Я женюсь на лучшей девушке королевства - Дяченко Марина и Сергей - Страница 7

Еще три монетки. Весы заколебались, но до равновесия было далеко.

Я запнулась, не зная, что ему говорить; Темран смотрел на меня в упор, по-прежнему улыбался и по-прежнему не видел.

Песок вытекал скорее, чем нарождалось мое смятение.

– Ах ты урод, – сказала я в сердцах. – Да как ты смел втравить меня в свое идиотское игрище? Ну ладно, эти дуры хотят стать королевами, как будто кто-то им позволит… Но я-то, мне то чего здесь надо?! Спрячьте зубы, бессовестный обманщик…

Песок истек, и уравновесились – в последнюю секунду – чаши. Темран потер руки, будто от удовольствия, и кивнул церемониймейстеру.

– Девица Санна испытание прошла, – проскрипел тот.

Понурив голову, я пошла прочь – в парк, где утирали слезы подобные мне счастливицы.

Его бдительность выдвинул ящик стола и вытащил оттуда пачку писем, перевязанную ленточкой.

– Что это?

– Те самые сто слов… Признания, которые красавицы всего королевства сочиняли для его величества. Всего сто девять. Среди них ваше… Хотите, угадаю, не глядя на подпись?

– Я пошутила, – сказала я. – Это игра.

Ригодам надел очки и вытащил из пачки одно письмо – наугад. Развернул.

– «Кровь прилипла к моей голове, и с криком «Умираю!» я молча упала к ногам моего короля без чувств… Он смотрел на меня своими глазами».

– Вы хотите сказать, что девушки, которых свезли сюда со всего королевства, вполне заслуживают насмешки? Она им полезна, вроде как своевременный клистир?

Ригодам посмотрел на меня поверх очков:

– Вам пора спать, принцесса. Время, украденное у сна, безжалостно к девичьим лицам.

Мы сидели на краю пристани, позади были порт, город и дворец, впереди – море и все, что ждало меня впереди.

Вода покачивалась под причалом. Чмокала, будто целуя поросшие водорослями сваи.

– Я вернусь, – говорила я в сотый раз.

– Через десять лет? – горько спрашивал Темран.

– Может быть, я окажусь бездарная в учебе, и они меня отпустят через семь лет, – предполагала я.

Мне было жаль уезжать, но в то же время я хотела ехать. Я болтала босыми ногами над водой, внутри меня было тепло и пусто, Темран сидел рядом, весь какой-то маленький и жалкий.

– Когда человек приезжает через десять лет, это все равно, что уехать навсегда, – сказал он наконец.

Тогда мне показалось, что он говорит глупости.

Испытания делались все абсурднее: нас заставляли прыгать в мешках, кусать яблоко, привязанное на веревочке, поедать жареного цыпленка без помощи рук, стоять на голове; после каждого такого конкурса претенденток в королевы делалось все меньше. Чтобы понять, по какому все-таки принципу Темран отбирает девушек (ведь не пожирательницы цыплят его, в самом деле, интересуют!), я присматривалась к тем, кто остался, а они присматривались ко мне.

Все они были в чем-то милы, а в чем-то неприятны. Все они любили его величество, и всем казалось, что всерьез. Страх потерять надежду превращал сентиментальных барышень в тигриц и крокодилиц: здесь приколачивали шлейфы к полу гвоздями, прятали лучшие платья соперниц, говорили гадости в глаза и за глаза, врали, клеветали, кололи исподтишка булавками – короче говоря, пролагали дорогу к сердцу любимейшего короля, а Темран – я не сомневалась в этом – развлекался в полной мере.

Другие невесты молча сносили тычки и насмешки, глядели на Темрана влажными преданными глазами и, поднеси им король чашу с ядом, – без единого слова, с блаженной улыбкой, осушили бы ее до дна. Глядя в кроткие глаза Темрановых девственниц, я ощущала, как раздражение мое оборачивается злостью.

Он не узнавал меня. А я все меньше узнавала его.

– А знаешь, я не возьму тебя фрейлиной, – задумчиво сказала Ремма.

– Что? – не поняла я.

– Мне только что передали волю короля… Конкурс завершен для всех, кроме меня и еще одной девушки. Если я пройду последнее испытание – завтра стану королевой.

– Что? – повторила я механически.

– У дятла в жопе долото, – скромно улыбаясь, сообщила Ремма.

Я потеряла дар речи.

Она надела лучшее платье и горделиво удалилась.

« …Атласный свод неба подернулся первым солнечным лучом. Я стояла на балконе, вся овеваемая Зефиром, и слушала дивные звуки прекрасной лютни. И слезы восхищения заливали мне глаза. И трепет, овладевший мной, и неземное чувство блаженства, что я вот-вот упаду мертвая. И я зарыдала! »

Приближался рассвет, за окном едва-едва наметилось небо, я проснулась от того, что кто-то шарил в комнате.

Я села на постели. Тот, кто шарил, всхлипнул сквозь зубы, и этого звука хватило мне, чтобы узнать Ремму; сперва я подумала, что она собирает вещи – но она зачем-то встала на кровать ногами и искала что-то сверху, под потолком. Я чиркнула спичкой: Ремма стояла, держа в руках шелковый поясок от халата, и один конец его уже был привязан к карнизу.

– Эй, да ты что?!

Ремма посмотрела на меня сверху вниз. Красивые губы ее распухли, будто кусочки дрожжевого теста, глаза казались стеклянными.

– Ремма?!

Она выпустила конец пояса. Рухнула на свою перину и беззвучно затряслась, закрыв руками голову.

Я сходила за водой.

– Дура я, дура, – глухо простонала Ремма, когда мои попытки вывести ее из истерики увенчались успехом. – Все равно теперь не жить… В воду с моста… Ы-ы-ы…

– Проиграла конкурс? – спросила я, уже приблизительно обо всем догадываясь.

– Выиграла! – истерически выкрикнула Ремма. – Они меня… Они, сволочи… Придворные… Корону примерили! Мантию! Дура я, дура…

Ремма заскулила. Я дала ей еще воды.

– Выбрать самую страстную, – рыдала Ремма. – Испытание такое, на страстность! Я не хотела… Я же… а они говорят… Я говорю: а король?! А они говорят: так надо, король все знает… Я говорю: я не буду. А они говорят: тогда иди. А корону уже примерили… Я говорю: короля позовите! А они говорят: король примет победительницу. Всех невест, мол, велено отправить по домам, а из лучших двух девушек выбрать самую страстную… А потом свет погасили, хочешь, спрашивают, королевой быть? Я говорю: хочу… Кто же не хочет…