Аннелиз - Гиллхэм Дэвид - Страница 80

— Привет, Пим! — говорит она. — Вообще-то это завтра.

— Да я знаю, знаю, — теперь он говорит по-английски. — Конечно, я знаю. Я просто не мог дождаться. Хадас говорила мне подождать, но нет, я спою песенку моей дочке сейчас же!

— Пим, — говорит Анна. — Ты ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретила.

— И кого же? — спрашивает он.

— Беп, — тихо отвечает Анна.

— Беп?

— Да.

— Нашу Беп?

— Да. Мы поднялись на Эмпайр-стейт-билдинг. Точно как планировали в Убежище. Ты помнишь?

— Конечно. Конечно, я помню.

Небольшая запинка в его голосе заставляет ее усомнится, так ли это.

— И что она рассказывает о себе? — интересуется Пим.

Анна молчит. Улыбка на ее лице застывает.

— Анна, ты меня слышишь?

— Да, Пим. Она сказала, что ее муж держит скобяную лавку. И у нее двое детей.

— Хорошо, — отвечает Пим довольным тоном. — Это замечательно. Замечательные новости. Я очень рад, что она счастлива.

В ее глазах слезы. Она хочет заговорить, но не может.

— Анна?

— Пим, этот звонок, должно быть, стоит целое состояние. Я кладу трубку, иначе тебе придется брать кредит в банке.

— Брать что?

— Ничего. Ничего, Пим. Давай прощаться, до свидания!

— Счастливого дня рожденья, девочка! — говорит он. — Я вспоминаю о тебе каждый день.

— А я о тебе, Пим, — говорит она. — А я о тебе.

И вешает телефонную трубку.

В спальне она переодевается в кимоно, садится перед туалетным столиком и вглядывается в затененные глаза, отраженные в круглом зеркале.

Она сдирает с предплечья полоску пластыря и обнажает лагерный номер. Трогает его пальцем. А-25063. Фиолетовые чернила заметно посветлели.

Ищи в жизни прекрасное! Каждый день.

Расправив полушалок на плечах, она отыскивает щетку среди разбросанных тюбиков помады, карандашей для глаз и клочков запачканных тенями салфеток. Пропустив пальцы через густую волну волос, она берется за щетку. Это — долгий ритуал. И в какой-то момент она останавливается. И приближает лицо к зеркалу.

Может быть, эта ее жизнь — лишь одна яркая вспышка? Мгновение в горячечном бреду умирающей девочки? Минута колебания, прежде чем ангел смерти швырнет ее в свой мешок? Эта жизнь, теперь сосредоточенная в границах круглой рамы туалетного зеркала, — реальна ли она? Может ли она быть реальной? Жизнь девочки, которой запрещено жить за пределами Берген-Бельзена? И, мигнув, не почувствует ли она, как последнее дыхание покидает ее тело? Разве она может не испытать это?

И она мигает.

И все-таки дышит.

Даже если это видение, она видит жизнь, которая продолжается. Жизнь, для которой необходима цель. Зачем ей дана жизнь? Кто ответит на этот вопрос? Но эта жизнь ей дана, и потому ей нужно пользоваться. Куда она ее заведет? Как ею распорядится эта женщина, Аннелиз Мария Франк, существование которой подтверждено отражением в зеркале? Тикун олам, — сказал ей раввин Соуза. Напомнив о ее долге исправить мир.

Как? Своей жизнью. Словами, написанными на бумаге.

Еще вздох. И еще один взмах щетки, еще биение сердца, наедине с собой, выжившая наследница всего, что ушло в прошлое, устремленная в неведомое будущее, пустомеля, пучок противоречий, благословенная Богом Анна, окруженная надеждами мертвых.

От автора

При написании этой книги я считал своим долгом насколько возможно точно изложить известные факты из жизни Анны Франк. Я внимательно прочитал дневник Анны, работы по истории Холокоста, уже изданные биографии Анны Франк и записи интервью с людьми, ее знавшими. Я дважды ездил в Амстердам, побывал в старом Еврейском квартале, Музее сопротивления, еврейском районе в Трансваале. Я посетил также книжный магазин, в котором Анна могла купить тетрадь для своего дневника, Еврейский лицей, где она училась вместе с Марго во время оккупации, а также штаб-квартиру гестапо, где семья Франк и их друзья содержались после ареста. Я внимательно осмотрел квартиру семьи Франк в Амстердаме, провел немало часов в современном Доме Анны Франк и отследил весь ее путь от Амстердама до останков пересыльного лагеря Вестерборк на севере-востоке Нидерландов, Аушвица-Биркенау, куда их отправили нацисты 3 сентября 1944 года, и Берген-Бельзена в Германии, где Анна и Марго умерли от тифа через несколько месяцев.

Тем не менее «Аннелиз» — это не исторический документ, а художественное произведение, основанное на моем исследовании и моем понимании дневника Анны. Довоенная часть романа — это повествование, включающее как реальные события, так и вымышленные (последнее особенно касается диалогов). На самом деле родители Анны загодя планировали скрыться от немцев в конторе Отто Франка, хотя этот процесс был ускорен внезапным вызовом Марго в гестапо.

Детали жизни Анны в концлагерях вымышленны, но основаны на рассказах выживших заключенных, а также на свидетельствах людей, общавшихся с Анной и Марго в этих лагерях. Так, например, сцена, в которой Анна встречает свою подругу Ханнеле у колючей проволоки в Берген-Бельзене, основана на действительном событии, описанно Ханной Пик-Гослар, которая живет теперь в Израиле.

История возвращения Анны в послевоенный Амстердам конечно же полностью вымышлена. Согласно свидетельству выживших. Марго Франк умерла от тифа в Бельзене в феврале или марте 1945 года; она скатилась с нар, где лежала, и скончалась от удара о землю. Анна Франк умерла через несколько дней, и тела обеих были захоронены в общих могилах.

В действительности из восьми скрывавшихся в Заднем Доме евреев выжил только отец Анны Отто Франк, он же Пим. Его образ создан на основе дневника Анны, интервью с Отто и моего воображения.

Мип тоже списана с реального лица — несгибаемой Мип Гиз, женщины, действительно спасшей дневник, подобрав его с пола в день ареста семьи. Образы Беп, Кюглера, Клеймана и Яна основаны до некоторой степени на реальных лицах, голландцах, помогавших Франкам скрываться. То же можно сказать о подруге Анны Ханнели, ее матери Эдит, Августе и Германе ван Пеле, их сыне Петере и господине Пфеффере. Описывая их, я опирался на дневник Анны, документальные свидетельства и, главным образом, собственное воображение.

Полностью вымышленные персонажи, это юноша Рааф, хозяин книжной лавки господин Нусбаум и Дасса, мачеха Анны. Отто Франк действительно женился во второй раз в 1950-х годах на замечательной самоотверженной женщине, которая также пережила Холокост. Но характер мачехи Анны описан в книге в более темных тонах и никак не связан с реальным лицом. Все эти персонажи были разработаны мной в художественных целях.

Я считаю важной историческую точность и старался как можно убедительнее описать послевоенный мир, в котором могла жить Анна. Иногда я пользовался именами реальных лиц и наделял ими вымышленных персонажей, но делал это только в тех случаях, когда исключение их из повествования могло бы принести значительный ущерб книге.

На вопрос о том, кто предал семью Анны, до сих пор нет точного ответа. Я был удивлен тем количеством версий, которые выдвигались по этому поводу. Я не встаю на сторону ни одной из них, но просто представляю в книге различные возможности. Единственный персонаж, который открыто называет предателя, это Беп. В сцене на смотровой площадке Эмпайр-стейт-билдинг она называет предательницей свою сестру Нелли. Тем самым она присоединяется к мнению сына настоящей Беп, Элизабет Фоскёйл, высказанном в книге «Нет замалчиванию» (Silence No More), вышедшей в Нидерландах в 2015 г. Он исходит из предположения Дины Фоскёйл (еще одной сестры Беп) и возлюбленного Беп во время войны Бертуса Хульсмана. По мнению авторов, Нелли Фоскёйл сотрудничала с немцами во время оккупации Нидерландов, и именно она была наиболее вероятной преступницей. Но даже в этом случае я пытаюсь донести до читателя, что так считает мой персонаж, а не подтверждаю его версию.

При работе над романом я все время сознавал, что Анна Франк — это реальный человек, который успел создать одно из самых важных произведений двадцатого века, прежде чем трагически погибнуть. Я вообразил, как бы сложилась судьба Анны, сумей она спастись, и преследовал при этом две цели: подарить ей жизнь, которой ее лишили, и на примере одной девочки рассказать обо всех подобных ей, о нереализованных возможностях миллионов погибших. В наследии Анны Франк живет надежда — и я тоже надеюсь, что это мое напоминание о нашей общей утрате поможет нам посвятить себя стремлению к лучшему будущему.