в Дрезден для следствия и допроса.

– А кого еще?

– Кажется, кроме служанок, больше никого, – сказал офицер и добавил: – Я буду приходить каждый день, и пусть вас не смущает моя суровость, иначе нельзя при свидетелях, но знайте, я всячески постараюсь облегчить вашу участь.

С этими словами он поклонился и вышел.

В тревоге и неизвестности прошло несколько дней. До Заклики докатились слухи, что планы побега раскрыты, и он притаился, выжидая, не будут ли его искать. Он понимал, что появляться сейчас в окрестностях Носсена – безумие, но в то же время чувствовал, как необходимо подать о себе весточку графине, что он на свободе и она может на него рассчитывать.

И вот, передвигаясь по ночам в одежде нищего, он все же добрался до Носсена. При свете дня он увидел из зарослей под стеной, что веревки в окне нет, а под окном шагает часовой. Напрасно ломал он себе голову, как дать знать графине, что он здесь. Несмотря на мороз и снег, бродя по окрестностям, Раймунд на следующий день встретил бродячего торговца, который ездил со своей тележкой по селам и городкам, предлагая жителям подарки к сочельнику. Торговля в те времена шла не так бойко, как сейчас, и бродячие торговцы поставляли из столицы разные затейливые товары.

Обычно торговец с тележкой или коробом останавливался на постоялом дворе, и туда сбегались женщины поглядеть на товар. В дома побогаче коробейник заявлялся сам и раскладывал там свой заманчивый товар.

Увидев плетущегося по направлению к Носсену старого торговца, знакомого еще по Дрездену, Заклика остановил его. Тот узнал Заклику: Раймунд часто покупал у него подарки для своих друзей вендов.

– В Носсене можете неплохо заработать, – посоветовал ему Заклика. – В замке сейчас графиня Козель, хотя она в заточении, но слуг при ней немало, да и деньги, наверно, водятся, не иначе захочет она сделать им к празднику подарки. Только бы попасть к ней, а что накупит она всего, это точно.

У торговца глаза загорелись.

– Спасибо за совет, – воскликнул он, пожимая Заклике руку. – Мне бы это в голову не пришло.

– Она сейчас не богата, – продолжал Заклика, – но жалкие остатки ее состояния стоят наших богатств. Не откажите, уважаемый Трейе, в просьбе: напомните графине, если попадете к ней, о старом слуге, ведь я когда-то служил у нее.

– А что ей сказать? – спросил старик.

– Что ее верный слуга, тот, что подковы ломал, жив-здоров. А из Носсена вы куда направитесь? – спросил на прощанье Заклика.

– Домой, ведь праздник на носу, хочется его с женой и детьми встретить, – ответил, почесывая затылок, Трейе.

– Ну, так мы еще увидимся, когда вы будете возвращаться, – я тут за зайцами охочусь.

Как все торговые люди, Трейе, когда дело шло о наживе, знал, как себя вести. Приехав в городишко и отдохнув немного, он отправился в замок. Солдаты хотели вытолкать его в три шеи, но он поднял такой крик, что вышел офицер. С ним договориться было легче, и он послал спросить у графини, угодно ли ей что-нибудь купить. Анна ради возможности хоть немного отвлечься и увидеть новое лицо велела позвать торговца. Убогим был товар бедного Трейе, не для знатных господ предназначен, но в одиноком узилище все служит развлечением. Со скучающим видом перебирала Козель жалкие товары, а Трейе, улучив минутку, когда никого поблизости не было, шепнул ей:

– Меня просили передать, что ваш верный слуга, тот, который ломал подковы, жив-здоров.

Трейе был немало удивлен, увидев, как радостно засияло лицо графини при этом известии.

– Кто это тебе сказал? – спросила она.

– Он сам, сударыня, – ответил Трейе, – я повстречал его тут недалеко, видать, охотится в окрестностях.

Графиня на радостях накупила все, что под руку попалось, а Трейе только дивился своему везению. Прежде чем отпустить торговца, графиня попросила еще раз повторить слова Заклики. Сияющий от счастья, направился Трейе из замка прямо на постоялый двор. Там тоже торговля шла бойко, даже заночевать пришлось. А наутро, в миле от Носсена, повстречав Заклику, Трейе остановился, и они поздоровались, как добрые друзья.

– Ну, сказали обо мне? – спросил поляк.

– А как же, и графиня, видать, очень обрадовалась этой вести. Мне в самом деле повезло: я хорошо заработал и в замке и в городке. Спасибо вам.

Заклика хотел было сказать, что и ему повезло, но промолчал.

В Дрездене между тем допрашивали арестованных. У Герцога хватило ума ни в чем не признаться, и хотя в те времена пыткой да истязанием умели вырвать правду, к этому не прибегли, обвиняемого выпустили, только со службы прогнали. Сестры, измученные и, конечно, не получив никакого вознаграждения, тоже вышли из тюрьмы. Однако из этой истории извлечен был урок. Напуганный Август теперь сам занялся судьбой графини. При вести о побеге он в ярости приказал заточить графиню в замок Столпен. В этот укрепленный замок на базальтовых опорах в давние времена мейсенские епископы ссылали своих противников; там в дни своего владычества Анна Козель пировала с королем, а по пути в этот замок старая Млава предсказала ей будущее.

Тотчас послали в Столпен приказ очистить и приготовить для жилья башню св. Яна. Август был разгневан и оскорблен. Эта непреличная женщина бросала вызов его могуществу; простая смертная осмеливалась напоминать королю о невыполненных обещаниях, обвинять его в вероломстве. То была непростительная дерзость, а гнев королевский не щадит непокорных.

За два дня до сочельника в замке вдруг поднялась суматоха; из Дрездена прислали карету, стражу и приказ короля перевезти Козель в Столпен. Ошеломленный офицер из сострадания к графине не решался войти к ней с дурной вестью, ибо новый приказ уготовал несчастной еще более тяжелую участь.

Козель, услышав необычное движение в замке, вскочила со стула, на котором сидела, углубившись в чтение растрепанной Библии, и бросилась к двери. В иные мгновения она еще верила в доброту Августа (бедняжка не переставала его любить!), в его справедливость, надеялась на сочувствие. И вот она подумала, не решил ли Август подарить ей к праздникам свободу. Дрожа, замерла она на пороге при виде чиновника в парике, который приблизился к ней с низким поклоном. Появление канцелярской крысы не предвещало ничего хорошего!

– Что угодно? – спросила Козель.

– Приказ его величества, подлежащий немедленному исполнению, – проговорил хриплым голосом чиновник, держа в одной руке бумагу, в другой – очки. – Его величество милостиво предоставил вам на дальнейшее жительство Столпен.