Гений АвтоВАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 17

Укороченная подвеска — сбитая, крепкая, отлично держит поворот. Вообще, при всём техническом архаизме «копейки», у неё неплохая развесовка по осям. Так, мне, по крайней мере, казалось. А вот летать на ней не очень. Прямой участок, трамплин… В воздухе, не касаясь колёсами, несёмся метров тридцать-сорок, неизбежно заваливаясь мордой вниз — там двигатель, да и оба члена экипажа сидят ближе к носу относительно геометрического центра.

Ба-бах! Передняя подвеска бьёт об ограничители, нагрузка запредельная… Едва подхватываю машину, возвращая курсовую управляемость.

Собственно, а зачем так? Ведь благодаря вмешательству в двигатель у нас — самая динамичная «жигулёвина» на трассе!

Вопреки совету Шуры, чуть сбрасываю перед следующим трамплином. Отрыв есть, но меньше. Зато в воздухе хоть газуй, хоть не газуй, всё равно получишь… отсутствие ускорения. Но как только задние колёса возвращаются на родную советскую землю, газ — в пол, машина прыгает вперёд. Прости, дружок-движок. В конце концов, это последний участок ралли, домой могу приехать и на буксире.

Длинный пологий спуск, скорость внизу за 170, в нижней точке дороги раскинулась лужа, которой не было в пробном заезде. В наушниках услышал «твою мать…» штурмана, точно не предусмотренную легендой, и направил машину ровно в серёдку лужи, ни на йоту не снижая темпа. Фонтан брызг! Лобовое залило. Машина рыскнула, но в целом сохранила направление, мы вылетели на подъём практически вслепую, пока стеклоочистители разгоняли грязную воду. Я рефлекторно отпустил газ от полика — и вовремя.

Очередной полёт-трамплин, в кювете лежит литовская «копейка», лишённая переднего колеса, о чём красноречиво сожалеет экипаж, суетясь вокруг битка и размахивая клешнями. В самом прямом смысле слова — допрыгались. А это — основной конкурент в индивидуальном зачёте.

На последнем круге, хоть некогда считать и разглядывать, кюветы и обочины украсили десятки авто — до трети от числа стартовавших. Увидел нашу, ВАЗовскую, и внутри сжалось: не дай бог плюс ещё одна потеря, туши свет…

Когда вылез из кабины на КП после финиша и стянул с головы шлем, из него впору воду выливать, пяток килограмм скинул для стройности, у Шуры не лучше. Валик кинулся к нам бегом:

— Серёга! Пока что твоё время — первое!

Если останется лучшим, то лимитом по времени для остальных будет оно, только удвоенное.

— Наших сколько…

— Ты — четвёртый. Мы по-любому в зачёте! Если бы ещё Володька доехал…

— Он стоит. Капот открыт, вроде бы — закипел.

Семенихин кивнул. Зачтут по четверым, взяв результат трёх лучших, все без штрафных очков за время, а значит… Посмотрим.

Возвращались в Тольятти триумфаторами. Первое командное и у меня первое в индивидуальном зачёте!

Поскольку АвтоВАЗ — градообразующее предприятие, то успех гоночной команды вылился в общегородские торжества. Дав пару дней прийти в себя, нас, помытых-побритых и слегка подстриженных, городское начальство не любит «битлов», собрали в актовом зале Горсовета. Когда первый секретарь горкома, тот самый, что требовал моего увольнения с призывом в армию или хотя бы перевода в другой город, жал мне руку и вручал грамоту, улыбался как родному сыну, ничто на его партийной физии не дрогнуло при оглашении моей фамилии.

В президиуме заседало горкомовское и исполкомовское начальство, правда, носатую рожицу товарища Гринберга не обнаружил. А вот второе знакомое лицо из торга выделялось среди присутствующих. Видно, тех, кого назовут через треть века «офисный планктон», согнали изображать массовку.

Вокруг Оксаны наблюдалась пустота. Или случайно сложилось, или другие фемины из торга брезговали приближаться к конкурентке, не знаю. Если другие девушки, да и молодые женщины лет тридцати заинтересованно глазели на удачливых гонщиков, та оставалась безучастной.

Получив грамоту и копию приказа о денежной премии за счёт особой статьи городского бюджета, я спустился в зал и нахально отправился прямо к бывшей одноразовой подруге. Та не возражала, не пыталась отсесть.

— Привет.

— Привет.

Говорили с ней тихо — на фоне громких и торжественных речей в микрофон. Смотрю: черты лица те же, тонкая талия, одежда, косметика, фигура — всё при ней. А глаза погасшие.

— Давай встретимся на том же месте в 18−15. Просто поговорим.

Снова кивок, не глядя в мою сторону.

Как условились, я приехал на волшебной белой, понятия не имея, зачем это делаю. Хотел расставить всё точки над i, без того расставленные, или не противился порыву увидеть чудо-женщину ещё хоть раз напоследок… Наверно, всего понемногу.

Вышла, быстрым шагом приблизилась к машине, села на переднее сиденье. Услышала от меня:

— Предлагаю в кафе на набережной. Думаю, мы недолго.

Она согласилась, весьма немногословная.

Кафе это в основном посещалось молодёжью нашего возраста или моложе. Сели за пластиковый столик с панорамой на реку в вечерних огнях, я, не спрашивая желаний спутницы, взял два кофе и две порции мягкого мороженого.

Девушка сидела, задумчиво подпирая рукой щёку. Лёгкие летние платья и босоножки сменились на деловой костюм, гольф и высокие сапоги на каблуке. Всё ей чертовски шло, как обычно, кроме настроения.

— Поздравляю, Сергей. Ты — победитель.

— Да, гонка была непростая.

Включил тупого, прекрасно понимая, что она имеет в виду другое.

— Победитель по жизни. Думала, Лев Иосифович тебя в порошок сотрёт.

— И получил рикошетом. Его сгубила попытка устранить меня публично, а не тихо. В итоге горкому обещано перевести меня из Тольятти на родственный завод. Естественно — только с повышением в должности, предоставлением жилья и карьерной перспективой. Жду, обещают — вот-вот.

— Я в курсе. Он рассказал обо всём.

Значит, предварительные маневры сокращаются до минимума, можно стразу в лоб.

— Твоя личная жизнь меня не касается, разреши спросить только о том, что относится ко мне.

— Конечно.

Минорная и покорная до невозможности. Вообще ничего общего с той, перекошенной от злобы, что выпроваживала из квартиры с обещанием про «даром не пройдёт», другой человек — грустный и, прямо скажем, довольно милый в этой грусти. К кофе не притронулась, даже сахар не размешала. Только отщипнула мороженное, оставившее на ярко-красных губах белый след крема.

— Ты была беременна?

— Задержка очень долгая, больше месяца, правда была. А пятна на лице всего лишь обменные, но я взволновалась.

— А не подписав меня быть отцом, рассказала Гринбергу.

Она прижала ладонь ко лбу.

— Глупостей натворила — вагон. Разнервничалась из-за задержки. А ты… Не могу объяснить почему, но мне сразу очень понравился. Уверенный в себе, но не развязный. Цельный, перспективный. Необычайно чуткий в постели, всё время заботился, чтоб мне было хорошо. Добрый. Именно таких умные женщины выводят в генералы, это честнее, чем отбить генерала у первой жены.

— Что же тебе помешало?

— Нерешительность. Сразу надо было дать Льву отставку. Но с ним год вместе, привыкла. И просто привыкла, и к иждивенству. Квартира, обстановка, одежда, косметика. Второй оклад в конвертике — на булавки. Не проститутка, но содержанка.

— Давай без самобичевания.

— Хорошо… — она была сама покладистость. — А тут задержка. Лев сразу заявил: прерывай, но я не хотела. Вздумала найти ребёнку другого отца. Ты был идеальным вариантом. Но я переоценила твои чувства ко мне. Думала: влюбился по уши с первого свидания. Такой окрылённый был!

— То есть наживку заглотил. Значит, переезжай ко мне и у нас будет ребёнок — подсекание?

— Я не так хотела! Всё настолько неожиданно произошло… Ты сначала отказался от секса, предложив пить чай, что уже насторожило, поломало план. Про ребёнка не собиралась говорить, ты бы переехал, проверилась бы у гинеколога. Даже если не беременная — Гринбергу отставка, у меня другой мужчина живёт. Мне с ним лучше.

— Даже так? — я отодвинул мороженое, потерявшее всякий вкус.