Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз - Страница 57

Я ступила под прохладную сень листвы. Приятно было оказаться среди деревьев — могучих дубов и цветущих каштанов. Меня приветствовал птичий хор. Голубь печально ворковал на ветке над моей головой. Я высматривала хотя бы намек на тропинку среди деревьев, пытаясь привести свои мысли в порядок. Козимо стал самым богатым человеком в городе после войны. Джанни, похоже, был настолько глуп, что воспользовался моим приездом и стал шантажировать его, поэтому Козимо так хотел, чтобы я уехала, не задавая лишних вопросов. А Ренцо? Ренцо — сын и наследник Козимо, и не исключено, что он в курсе того, что произошло во время войны, а также того, что случилось с Джанни. И мне уже известно, что он повинуется малейшему желанию отца, даже бросил учебу в Лондоне и кинулся на выручку, во всем тому потакая.

Лучший выход для меня — принять предложение Козимо и позволить Ренцо отвезти меня на вокзал как можно быстрее. Что бы ни случилось с моим отцом, никто не собирался делиться этой информацией со мной. Внезапно каким-то шестым чувством я ощутила, как лес затих, будто все живые существа разом насторожились. Я испугалась. Что, если за мной все время следят? Что, если кто-то все-таки подслушал наш разговор с Франческой Мартинелли и последовал за мной в лес? Как удобно: здесь мое тело не найдут как минимум несколько дней…

Я заспешила наугад через подлесок. Ветки хлестали и царапали лицо, юбка цеплялась за плети ежевики, но я не сбавляла темп, пока, задыхающаяся и раскрасневшаяся, не вышла в оливковые рощи. Радости моей не было предела, когда напротив, на склоне холма, я увидела ферму Паолы. Всю дорогу до дома я почти бежала.

Глава 33

ХЬЮГО

Декабрь 1944 года

Хьюго провел ночь в крипте. Он не очень хотел ночевать в компании мертвых монахов, распятия и разных святых, но все же ему было приятно наконец-то укрыться от ветра. Он устроил себе постель возле резной перегородки, зная, что сможет видеть младенца Иисуса через отверстия в каменном кружеве. Он лег и хорошенько выспался, впервые с тех пор, как покинул свою базу недалеко от Рима.

Еще больше он оценил преимущества своего нового убежища, когда очередная сильная буря разразилась посреди ночи. Ветер задувал вниз по лестнице, и он слышал грохот и стук — видимо, со стен снаружи стали падать куски ослабшей кладки. София не пришла в ту ночь. Утром он подкрепился репой (она оказалась на диво хороша) и остатками рождественского застолья.

При свете дня Хьюго поднялся по лестнице и осмотрел землю вокруг своего убежища. Сильный дождь смыл большую часть склона, и ступеньки теперь висели, едва цепляясь, над головокружительной высоты обрывом. Надо будет предупредить Софию, чтобы она не пыталась подняться при сильном ветре. Она была такая легкая и хрупкая, что ветер мог сдуть ее. Он ждал ее все утро, но она не пришла. Он следил за дорогой, выискивая любые признаки приближения войск союзников с юга. Но высокие горы на севере были теперь плотно и надежно укутаны снегом, и он понял, что София, скорее всего, была права — союзники не будут рисковать и не перейдут в наступление, пока не начнется весна.

Он спустился в свое могильное укрытие. Стемнело, когда он услышал звук шагов. Он встал, чтобы приветствовать Софию. Она спешно сбежала по ступенькам и приложила палец к губам.

— Твой нож или пистолет, — прошептала она. — Приготовь их. Я боюсь, что за мной следили.

Найдя и то и другое, он проверил, заряжено ли оружие.

— Лучше бить ножом, — прошептала она. — Выстрел может быть слышен издалека.

Он смотрел на нож в своей руке. Он никогда никого не убивал ножом и не мог представить, что сделает это сейчас. Он попытался вообразить, как хватает немецкого солдата сзади, тянет за волосы и спокойно перерезает ему горло. Сможет ли он это сделать?

София, должно быть, поняла, о чем он думал, потому что сказала:

— Дай его мне. Я резала свиней на ферме. Я не побоюсь убить немца. — Она забрала нож, а затем поднялась по лестнице.

Хьюго почувствовал себя трусом и поковылял за ней так быстро, насколько был способен. Солнце только что зашло, и небо сделалось кроваво-красным. С ножом в руке среди багровеющих от заката стен София выглядела как героиня трагедии.

Она повернулась к нему:

— Лучше скройся. Я спрячусь у входа и заманю его сюда. Посмотрим, кто это.

Она расположилась возле дверного проема. Он услышал звук шагов по площадке, и София вышла.

— Джанни! — В ее голосе сквозило удивление. — Что ты здесь делаешь?

— Это не ваше дело, синьора Бартоли. А что вы здесь делаете?

Хьюго осторожно выглянул и увидел тощего мальчика лет одиннадцати или двенадцати. Его голос еще не ломался, и смотрел он дерзко и одновременно испуганно.

— Если тебе хочется знать, я пришла посмотреть, не открыла ли последняя бомба еще какие-то припасы монахов. Я была здесь несколько раз и находила банки с консервами. Я подумала, что, может быть, теперь снова найдутся какие-то продукты.

— Я помогу вам искать, — сказал он. — Моя мама была бы рада банке чего-нибудь съедобного.

— Ты очень добрый мальчик, но, уверена, твоя мама не хотела бы, чтобы ты рисковал своей жизнью, приходя сюда. Последняя бомба снесла чуть ли не половину холма. А ты такой легкий, что тебя может сдуть.

— Я крепкий, — возразил он, — и смогу с этим справиться.

— Так что ты здесь делаешь? — спросила она. — Ты сюда на спор, что ли, забрался?

— Нет. Я думал, что смогу найти здесь ребят.

— Ребят?

— Да, ну вы знаете, местных партизан. Я слышал, как кто-то сказал, что они планируют что-то крупное. Может, напасть на дорогу, а тогда они могут быть где-то поблизости. Я хочу присоединиться к ним.

— Ты? Присоединиться к партизанам? Но ты совсем еще мальчик. Они тебя не возьмут.

— Но я могу быть полезным. Выполнять разные поручения.

— Джанни… — София положила руку ему на плечо. — Я наслышана о них, это безжалостные люди, которые идут на огромный риск. Им будет проще убить тебя и не беспокоиться, что ты их сдашь.

— Это же наши люди, наши соседи, они же на нашей стороне.

— Я бы не сказала так про всех. Некоторые отряды партизан состоят из коммунистов. Они хотят, чтобы немцы ушли, но еще они хотят, чтобы наше правительство было свергнуто и коммунисты стали править людьми.

— Но я говорю о мужчинах, живущих здесь. Мы их знаем.

— Я думаю, ты должен держаться от них подальше. Из подслушивания ничего хорошего не выйдет, — сказала София. — Но раз уж ты здесь, то пойдем, поможешь мне найти что-нибудь полезное, что может нам пригодиться.

Она ушла с мальчиком, и ее голос стих. Хьюго ждал с нетерпением, и, когда последние проблески дневного света понемногу исчезали, он снова услышал их шаги.

Голос Софии произнес:

— Иди домой, Джанни, пока совсем не стемнело. Жаль, что мы не нашли ничего съестного для твоей мамы. Передай, что я принесу ей немного репы, когда будет собран урожай.

— Вы не пойдете со мной? — спросил он, и теперь его голос звучал по-детски неуверенно.

— Пойду, конечно. Ты спускайся по ступенькам, только осторожно, а я догоню тебя внизу. Я оставила свою корзину в старой часовне, где молилась. Все-таки это дом Божий, хотя его стены и разрушены. Иди осторожнее.

София вернулась в часовню и подошла к Хьюго.

— Я должна идти с ним. В корзине есть еда. Но ты можешь оказаться в большой опасности. Партизаны…

— Я слышал, — кивнул он. — Они могут планировать здесь встречу.

— Я буду следить за тем, что происходит, — сказала она, — и, если что, постараюсь прийти и предупредить тебя. Но ты тоже будь настороже и приготовься спрятаться в случае чего. Если бы только ты мог открыть ту дверь, может, открылся бы путь к спасению.

— Я пытался, но она даже с места не сдвинулась.

— Тогда тебе лучше не оставаться внизу. Иначе окажешься в ловушке. За алтарем ты тоже можешь спрятаться, и оттуда хотя бы можно уйти.