Олегархат им. тов. Сталина (СИ) - Номен Квинтус - Страница 4

Саму иерархичность системы я, конечно, менять не собиралась, так что правильнее было бы сказать, что я решила изменить «систему управления и контроля», причем с некоторым упором на контроль. Однако, чтобы этот контроль осуществлять, требовалось и многие «управляющие процедуры» серьезно так поменять, иными словами, «наполнить старую схему управления новым содержанием», причем полностью. И я занялась — внешне неторопливо, но, по сути, очень быстро — изменением системы «внутриотраслевого документооборота». Под очень благовидным предлогом снижения вероятности ошибок в отчетной документации. И для внедрения такой системы у меня было уже практически все готово. То есть в СССР было почти все готово, потому что в одиночку Комитет с такой задачей точно бы не справился. Но имея за спиной поддержку (технологическую) всего Советского Союза…

А также поддержку со стороны мужа: Сережин институт очень неплохо потрудился, создавая крайне нужные системные программы. И со стороны настоящего монстра советского (да и мирового) программирования заведующего кафедрой кибернетики в МИФИ товарища Кузина. У меня когда-то работал выпускник этой кафедры, и он рассказывал, что еще в шестидесятых под руководством Льва Тимофеевича была разработана настоящая система ИИ: эта системы, обрабатывая диагностические данные по раковым пациентам, выдавала рекомендации для врачей по выбору оптимальных схем лечения. Однако тогда систему в работе применять не стали: у Кузина отец попал в Онкоцентр и его система сообщила, что выбранный врачами способ неминуемо приведет к смерти пациента и предложила альтернативу, которая могла пациента все же вылечить. Однако врачи решили проигнорировать выводы «бездушной железяки» — и отец Кузина умер именно в предсказанный системой день — и руководство Онкоцентра навсегда прекратило сотрудничество с МИФИ. Но это произошло (если мне не наврали, но я ее проверила и вроде бы информация была достаточно достоверной) «в другой истории» — а сейчас команда Кузина разработала систему управления документооборотом (по составленному лично мною техзаданию) — и вот эту систему (написанную на разработанном Сережей языке, кстати) я и начала «постепенно внедрять».

И тут «постепенность» означало лишь то, что устанавливаемые на всех предприятиях компы пока еще не объединялись в одной сети — но вот передача копий всей документации в вышестоящие учреждения на тех же дискетах сразу подразумевалась, так что теперь и в Совмине доступ (хоть и «отложенный») к любому документу любого предприятия должен был появиться, причем очень скоро. Но в любом случае все это было делом хотя и скорого, но все же будущего — но суровое настоящее тоже требовало внимания. Причем не только по части предприятий оборонного комплекса: даже самым крутым атомным инженерам или компьютерным гениям всех времен и народов для того, чтобы работать, нужно было сытно и питательно есть разную еду, и желательно три-четыре раза в сутки. И поэтому я занялась и руководством сельским хозяйством. То есть, конечно, подменять собой Минсельхоз я не стала, но протолкнула примерно за месяц до посевной через Совмин постановление о проведении очередного «эксперимента», причем сразу в трех областях. Точнее в двух областях и одной совершенно автономной республике: в областях Брянской и Рязанской, а в республике, понятное дело, Башкирской.

Руководство (в лице товарищей Патоличева и Пономаренко) к моему предложению отнеслись с большим интересом, ведь в «специальных районах» сельское хозяйство уже показывало выдающиеся, по их мнению, результаты: в Ряжском районе урожаи той же пшеницы в прошлом году были выше, чем в Ставрополье, а в Почепском районе на Брянщине в некоторых хозяйствах урожаи заметно превысили достижения лучших колхозов, расположенных в прославленных черноземных районах Украины — а ведь в Почепском районе почвы-то были в основном лесными подзолами, ранее урожайностью никого не поражающими. И превышение это было лишь в хозяйствах, которыми управлял КПТ, что лишь подчеркивало контраст по сравнению с соседними колхозами, ведущими хозяйство «по старинке». Ну да, в Брянщине в основном все же рожь сеялась, а не пшеница — но почти сорок центнеров с гектара чего угодно вызывало лишь безмерное уважение к тем, кто такое смог продемонстрировать. Конечно, еще и год хороший был в смысле погоды, но если на двух соседних полях урожайность отличается в два раза, то возникает повод задуматься.

«Эксперимент» был рассчитан на три года (или на пять — в зависимости от того, как народ откликнется, я такой вариант тоже предусмотрела), так что посевная шестьдесят четвертого довольно много где началась уже «по новым правилам». В смысле, правила-то были «старыми»: в поля вышли трактора МТС, колозники «оказывали механизатовам всемерную помощь» — вот только колхозников стало гораздо меньше. Потому что многим колхозам было сделано предложение, от которого, по моему мнению, отказаться могли лишь законченные идиоты: я предложила (не я, а представители Комитета все же) колхоз преобразовать в совхоз (причем большей частью несколько колхозов преобразовать в один совхоз), бывшим колхозникам все же всерьез заняться трудолюбием и вместо валяния на завалинке в то время, пока в полях трудятся механизаторы с МТС, приступить к строительству много чего полезного для страны и для их собственного кармана. А каким образом все это должно привести к повышению урожаев, уже (по опыту прежних «комитетских» хозяйств) было в принципе известно…

К моему глубочайшему сожалению, урожаи должны были вырасти все же не сразу, а как раз года через три — но эти три года были, по большому счету, «неизбежностью», так что чем раньше «все начнется», тем быстрее результат проявится. Хотя первые результаты — если все делать «по уму» — должны были и уже в следующем году стать заметными для любого мужика. Вот только для этого нужно было очень серьезно сельский труд интенсифицировать — но не путем перехода от работы по двенадцать часов в сутки к работе уже круглосуточной, а путем «всемерной механизации» этой работы.

И суть эксперимента, которую я в деталях прояснила для руководства, заключалась в простом тезисе: колхоз (даже самый что ни на есть «колхоз-миллионер») на нужную механизацию за свой счет не способен. И вообще, если считать результаты сельхозработ в рублях и копейках, то может показаться, что сельское хозяйство убыточно по определению, ведь сейчас в СССР хлеб в магазинах продавался дешевле закупочных цен на зерно, да и большая часть остальных продуктов даже в планах рассматривалось как «дотационная». Точнее, «дотационными» рассматривались как раз сами колхозы, которым даже расценки на услуги МТС выставлялсь меньше, чем стоило сожженное тракторами топливо, а уж о том, что топливо в деревню поставлялось разве что не бесплатно, и говорить не приходилось.

Однако у меня было несколько иное мнение, и в первую очередь это касалось топлива. Не для электростанций каких, а вообще. Потому что Советский Союз — страна огромная, однако без отопления в ней живется плохо: людям нужно «простое человеческое тепло», а без него прожить зимой можно разве что в Ленкорани или в Аджарии — да и там плохо и очень недолго. А вот с отоплением можно было неплохо жить где угодно, вот только в «пересчете на солому» на отопление сорока метров жилья требовалось этой соломы сжигать (в хорошем котле) килограмм в час (на Ставрополье, конечно, и семисот грамм хватит, а вот на Вологодчине уже ближе к полутора потребуется). С другой стороны, для отопления среднего деревенского дома хватит соломы, собранной с пары гектаров — если ее правильно приготовить, конечно. А в той же Башкирии солому-то выращивают на четырех с половиной миллионах гектаров! Заодно там, конечно, и всякое другое выращивают — но вот пройти в тепле зимний стойловый период республика способна буквально «на подножном корму». Причем я не просто так упомянула «стойловый»: коровники с птичниками ведь тоже отапливать нужно, причем даже посильнее, чем жильё: это в доме можно форточку прикрыть и нормально в закрытой комнате жить (ну, если в рационе гороховым супом и тушеной капустой не злоупотреблять), а помещения для скота даже в морозы проветривать необходимо постоянно.