Я женюсь на лучшей девушке королевства - Дяченко Марина и Сергей - Страница 5

– Юные красавицы здесь для того, чтобы с ними играть.

– Я люблю играть. Затем-то я…

– Вы не знаете правил, – перебил меня Ригодам.

– Узнаю по ходу дела.

Ригодам поджал свои выразительные губы:

– В Белой Башне учат чему угодно, но только не жизни. Не умению разбираться в людях.

– В Темране я давно уже разобралась, – сказала я тихо. – Позвольте мне продолжать игру, ваша бдительность. Если вы скажете обо мне Темрану, я… обижусь.

Ригодам помолчал. Улыбнулся, причем морщины вокруг его губ поменяли форму, как складки бархатных портьер:

– Хорошо… попробуйте.

« Я как будто снопы вязала. Как будто смотрю, идет косарь. Такой очень прекрасный, с очень красивым лицом. Я только подняла голову, смотрю – его тело в простой рубашке уже стоит передо мной. Я как будто испугалась. Потому что поняла, что это не простой мужик, а какой-то бог из леса. Мои груди заволновались и стали немножко отваливаться. Он как будто бы сказал: прекрасная дева! В жизни не видел никого прекраснее! Через это я поняла, что это наш король пришел ко мне, специально одевшись по-бедному » .

В окошко заглядывали две ярких звезды; всю ночь моя соседка Ремма ворочалась с боку на бок, скрипя кроватью, вздыхала и шепотом рифмовала «любовь» и «кровь». Я плохо выспалась из-за нее – а может быть, не из-за нее. Может быть потому, что спустя десять лет я снова ночевала во дворце, и воспоминания, оставленные здесь и давно забытые, теперь проснулись и лезли изо всех щелей, подобно струйкам запахов.

Из окна была видна старая башня, самое высокое место во дворце. Днем я успела разглядеть, что балкон, бывший ненадежным еще десять лет назад, так и не удосужились с тех пор отремонтировать, и теперь, наверное, на него просто опасно выходить…

Жаль. С этим балконом было связано одно из лучших наших приключений; презрев запрет, мы полезли в башню. Карабкались по лестницам, рвали лбами паутину, подавали друг другу руки и добрались наконец до верхней площадки. Тут Темран долго возился со ржавым замком (а ключ он накануне стянул у мажордома). Я стояла рядом и молча молилась, чтобы замок не поддался, потому что мне было по-настоящему страшно.

Замок поддался. Полумрак сменился светом, Темран с криком восторга шагнул на балкон, протянул руку – я отшатнулась – он обозвал меня трусишкой и сказал, что такого – такого! – не видел никогда в жизни…

Помню, мы стояли на башне, Темранова белая рубашка хлопала, как парус, ветер ревел в ушах, а впереди – и внизу – расстилалось такое море, какого я никогда не видала прежде. Колоссальное, на полмира, со сложившимися в узоры оттенками воды, с гладкими дорожками на месте давно прошедших кораблей, с изогнутым, как лук, горизонтом – море-чудо, море-чудовище…

Мы стояли, вцепившись в поручни и друг в друга, и даже говорить не могли – во-первых потому, что ревел ветер, а во-вторых потому, что слова были не нужны.

Это было странное мгновение. Мне казалось тогда, что во мне дремлет что-то, и оно проснется в один прекрасный день – скоро, – и об этом узнает все человечество. Кажется, и Темрану пришло в голову то же самое…

Когда на другое утро невест собрали в мраморном зале, я поняла, что не только нас с Реммой бежал в эту ночь сон. Ночных мечтательниц выдавали покрасневшие веки и лихорадочный блеск в глазах.

– Милые гостьи! Вас осталось здесь девятнадцать прекрасных дев, каждая из которых достойна стать королевой. Но королевой станет одна. Сейчас в этот зал внесут некий предмет…

Церемониймейстер взмахнул рукой. Два лакея, пыхтя, притащили весы, подобные аптечным, но выше человеческого роста. Бронзовые чаши весов были похожи на тазики для стирки белья.

– Все. Толстухи едут домой, – прошептала мне на ухо Ремма.

Я невольно огляделась. Лица полных невест, обычно румяные, теперь несколько побледнели.

– Его величество король! – воскликнул церемониймейстер.

Темран поклонился, приветствуя нас; невесты низко присели, опустив головы.

– Милые гостьи, – сказал Темран без улыбки, но очень искренне. – Я бесконечно рад всех вас видеть сегодня. И я буду бесконечно раз услышать вас, потому что каждое ваше слово так много значит для меня… Впрочем, сейчас вы убедитесь в этом.

За его спиной возник слуга с атласной подушечкой в руках. На подушечка покоился тонкий золотой венец, зубцы его, усыпанные драгоценными камушками, поблескивали остро и празднично.

– Эту замечательную вещь, – сказал король и взял венец с подушечки, – я кладу на одну чашу весов…

Золото и бронза негромко звякнули, встречаясь. Чаша весов медленно опустилась на блестящий паркет. Темран обвел взглядом напряженные лица невест; улыбнулся успокаивающе:

– Что вы, это вовсе не трудное испытание. Так, пустяки… Каждая из вас должна говорить дерзости мне, своему королю. Самые дерзкие дерзости, на какие только сможете решиться. С каждым новым оскорблением я стану класть на весы монетку, пока чаши не сравняются. К сожалению, те из моих милых гостий, кто не сумеет уравновесить весы, не смогут продолжать борьбу за право стать королевой… Ясно?

Бледные девушки переглядывались, будто спрашивая друг у друга: я не ослышалась? От Темрана и не такого можно ожидать, подумала я с некоторым даже восхищением.

Церемониймейстер выстроил обомлевших невест в круг и в центре его запустил волчок со стрелкой. Стрела вертелась, будто указательный палец, девушки смотрели на нее с ужасом. Наконец, стрелка указала на совсем юную, болезненно стройную аристократку с тонкими, как веточки, руками; та попыталась увернуться, но не тут-то было.

– Прошу вас, любезная, э-э-э, – церемониймейстер справился с реестром, – благородная дева Онита, прошу вас, подойдите к королю и скажите ему подобающую случаю дерзость.

Слегка подталкиваемая в спину, благородная дева обогнула весы. Остановилась перед Темраном, растерянно переводя взгляд с короля на пустую бронзовую чашу.

– Ваше время ограничено, – ласково сказал Темран, и стоящий рядом лакей поднял и показал всем песочные часы.

Невеста затравленно молчала. Церемониймейстер подал знак, слуга перевернул часы, песок посыпался.