13-й демон Асмодея. Том 3 (СИ) - Ключевской (Лёха) Алекс - Страница 4

Медсестра поменялась со мной местами и положила руки на грудь Славика.

— Аккуратнее, рёбра не сломай, — сказал я, мельком посмотрев, как она нажимает на грудину. Хрусть! Звук раздался в тот момент, когда я закончил говорить. Так, одно сломано. Ну и хрен с ним. Я схватил набор для интубации и взвёл клинок ларингоскопа. Вой монитора изменил тональность, побежала длинная прямая линия.

— Чёрт! — я подскочил к пациенту и положил руку ему на лоб, запрокидывая голову.

— Время, — Саша опустил руки. — Денис Викторович, — он тронул меня и чуть не получил ларингоскопом в лоб.

— Что тебе? — рявкнул я, разворачиваясь.

— Время. Посмотрите на свой значок. — Я перевёл взгляд на змею. Она уже не сверкала зелёным светом. В последний раз мигнул ярко-красный сигнал и потух. — Он умер. — Я помотал головой и снова запрокинул голову Славика. — Не нужно, он умер, его уже не вернёшь.

— Нет, мы… Монитор продолжал выдавать прямую линию. Таня подошла к нему и выключила, чтобы он не раздражал нас своим воем. — Но, как же… Как же так? — я опустил руки и посмотрел на часы. Ничего себе! Прошло уже двадцать минут от отпущенных идеальных шести на реанимацию. — Почему он умер? Что произошло?

— Не знаю, — вздохнул Саша, забирая у меня из рук неиспользованный набор для интубации. — Александр Савельевич скажет. Но пациенты иногда умирают. Мы не боги и не можем спасти всех.

— Саш, иди Вовку вызови и Белову сообщи. А я тут порядок наведу, — мрачно сказала Татьяна.

— У него родственники есть? — спросил я. — Кому-то сообщить можно?

— Нет, — Таня покачала головой. — Сосед он мой. Всю жизнь бобылём прожил. Как родители померли, так и вовсе один остался. Даже собаки с кошкой не завёл. Хоронить за счёт посёлка будем, — на мгновение остановившись возле кушетки, она посмотрела на Славика. — Ну что же ты так неаккуратно-то? — она покачала головой и принялась снимать с него электроды и убирать внутривенный катетер. Я же тупо стоял и смотрел в одну точку, не понимая, что же мне теперь делать.

— Денис Викторович, карту для Белова заполните, — в приёмник снова зашёл Саша. — Во сколько диагностировали смерть, во сколько прекратили реанимационные мероприятия, предварительный диагноз…

— Я не знаю диагноза, — встрепенувшись, поднял на него уже более осмысленный взгляд. — Я даже предположить не могу, что с ним произошло. ТЭЛА? Да, возможно, — я нахмурился. — Массированная ТЭЛА в принципе могла привести к одновременной остановке кровообращения и дыхания. Цвет кожных покровов не изменился, а это характерный признак, так что не похоже. Скорее всего, один из тромбов улетел прямиком на дно четвёртого желудочка. Фибрилляция же была, а во время остановки ЭКГ не снимали, поэтому монитор мог и не показать. Да, так, похоже, и было, — пробормотал я, садясь за стол. Татьяна ненадолго отвлеклась от подготовки Славика к транспортировке и протянула мне официальный бланк, который нужно было заполнить для патологоанатома.

— Можно дать вам совет, Денис Викторович? — Саша сел на соседний стул, глядя, как я быстро заполняю карту.

— Говори, — ответил я, пытаясь в свой предварительный диагноз втиснуть совершенно нормальные анализы.

— Съездите на вскрытие. Белов — хороший мужик. Он вас мурыжить не будет, всё расскажет и покажет. Вы же должны знать, что с Бобровым случилось, чтобы в следующий раз хотя бы попытаться спасти, если, конечно, это вообще возможно.

— А это можно сделать? — спросил я, нахмурившись.

— Да, — Саша пожал плечами. — Во всех инструкциях рекомендуют лечащему врачу присутствовать при вскрытии, чтобы избежать недопонимания. А Белов ещё никого не выгонял. Говорю же, хороший мужик.

— Я, пожалуй, так и сделаю, — поставив точку в сопроводительных документах, развернулся вместе со стулом и бездумно смотрел, как Татьяна ловко и явно не в первый раз, подвязывает челюсть покойному и связывает руки на груди. Ну да, скоро же гипертонус мышц начнётся. — Мы вот прямо так поедем? Ночью?

— Ну не оставлять же его здесь, — вздохнул Саша. — Пока доедете, пока всё оформите, уже и утро наступит.

— Я тогда домой позвоню, чтобы Егорыч с Настей меня не ждали, — встав со стула, направился в диспетчерскую. И мне в этот момент было совершенно наплевать, как именно звучат мои слова. Я очень плохо соображал, что происходит, а в голове упорным дятлом стучала всего одна мысль: «Что я сделал не так? Почему он так внезапно умер?»

Мы выехали почти через час. Я всё время заглядывал через окошечко в салон, ожидая какой-нибудь гадости в виде поднятия трупа. Не знаю почему, но мне где-то в глубине души этого хотелось. Хотелось уничтожить нежить и уже не думать о том, что же я сделал не так. Но труп не поднялся, и мы благополучно доехали до центрального морга в Твери.

Заполнение всех необходимых документов отняло у меня ещё час, как и предсказывал Саша. За это время подошёл патологоанатом и начал вскрытие. Я же после всех бюрократических заморочек сидел в коридоре и ждал, когда мне позволят войти. Почему-то просто ввалиться в прозекторскую я не мог себя заставить. Закрыв глаза, втянул стойкий запах смерти. А ведь раньше мне было всё равно. Почему сейчас находиться здесь доставляет мне определённый дискомфорт? Что-то во мне изменилось, но сейчас не время думать об этом. Нужно сосредоточиться на более неотложных делах.

— Денис, — я встрепенулся и увидел, что в коридор выглянул высокий темноволосый мужчина лет сорока-сорока пяти на вид. У него были посеребрённые сединой виски, но тело крепкое, а мускулистые обнажённые предплечья указывали на то, что мужчина в прекрасной физической форме. — Зайди.

Белов исчез в прозекторской, а я вскочил со скамьи, на которой сидел и побежал за ним. На столе лежало вскрытое тело. На огромных весах лежал извлечённый мозг, а на полу валялся шланг, из которого тонкой струйкой к сливному отверстию текла вода.

— Что-то удалось выяснить? — спросил я, надевая маску и натягивая на руки перчатки.

— Полиорганная недостаточность, — ответил Белов и поманил меня пальцем. — А первичным был некроз поджелудочной железы. Смотри, от неё практически ничего не осталось, — и он показал мне пальцем чёрное нечто, напоминающее поджелудочную лишь формой и то отдалённо. — Он уже был мёртв, когда его привёз ваш фельдшер. Правда, сам этого не знал и почему-то ещё дышал, а сердце билось. Отсюда и нормализация анализов и всего остального. От огромных значений они пришли в норму. Я называю эту стадию «когда уже не болит». Ты не смог бы ничего сделать, даже если бы тебе хватило времени понять и поставить диагноз. Не в этот раз.

— Нет, не сходится, — я покачал головой, глядя на полностью разрушенную поджелудочную. — Он не мог бы терпеть подобную боль. Она же даже наркотиками плохо купируется, — я поднял взгляд на патологоанатома. Подозреваю, глаза у меня сейчас красные от недосыпа, как у кролика. — Да и его живот я хорошо посмотрел, но никаких перитонеальных симптомов не было, и не реагировал он никак.

— Значит, он нашёл, чем обезболить, — задумчиво проговорил Белов. — И, Денис, выясни, что он пил. Если в состав той бурды, которой он посадил себе поджелудочную, входило нечто, способное заглушить поистине адскую боль, то этой находкой ты сможешь облегчить состояние очень многих людей, вынужденных ежедневно испытывать мучительную боль.

— Вскользь было упомянуто, что он мог выпить ядрёную настойку трав с границы с Мёртвой пустоши, — я прикрыл глаза. Всё-таки мне придётся ехать в Петровку. Хочу я или нет, Белов прав, такой шанс найти новое обезболивающее нельзя упускать. При условии, конечно, что это не оно превратило Славика в труп.

— Ну вот, видишь, тебе есть от чего оттолкнуться, — Белов похлопал меня по плечу. — Денис, посмотри на меня. — Я поднял глаза и встретился со взглядом пронзительных голубых глаз. — Первый запоминается навсегда. На всю жизнь. У тебя будут ещё уходить пациенты, это неизбежно. И ты в конце концов перестанешь их запоминать. Может быть, будешь помнить диагнозы, но лица перестанут задерживаться в памяти. Все, кроме вот этого, — и он указал пальцем на Славика. — Его ты никогда не забудешь. Пройдут годы, а ты будешь иногда просыпаться посреди ночи и спрашивать себя, а вдруг я мог его спасти?