Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна - Страница 34

Вблизи своего дома Лесь мощно затормозил.

Близость родственников внезапно напомнила ему о существовании семейных неурядиц. Он вспомнил, в каком состоянии он оставил квартиру, и ему сделалось как-то не по себе. Он представил себе очевидно же дожидающуюся его жену, от которой, безусловно, услышит все, что она о нем думает и как можно назвать его поступки и что можно от него ожидать в ближайшем будущем. При мысли, что на этот раз моральный натиск жены будет сильнее, чем обычно, что ему будут заданы вопросы, на которые он должен будет дать какие-то ответы, он ощутил непреодолимую потребность повернуть назад. Но угнетающая его неуверенность, касающаяся жуткого миллиона, заставила его продолжать путь в избранном направлении.

Последние метры он преодолел, еле двигаясь. Перед подъездом он остановился, посмотрел в небо, составляя прогноз погоды на завтра. Внизу, в парадной, он изучил список жильцов, нашел в нем собственную фамилию, кивнул грустно головой и обратил внимание на почтовый ящик. В ящике что-то находилось. Надеясь, что в ящике будет длинное письмо, которое он сможет прочитать сразу же и долго на лестнице, задерживаясь тем самым еще немного, он нашел в кармане ключик от ящика и вытащил уведомление с почты о пришедшем на его имя извещении. Он долго осматривал извещение, не представляя, что это может быть, ничего не придумал и должен был, наконец, открыть входную дверь.

То, что он увидел сразу же, было крайне непонятным. Красноречивое состояние прихожей и ванной, а также очевидные изменения в декорации комнат, неопровержимо доказывали, что жена побывала дома во время его отсутствия.

Убедившись в том, что она здесь на самом деле была, Лесь почувствовал сперва прилив утешения, а потом потрясения. Присутствие жены вместе с произведенным беспорядком было чем-то беспрецедентным. Что-то должно было произойти и что-то такое страшное, что Лесь не мог вообще себе представить. Вместо того, чтобы навести порядок и в этой обстановке, с претензией и упреками, без сомнения, справедливыми, ждать его, жена, наоборот, увеличила беспорядок и беззаботно ушла. Это было так поразительно, так страшно, так потрясающе, что у Леся в голове все перевернулось.

Испуганный до невероятной степени Лесь перестал думать и хладнокровно оценивать обстановку. Он стремительно бросился наводить порядок, словно решил побить все рекорды, словно от этого зависела его оставшаяся жизнь.

Упавшая в ванне вешалка никак не хотела возвращаться на свое место. Даже на мгновение Лесю не пришла в голову мысль, чтобы оставить это на более позднее время. Он вытащил свой слесарный инструмент, стукнул молотком в стенку раз и другой, пробил в стенке ванной дырку до самой комнаты и отбил большой кусок штукатурки, пыль от которого густым слоем покрыла всю одежду из шкафа, пол и мебель. Пришлось в значительной мере увеличить работу по наведению порядка.

Находящиеся до сих пор на первом плане результаты игры в тото-лотко совершенно отошли в сторону. Получив дополнительный импульс, ведомый паническим ужасом перед неизвестным, таинственным катаклизмом, Лесь впал в отчаяние. У него не было навыков штукатурных работ, да и подходящего материала не было под рукой. Кое-как он все же заделал стенку, высушил ее с помощью фена для волос, заделал с помощью гипса дырки к вешалке в ванной, повесил занавески на окна, подумывая, не выстирать ли их одновременно, и приступил к приведению в порядок пола. В начале первого ночи весь паркет уже блестел, а Лесь выносил из ванной килограммы песка, цемента и гипса, которые закрыли все отливы. В половине второго он завершил, наконец, свой гигантский, титанический, поистине геркулесовский труд, упал на кухонную табуретку и попытался упорядочить свои мысли.

Касеньки все еще не было. Очевидно, она не бросила его, потому что все ее вещи остались на месте… Какое-то несчастье? Катастрофа?!

В течение следующих двадцати минут он обзвонил уже все дежурные больницы, скорую помощь и милицию. Никто из них ничего не знал о Касеньке.

Лесю становилось все хуже и хуже. Стараясь проанализировать положение, он вспомнил проклятое, забытое тото-лотко. Это было уж слишком. Он ощутил ком в горле, замешательство в голове и необычайную дрожь в области желудка. Он был смертельно измучен после каторжной работы по наведению порядка, но не мог усидеть на месте, гонимый нервным напряжением, которое давно уже перешло границу истерии. Он поспешно встал, оделся и выбежал из дому.

Как раз через десять минут после него возвратилась Касенька.

Ее друзья, выказывая неуемные способности к развлечениям, проявили творческий талант и придумали оригинальный метод проведения вечера. Они решили поехать на природу, найти подходящее место, разжечь костер и испечь в нем гуся, обмазав его глиной. Общество, желающее таким образом провести вечер, состояло из восьми человек и двух автомашин.

Переговоры с собственницей гусей, проведенные в одной из пригородных деревень, продолжились довольно долго. Консервативно настроенная хозяйка упорно отказывалась продать обществу птицу в такую неподходящую пору года, предлагая необычному обществу отложить мероприятие до ноября. Разжигание костра на влажном побережье Вислы с помощью собранного в окрестности влажного хвороста также затянулось. Еще больше времени пришлось потратить на поиски подходящей глины, выкапывая ее руками в темноте, а также на кражу картофеля с соседнего поля для начинки. В конце концов гусь начал печься.

Развлекающееся общество не замечало течения времени, нелегко было и с горючим, принимая во внимание местность. Семь человек с развевающимися волосами и хищными взглядами бродили в окрестностях костра радиусом не меньше двух километров, восьмой человек отчаянно старался удержать огонь, разгребая его палкой, бросал в него все, что попадалось под руку, крича и выговаривая медлительным собирателям хвороста, гусь пекся и пекся, воняя палеными перьями, равнодушный к земным хлопотам месяц путешествовал в небе, стражи огня сменялись каждые полчаса, а время бежало. Уже был съеден весь картофель, за исключением того, что находился внутри гуся, благодаря чему был недоступен для изголодавшихся людей. Было выпито поллитра сливовицы, предназначенной сначала в качестве противоядия к жиру печеного мяса. Была высушена одежда, которую они намочили во время поисков глины в прибрежных водах владения королевы польских рек. А гусь все пекся, пекся и пекся…

В половине второго терпение общества иссякло. Дрожащими от поспешности руками они вытащили гуся из затухающего костра в уже засохшей глине. Первый же взгляд на результат многочасовых усилий заставил общество проникнуться сомнениями и усилил голод.

Гусь выглядел весьма удивительно. Верх был угольно-черным вместе с перьями, а грудь была почти нетронутой. Ни одна из частей его не была пригодна к употреблению, и все усилия в этом направлении были напрасными.

Они повыковыряли затем часть сгоревшего и часть сырого картофеля изнутри гуся и, отплевывая полусгоревшие перья и вытаскивая из зубов волокна страшно твердого мяса, решили окончить трапезу. Поступило предложение допечь гуся в новом костре, но в этом случае требовалось сменить место привала, ибо в радиусе двух километров уже не осталось ни одной хворостины. Поэтому общество, измотанное усилиями и голодом, решило вернуться по домам.

Вот так Касенька, вместо одиннадцати часов, как хотела, вернулась домой в третьем часу, измазанная с ног до головы землей, смертельно голодная, пронизанная влагой осенней ночи, в картофельной шелухе и древесном угле, пропахшая дымом, с опаленными волосами, бровями и ресницами, физически уставшая от бега по кустам и отчаянно засыпающая. Да и решение о скандале висело над ней дамокловым мечом, поэтому она была в угнетенном состоянии.

Отсутствие Леся она приняла в смешанных чувствах. С одной стороны, царящий всюду идеальный порядок произвел на нее утешительное впечатление, а с другой, ее разозлило то, что Лесь в эту пору снова отсутствовал и был недоступен ее упрекам, аргументам и уговорам, а с третьей, перенесение в будущее скандала несколько приглушило связанное с ним беспокойство. Падая с ног от усталости, но по-прежнему полная решимости, Касенька все же пошла спать.