90-е: Шоу должно продолжаться 14 (СИ) - Фишер Саша - Страница 42

— Типа «за мир во всем мире»? — спросил Антон.

— Ну… типа того, — медленно кивнула Наташа. — И мы эти коробки нахлобучим на этого ежа. А в конце сожжем!

— Если бы я был пожарным инспектором, я пришел бы в ужас от этой идеи, — сказал я. — Хорошо, что я не он. Утром возьму Бориса и Шемяку и поставлю перед ними задачу.

— Это типа мы оставляем следы в огненном мире рок-музыки, — с неожиданно-философским видом проговорил Конрад. — С огня все началось, и пусть в огонь и вернется…

На секунду показалось, что на лицах нашего «кружочка у сцены» заплясали языки пламени. От тех факелов, которые мы потушили в ведре. Отчаянно захотелось запомнить этот момент вот таким, магическим, почти потусторонним. Наши студенты, которых я называл так скорее по привычке, в ведущие этого феста попали только те, кто уже прошел огонь, воду и медные трубы в «Фазенде» и «Африке», те, в ком мы были на все сто уверены. Которых уже можно было смело считать нормальными такими шоу-менами. Ну и Конрад еще. Его музыканты стояли отдельно.

И лица у всех такие… Яростные. С горящими глазами. Наверное, с как раз такими вот лицами историю и творят. Несмотря на то, что окружающая реальность все еще напоминает дискотеку в пионерском лагере.

— Велиал, — Наташа коснулась моего плеча. — Нам уже пора выгонять «Рандеву» со сцены, или у них еще одна песня?

Глава 22

— Помолчи пока, сейчас… — Ева вжикнула молнией на спортивной сумке и достала оттуда объемный сверток. Нечто, с закрученным поверх полотенцем.

— Доброе утро, — попытался сказать я. Но получилось так себе. Голос я очень качественно ночью продолбал. Предсказуемо так. И сейчас мог только тихонько шептать.

— Помолчи! — почти прикрикнула Ева, разворачивая полотенце. Под которым обнаружился термос с красными розами и металлической кружкой-крышкой. Такие, кажется, в каждой семье были. — Еще теплый, хорошо…

Она наполнила кружку-крышку белесой жидкостью и протянула мне.

— Пей, тетя Марта приготовила, — сказала Ева. — Какой-то ее особый чай. Она раньше лекции читала, говорит, что только это ее голосовые связки и спасало.

Я осторожно сделал глоток. Так, в основе волшебного зелья — чай с молоком. Или даже скорее со сливками. Ощущается мед, гвоздика и еще какие-то специи.

— Молчи! — прикрикнула Ева, едва я успел открыть рот, чтобы сказать спасибо. — Весь секрет в том, чтобы с утра пить этот чай и молчать. Тогда к полудню сможешь говорить нормально… Хотя, после вашего ночного шоу я в этом не уверена. Сегодня же тебе не нужно на сцену.

Я покачал головой и отпил еще. Напиток был здорово слаще, чем я любил. И слишком пряный. Но по саднящему горлу растекался магическим бальзамом. Допив первую порцию, я даже почувствовал, что смогу сказать что-то вслух. Но Ева живо пресекла этот порыв и снова наполнила кружку. А сама снова полезла в сумку, за свертком с бутербродами.

— А ты молчи! — она строго погрозила мне пальцем. — Да, я знаю, что там у нас какой-то завтрак по расписанию, но эти бутеры — вторая часть зелья тети Марты. Вот. Откусываешь, жуешь, глотаешь, запиваешь.

Я кивнул. С совершенно искренней благодарностью. Бутеры из белого батона без корочки со сливочным маслом. Ну да, в принципе, где-то даже логично…

После пары бутеров и второй кружки чая я ожил настолько, чтобы посмотреть на часы. Половина десятого. Ну, даже приемлемо. Я думал, что раньше полудня глаза открыть не смогу…

В памяти цветным калейдоскопом всплыли осколки нашего ночного действа. Как я подбрасывал Наташу в воздух… Как мы с ней вместе орали с «Пиночетами» припев какой-то их песни, слов которой я не знал, а зрители скандировали хором: «Караван придет! Шоколад принесет!» И я уже даже не помню, откуда вообще эта кричалка взялась… Вот я разрываю на груди майку одним резким рывком и падаю на колени, а Наташа льет на меня сверху воду из мятого алюминиевого бидона. Вот «ангелочки» выходят на сцену цепочкой с факелами… А потом, на «Темных тенях» между Астаротом и Надей вклинивается какой-то белобрысый чел с убийственным каким-то голосом. Чуть ли не оперный баритон, натурально…

— Пей давай, пока не остыло! — Ева сунула мне в руку третью кружку чая. — Тебе нужно все это выпить, ясно?

В этот раз я послушно не стал пытаться ничего говорить. Пожал благодарно ее пальцы и выхлебал зелье крупными глотками. Вопросительно посмотрел на Еву. Мол, что там, осталось еще лекарство, доктор? Ева вылила в кружку остатки.

Я отпил чуть-чуть и отогнул ситцевую ветхую занавесочку и выглянул в окно. Нам с Евой я выкружил отдельную комнатку, но она была крохотная, на одного человека. С неудобной кроватью с панцирной сеткой, тумбочкой и прикрученной к стене у двери вешалкой, на много слоев покрытой такой же зелено-голубой краской, что и стены почти до самого потолка. Из пузырящегося двп с одиноко болтающейся по центру лампочкой на шнурке. Ну да, турбаза «Рассвет» люксовой точно не была. Разве что чуть-чуть комфортнее, чем в палатке…

Я прихлопнул зудящего над ухом комара.

Но этих кровопийц здесь все равно сильно больше, чем приемлемо. Благо ночью, когда мы ложились спать, я отрубился, не успев донести голову до подушки, и мне было все равно, жрет меня кто-нибудь или нет.

— О, наш корпус «А» тоже оживает… — сказала Ева, тоже выглядывая в окно.

Корпусом «А» домик номер два прозвали мы. Потому что туда заселили «Арию», «Алису» и «АукцЫон». На вид это сооружение было похоже на помесь барака с пионерским отрядом. Туалет на всех был общий — деревянный, в сторонке. А еще тут где-то был умывальник, тоже родом из дремучего пионерского детства — длинный ряд раковин прямо на улице. Но его из нашего окна было не видно. Зато видно дверь того самого корпуса «А». Открытую. Несколько помятых рокеров сидели за деревянным столом рядом с крыльцом, трое торопливо шагали по тропинке к сортиру. Звезды в таком виде и обстановке ровным счетом ничем не отличались от обычных завсегдатаев новокиневского рок-клуба. Ну, разве что Гаркуша выделялся, но его как раз снаружи еще не было.

— Вот теперь можно идти завтракать, — вынесла вердикт Ева, закрыла термос, укутала его обратно в полотенце и сунула в сумку. — Как себя чувствуешь?

— Приемлемо, — тихо, но уже почти нормальным голосом произнес я. И даже не закашлялся.

— Нда, придется тебе помолчать еще… — Ева обняла меня и уткнулась носом в макушку. — Ночью отличное получилось шоу. Хотя к концу, когда ты уже хрипел в микрофон, я хотела уже по голове настучать этим придуркам…

— «Пиночетам»? — не напрягая голос, спросил я.

— Да нет, группа та, которая вне программы влезла, — сказала Ева и поморщилась. — Не помню, как называются. Часа в два выступали которые. Там еще солист такой в бумажной панаме был…

— А, точно, — я беззвучно засмеялся. — «Резиновый утенок». Сибиряки какие-то. Прикольно играли, что ты так про них?

— Так это на них же ты голос сорвал, — хмыкнула Ева. — Когда вы взялись соревноваться, кто из вас громче крикнет «Стекловата».

— Черт, а я даже не помню этого, — сказал я. — Ничего алкогольного не пил… Хотя…

Ночной концерт слился в чехарду разных групп, диких выходок, воплей, мечущихся огней… Вот момент, когда вдруг отрубилось все электричество. Бах! И поляна погрузилась во мрак, как будто глаза лопнули. Толпа заголосила на все лады, засветились редкие лучи фонариков… И вопли: «Хэй, темнота — друг молодежи!»

Я посмотрел в мутноватое овальное зеркало. Да уж, видок еще тот, конечно. Хорошо, что перед тем, как уснуть, я догадался волосы обратно в хвост собрать. Где-то с середины нашей с Наташей части концерта я свой хаер распустил, потому что надо было гривой потрясти за компанию с металлюгами откуда-то с Урала. И обратно так до конца и не собрал. Правая щека и рука покрыта равномерными красными пятнышками. Ну да, спал на левом боку, так что весь правый комары обглодали. На ребрах слева — длинный ожог. Ага, это я факел ловил, когда Наташа его уронила, пока балансировала на табуретке. Не помню уже, зачем. Что-то мы там гнали про наклеивание звезд на небо, вот она в высоту и тянулась, а я подстраховывал…