За твоей спиной - Коваль Лина - Страница 9

Он, вместо того чтобы раскрыть секрет, серьезно кивает на мою тарелку и повторяет:

– Ешь.

– Спасибо.

Прикрыв глаза от удовольствия, наслаждаюсь теплой пищей и свежеиспеченным белым хлебом. Улыбаюсь девушке на раздаче и смущаюсь, когда она задерживает взгляд на моей щеке, а потом недобро смотрит на Хаджаева.

Боже. Она думает, что это он меня так уделал?

Отворачиваюсь, чувствуя, что все настроение катится в трубу. Вся моя жизнь теперь как качели. Радуешься солнцу – и тут же чего-то боишься. Наверное, все преступники в бегах так себя ощущают.

– Я наелся, – пищит Лука через пару минут.

– Ты даже полпорции не съел! – ругаюсь, но Расул тянет руку и забирает тарелку из-под носа моего сына.

– Молодец, – хвалит его.

– Спасибо. Мам, я вон там поиграю, – сообщает Лука, ловко спрыгивая со стула.

Изумленно наблюдаю, как он бежит к детскому уголку с качалкой-динозавром и столиком с фломастерами.

– Что это было? – негромко интересуюсь у Расула.

Он невозмутимо на меня смотрит.

– Никогда не указывай ему, сколько надо съесть. Он мужчина, сам знает.

– Но…

– А ты доедай! – бросает небрежно, посматривая в мою тарелку.

– Ты… – злюсь так, что сейчас пар из ушей пойдет. Это не человек, а самый настоящий женоненавистник.

Расул коротко смеется и приступает ко второму блюду – что-то вроде говядины с овощами. Движения резкие, мужские.

– Ты специально, да? – вдруг догадываюсь. – Специально меня бесишь?

Вздохнув, нависает над столом и ровно произносит:

– Ты когда злишься, на мертвую непохожа. А если доешь, может, еще и щеки порозовеют. Вон как у твоего пацана.

Задумчиво смотрю на Луку. И правда, у него на скулах яркий румянец.

Снова перевожу взгляд на Расула. Он так и не забрал у меня свою куртку. Когда я проснулась, на нем была дутая черная безрукавка. А сейчас я заглядываюсь, как высокий ворот шерстяной водолазки подчеркивает квадратный подбородок.

Он же как лучше хочет… Это вдруг умиляет.

– Я просто волнуюсь, – не справляюсь с сумасшедшим желанием поделиться. – Как там все будет? И что скажут люди?

– Люди всегда что-то говорят…

– Я не хочу быть проблемой для тебя и твоей… семьи, – последние слова выходят сложно. – Не хочу, чтобы кто-то страдал.

– Все будет хорошо, Таня. К тебе привыкнут. И ты, надеюсь, привыкнешь.

– Ты сказал, что уже знаешь, где мы будем жить?

Надеюсь, мне не придется находиться в одном доме с его женой. Это было бы слишком жестоко по отношению к нам обеим.

Расул задумчиво на меня смотрит. Так, словно решает, можно ли мне рассказать правду.

– Я отвезу вас в родительский дом, – наконец сообщает.

С ужасом на него смотрю. Жить с его долбанутым восточными традициями отцом?.. С безропотной, по словам Амира, мамой?..

– Только не верещи, – предупреждает Расул, прищуриваясь и потирая подбородок пальцами. – Подумай сама. Это единственное место, где вы будете под защитой. Посели я вас на левой квартире, сам бы постоянно переживал.

– Я… не знаю.

– Я оставлю с вами Бубу. Это мой человек. Ему можно доверять, Таня. Всем, кто рядом со мной, ты можешь доверять как мне. Я не подпускаю к себе и своим близким непроверенных людей.

Нахмурившись, киваю нашему водителю. Сердце от такого признания стучит как ненормальное.

– Как мне себя вести? – интересуюсь, наблюдая за сыном. К супу больше не притрагиваюсь. – Как говорить? Я ничего не знаю.

– Это такой же город, и в нем живут такие же люди, как и в Москве. Не демонизируй. Единственное, в республике не очень любят показуху. Мы с уважением относимся к простым людям и настороженно к тем, кто пытается выделиться за счет дорогих вещей или денег.

– Я должна буду молчать? Опускать голову в пол? Не садиться за один стол с мужчинами? – перечисляю все, о чем когда-то думала.

Расул посмеивается и качает головой.

– Откуда это в тебе? Я разве когда-нибудь говорил о чем-то подобном?

Я думаю, что он говорил много другого. Того, что не сбылось. Обиду сложно прятать. Тем более, когда еще болит.

– Как мне себя вести? – спрашиваю нервно.

То, что мы будем гостить у Хаджаевых, меня убивает. Я готова идти по льду босиком, чтобы никогда не видеться с мужем, но жить со сварливым стариком, который ни во что меня не ставит, в одном доме?

Пф…

– Понаблюдай за нашей мамой.

Я согласно киваю.

– И… лучше научись считать до тридцати, прежде чем реагировать на что-либо.

– Это без проблем.

Расул усмехается так, будто ни капельки мне не верит. Поднимается и уходит в сторону уборной. Телефон, лежащий на подносе, тут же вибрирует. Закусив губу, читаю имя, ожидая увидеть там «Мадина», но звонящая записана как «Таша».

«Это не твое дело, Таня», – говорю себе, пока убираю поднос с посудой.

Подхватив куртку, иду к сыну и, помогая ему одеться, стараюсь не обращать внимания, как Расул перезванивает загадочной Таше и, отвернувшись к окну, ведет разговор.

В машину мы садимся молча. Следующие триста – четыреста километров пролетают незаметно. Лука просыпается ближе к вечеру. Без настроения, охрипший и, увы, с зашкаливающей на градуснике температурой.

Всю информацию о своем творчестве, визуализацию героев и спойлеры я публикую в канале Телеграм «Лина Коваль. Автор». А еще там можно получить мой фирменный мерч. Подписывайтесь на мой авторский аккаунт на Литрес и до новых встреч!

Глава 11. Татьяна

В город мы приезжаем глубокой ночью.

Лука к тому времени засыпает после принятой таблетки парацетамола, а я вымотана настолько, что едва соображаю.

Дом, у которого мы паркуемся, одноэтажный, но большой. Расул выходит из машины первым и помогает мне. За то время, пока мы ехали, я немного привыкла к его касаниям и уже не отпрыгиваю от них, как дикошарая белка.

– Вам подготовили две смежных комнаты. Они в правом крыле. Туалет и ванная тоже рядом.

– Две? Зачем нам столько?

– Дело твое. Но мальчик должен жить отдельно. На своей территории.

Я не спорю с ним. Просто сил нет. Контролирую, как он заносит Луку внутрь. Скидываю обувь. В нос ударяет запах чужого дома. Не могу сказать – приятный или нет. Просто новый для меня.

Раздев сына, оставляю его ненадолго, чтобы попрощаться с Расулом.

Я осматриваю свою комнату, с каждой секундой все больше не понимая, почему тело бросает в жар, а в ушах фоном стоит звон.

Возможно, от усталости?

Впитываю в себя каждую деталь: обои металлического цвета, массивная кровать с железным основанием, ненавязчивый, я бы даже сказала скучноватый, текстиль на ней и на окнах. На полу красивый, но холодный мрамор, в общем-то, как и по всему дому. Потолок впечатляет гипсовой лепниной у стен и в центре, вокруг будто бы парящей в воздухе хрустальной люстры.

Все здесь чудесное, но… мужское, что ли.

Горло сводит спазмом.

Обернувшись, сталкиваюсь взглядом с замершими на моем лице карими глазами.

– Это твоя комната? – догадываюсь.

Только от одного человека меня так же трясет, как от ауры, которую чувствую сейчас.

– Была моей.

Расул снимает жилетку и, повесив ее на спинке кровати, проходит к окну. По-хозяйски сдвигает шторы и открывает центральную створку. Я завороженно наблюдаю, как объемные мышцы гуляют по широкой спине, как напрягаются сильные руки. Не хочу этого замечать, но черт возьми, стою, как заколдованная.

Почему-то здесь, в республике, я как никогда ощущаю, что Хаджаев чужой.

Чужой человек другой веры и отличного от моего воспитания.

Чужой мне мужчина.

Чей-то муж…

– Закрой потом окно. Обязательно.

– Хорошо, как скажешь.

– Только не забудь, – кидает через плечо.

– Ты считаешь, я окно закрыть не смогу? – срываюсь на шипение. Всему виной состояние загнанного в угол зверька, до которого довел меня Герман.

Я не хочу грубить Расулу. Никогда, наверное, не хотела. Так… получается.