Хозяйка Северных гор (СИ) - Хайд Адель - Страница 77

— Маргарет, — улыбнулся Джон, — вопрос не в том, что я бы Вам запретил, вопрос в доверии, в том, что Вы мне не рассказали, что собираетесь делать.

«Так, Маргарита Павловна, похоже, что ты снова решила «наступить на те же грабли» и надеть свой «венец безбрачия»», — подумала я, вспоминая, что когда-то мне психолог сказала, что долгие отношения нельзя построить без доверия, а чтобы сохранить доверие, надо делиться информацией, надо действовать сообща.

И я решилась:

— Рассказ будет долгим, Джон.

Графу Честеру я рассказала всю историю, начиная с того момента, как впервые избежала смерти в замке Эссекс.

Он выслушал, но по его лицу было сложно понять, что он думает.

Когда же я закончила, он вдруг обнял меня, просто обнял, прижимая мою голову к своей груди. Я услышала, как твёрдо и ровно бьётся его сердце.

— Бедная моя девочка, сколько же тебе пришлось пережить, выстоять, — тихо сказал он.

После немного отстранился, взял моё лицо в свои ладони и произнёс:

— Обещаю тебе, больше никогда, пока я жив, никто не посмеет обидеть тебя.

И поцеловал. Поцелуй не был нежным, он был... отчаянным, граф как будто бы вкладывал в поцелуй свое обещание, одновременно присваивая меня себе, не оставляя никакой возможности отказаться.

Глава 57

Шотландия. Гэрцог Кентерберийский, Джеймс Кентербери, граф Кент

Если король Стефан рассчитывал, что ему удастся решить вопрос с новым королём Шотландии мирным путём, то герцог Кентерберийский ни капли не сомневался в том, что войне быть.

Они прошли часть Шотландии и уже успели убедиться, что ни на равнинах, или как здесь говорили Лоуленд, ни, скорее всего, в горах в Хайленде, власть англичан просто так не признают.

Но герцог Кентерберийский, Джеймс Кентербери, был уверен в том, что легко разгромит шотландцев, у него и пехота, и конница, а у горцев только пехота. Главное правильно выбрать место. Именно поэтому герцог не собирался идти дальше Лаудон-Хилла, чтобы сражение, когда оно состоится, произошло здесь на равнине под холмом Лаудон.

Джеймс рассматривал эту кампанию, как возможность вырваться из скучной светской и экономической рутины, которой ему представлялась жизнь крупного землевладельца и богатейшего холостяка. Да и стать наместником короля в Шотландии, значило приумножить своё влияние. А об остальном обещал позаботиться брат.

По пути к долине начались сложности с местным населением, у Джеймса было почти полторы тысячи воинов, из них около восьми сотен конных, их надо было кормить, и каждый раз добыча провианта и фуража оборачивалась трагедией.

У крестьян иногда приходилось просто отбирать продовольствие. Большинство настолько негативно относилось к его армии, что отказывались продавать, и герцог приказал спрашивать только один раз. Конечно, это не добавило популярности его армии. Но герцог не обращал внимания на эти «мелочи».

До равнины оставался один переход, и герцог устроил военный совет:

— Господа, нам с вам надо решить, где должна произойти встреча с этим «горным королём», — пренебрежительно произнёс герцог Кентерберийский.

Капитан конницы одобрил такое решение:

— На равнине нам будет легко развернуть конницу, их пехоте от нас негде будет укрыться.

А вот командир копейщиков произнёс:

— План хорош, только, если шотландцы не подготовятся к нашей встрече.

— Уверен, что им не успеть, — самонадеянно произнёс герцог, который имел такую привычку недооценивать людей, — откуда бы им знать, что мы не пойдём дальше?

Обсудили ешё несколько вариантов, но, в конце концов, сошлись на том, что в долине лучший вариант, и первой пойдёт конница, чтобы смести пехоту шотландцев. А уже за ней пойдут английские копейщики*, добивая оставшихся. Герцог хотел быстрой победы. И мог её получить.

(Копейщики — воины, основным оружием которых являлось копьё).

Но эта партия уже шла, и пока англичане обсуждали план сражения, шотландцы готовились к битве.

Благодаря информации, которую принёс Макбэйн, Алан знал, что с двух сторон равнину окружает болото, и, понимая, что самую большую опасность для его пеших солдат представляет конница англичан, отправил передовой отряд, чтобы подготовить поле битвы и вывести конницу из сражения как можно раньше.

Воины двух кланов, соратники Алана, словно кроты, рыли широкие траншеи, шёл дождь, земля была влажная и скользкая, но каждый понимал, что, чем меньше верховых доберётся до выстроившихся шотландцев, тем больше их останется в живых.

Алану нужны были все, кто мог держать оружие, но Макдугал, его соперник на трон, хоть и признал своё поражение, и принёс клятву, не пришёл к камням сам и не прислал воинов своего клана.

Не пришёл и Джон Ламонт. Хотя накануне он приходил к Алану и предложил ему связать судьбу с Фрэн.

— Наследница дикой яблони*, будет тебе верной женой и хорошей королевой, — сказал он, усевшись за стол, в небольшой комнате в форте, там Алан предпочитал разговаривать со своими воинами на равных.

(Дикая яблоня — родовой символ клана Ламонт).

— Я не хочу спешить, — Алан ожидал подобного от Ламонта, но то, что это происходило почти перед битвой, попахивало предательством.

Ламонт встал, ноздри его раздувались:

— Мои люди пойдут на смерть за того, кто станет отцом Ламонта, но не за того, кто смотрит под юбку английской бабе.

Алан резко выкинул руку вперёд и кулаком ударил Ламонта прямо в лицо. Всё произошло так быстро, что Джон Ламонт даже не успел отшатнуться.

Алан встал, наклонился над держащимся за нос Ламонтом и медленно произнёс:

— Если я не разобью армию инглендов, то через неделю они будут заглядывать под юбку твоей дочери и многих других дочерей и жён.

Выпрямился, и, глядя на главу клана Ламонт сверху вниз, добавил:

— Иди и передай Макдугалу, что я буду ждать его воинов у подножия Лаудон-Хилл. Завтра мы выступаем.

Без воинов Макдугала и Ламонта у Стюарта набиралось чуть меньше пятисот человек, и многим казалось безумием вставать напротив мощной армии герцога Кентерберийского не имея, ни конницы, ни численного преимущества.

Но вечером на сборе глав кланов царило сумасшедшее веселье. Все кричали девиз Стюартов: «Победа или смерть».

Они все были достаточно безумны, чтобы довериться своему королю.

Кардиф

Мы проводили графа Честера. Он уехал и увёз с собой эрла Эссекс, который принял решение отправить супругу в монастырь, договорившись с епископом Линкольнским. Тот вместе с новой монахиней получал приличный кусок земли под новую епархию и немалую сумму в золоте.

Я в который раз поразилась действиям эрла Эссекс в отношении супруги. Но, как после мне объяснила леди Ярон, зато теперь никто не свяжет имя эрла с попыткой убийства.

Я в свою очередь подписала с эрлом договоры, и, прощаясь, пожелала ему найти супругу, которая не станет строить козни, а займётся своими прямыми обязанностями.

Эрл удивлённо на меня посмотрел и с подозрением спросил, что я имею в виду.

— Рожать маленьких наследников Эссекс, что же ещё? — ответила я и улыбнулась, глядя на то, как лицо эрла из недоумевающего становится нормальным, живым. Как на нём появляется понимание, что «дверь-то только открывается», и он радоваться должен, что всё так произошло.

С графом мы просидели до полуночи, но дальше поцелуев дело не зашло, хотя, если бы граф был понастойчивей, то я бы не удержалась и, боюсь, «плакал» бы мой обет.

Но с утра я была графу благодарна за его сдержанность. Потому что то, что вечером нам кажется возможным, при свете дня имеет совершено другой оттенок.

Зато мы поговорили и обсудили то, что король отправил герцога Кентерберийского с войском в Шотландию. Мнение графа было, что герцог не сможет договориться. То же самое я сказала и об Алане, и спросила:

— А что будет, если герцог выиграет?

Джон ответил, и голос его звучал грустно: