Колхоз князя Пушкина (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 9

Вот ведь, что с мужчинами женская любовь и внимание делают. Сидит себе князь сытый, обласканный и довольный, да чай пьёт. А не будь рядом с Петром Исааковичем такой женщины, как Минаева, то дядя наверняка сейчас где-нибудь бухал бы. И затем упорно старался вспомнить, что натворил по-пьяни, приговаривая при этом, мол, что за пьянка, если на следующее утро не стыдно.

— Есть немного. Сейчас принесу, — сорвалась со стула хозяйка и умчалась куда-то в сторону сеней, где хранила некоторую часть своего непроданного товара.

Спустя несколько минут купчиха вернулась в гостиную с отрезом ткани молочно-белого цвета и сунула мне его в руки.

А ведь не соврала Лариса. Своей гладкой и блестящей лицевой поверхностью шармез очень похож на атлас, но намного тоньше и мягче.

— Эх, даже жалко такую красоту портить, — пошутил я. — Екатерина Матвеевна, можно попросить, чтобы принесли пару старых глубоких тарелок, немного уксуса и ножницы. Не будем же мы сразу целый отрез красить.

И опять же могу только поблагодарить Ларису за подсказку — после окраски ткань стала выглядеть поистине шикарно. Я бы сказал по-царски богато. Мы с Минаевой немного поэкспериментировали с концентрацией, разбавляя краситель подкислённой уксусом горячей водой из самовара, пока не пришли к наилучшему результату.

Я тут же прикинул, сколько понадобится поваренной соли для производства нужного количества мовеина и у меня получилось что-то около двух пудов.

— Сейчас дома столько нет, но утром будет, — пообещала хозяйка, услышав количество соли, необходимое для производства красителя. — Александр Сергеевич, а этой краской ситец можно красить?

— Можно, но сначала ткань нужно протравить таннином, а затем рвотным камнем. Иначе краска не зафиксируется, а цвет будет ненасыщенный и блеклый, — объяснил я особенность получившегося красителя. — Всё-таки лучше её использовать для шёлка или шерсти.

На следующее утро, как только на двор купчихи въехали сани с поваренной солью, мы с дядей устроились в бане и принялись поочерёдно готовить новый краситель. К обустройству своего рабочего места мы с Петром Исааковичем подошли основательно, а потому попросили, чтобы в баню притащили пару тюфяков — моему артефакту без разницы сидишь ты с ним или лежишь. Я так и вовсе собирался выспаться, пока из подсоленной воды будет вырабатываться мовеин.

Сама Екатерина Матвеевна отправилась выкупать вожделенный шёлк и скупать по всей Москве корень красильной марены.

Если получить красивый шармез было инициативой Минаевой, то оставить московский рынок без марены была лично моя идея.

Во-первых, нужна была хоть какая-то легенда для появления нового красителя. Поэтому мы с дядей запланировали небольшую часть корней растений накрошить, выварить вместе сеном и овсом, а затем подкрасить получившуюся бурду пурпурной краской и вывалить за баней на снег, чтобы все любопытные копались в отходах и пытались понять, откуда у купчихи новый краситель.

Ну и, во-вторых, дефицит марены и новый цвет в палитре тканей поднимет её стоимость и позволит Минаевой в дальнейшем перепродать корень по цене вдвое, а то и втрое дороже закупочной.

Причём здесь купчиха, если деньги и идея мои? Так дворянский этикет, мать его, и не позволяет дворянину заниматься спекуляциями. Никто не осудит дворянина, если он продаёт товар собственного производства, а вот заниматься перепродажей благородному сословию хоть прямо не запрещено, но среди окружения уже считается моветоном. В глаза, может ничего не скажут, но за спиной шушукаться будут. А оно мне надо?

— Это и есть предлагаемый тобой способ обогащения? — кивнул на готовый к отправке мешок с красителем, валяющийся на тюфяке Пётр Исаакович. — Век бы так наживался. Лежишь себе, а краска сама сыпется, только и успевай ведра с водой менять.

— А жрать, и извини за выражение, срать, ты тоже около мешка с краской будешь? — хмыкнул я, поправив под головой подушку. — Твоя забота не краску добывать, а найти людей, которые готовы этим делом заниматься. Ты же прекрасно знаешь, как у меня дело с химией в Велье поставлено. Вот и тебе нужно этого добиться, чтобы не сидеть сиднем целыми днями у воды, как рыбак в уловистый день. Я ведь не зря землю у Яузы купил, а чтобы завести на участок трубу, и над ней поставить небольшой цех, в котором наёмные работники в тепле и сухости выцеживали бы из воды нужные ингредиенты.

— Я так понимаю, что крупный цех для этого дела и не нужен, — заметил дядя. — А что с остальной землёй делать намереваешься? Всё-таки двадцать десятин, да ещё и в черте Москвы — это не шутка.

— Не забывай про склады. Да и цех не один понадобится, а несколько, — сладко потянулся я на тюфяке. — А как с остальной землёй быть, не решил пока, но скорее всего, построю несколько доходных домов. Нужно же где-то будет жить работникам, которых ты наймёшь. У меня сейчас в столице дом строится по проекту моей сестры и её хахаля — мне пока нравится. Опять же школу для детей работников не помешает построить. Ну и вам с Екатериной Матвеевной расширить жилплощадь не помешает. Ты бы выбрал время, прогулялся до участка, да место красивое под свой будущий особняк подыскал.

Неторопливую беседу прервала хозяйка дома, заявившаяся по нашу душу с ещё сырым отрезом шёлка пурпурного цвета.

— Как вам? — распустила Екатерина Матвеевна ткань до самого пола. — Красота-то какая. Завтра же в свою лавку в Китай-городе свезу, да на самое видное место вывешу.

— Я бы не стал торопиться с продажей крашенного шармеза, — под удивлённый взгляд купчихи подал я голос, вставая с лавки, которую застелив тюфяком, приспособил под кровать. — Я на днях на приём к Вдовствующей Императрице поеду, и готов образец шёлка ей презентовать. Думаю, что цвет и стойкость краски придётся Марии Фёдоровне по душе и в этом случае цена на ткань взлетит до небес. Так что придержите её продажу на недельку. А может и так статься, что Императорский дом у Вас её всю под корень скупит.

— Александр Сергеевич, вы же недавно были во дворце у Императрицы-матушки, — заметила Минаева. — И вот снова ждёте визита к ней.

— Ну а кому сейчас легко? — наиграно тяжело вздохнул я. — Есть у меня перед Её Величеством некоторые обязательства.

Не рассказывать же мне Екатерине Матвеевне, что с каждой сделки выплачиваю Марии Фёдоровне определённый процент. Да и пусть её, мне не жалко. Если мои взносы идут на образование и здравоохранение, то я совсем не против подобных отчислений.

Всегда бы были на Руси такие правители, так и денег не жалко.

Интерлюдия: Путь льняного полотна

Рано утром, стоило Солнцу взойти, на полотняной мануфактуре села Велье уже закипела работа. Здесь изготавливают льняные ткани — прочные, мягкие и очень ценные в эти времена. Лён был основой жизни Псковского края: из него шили одежду, постельное бельё, паруса для кораблей и даже мешки для зерна. Зерно шло в пищу и на получение постного масла.

Всё начиналось с поля. Лён собирали в конце лета, когда стебли становились золотистыми, а семена созревали. Крестьяне привозили собранный лён на фабрику. Здесь его вымачивали и раскладывали на специальных площадках для просушки. Затем начинался процесс мягчения — лён пропускали через мялки, чтобы отделить волокна от грубых стеблей. Это была тяжёлая работа, требующая силы и терпения.

После мягчения лён трепали — били специальными деревянными трепалами, чтобы удалить остатки костры, как называется жёсткая часть стебля. Затем волокна чесали гребнями с металлическими зубьями, чтобы разделить их на тонкие, ровные нити. Полученные волокна становились мягкими и готовыми к прядению.

В одном из цехов мануфактуры стояли десятки прялок. За ними сидели женщины. Их руки двигались с удивительной ловкостью. Они скручивали льняные волокна в тонкие, ровные нити. Это был кропотливый труд, требующий внимания и сноровки. В Велье прядение происходило на механических прялках, двигателем которых служили лошади, ходившие по кругу и вращающие приводное колесо. Готовые нити сматывали в мотки и отправляли дальше — на ткацкие станки.