Устранители (Ликвидаторы) - Гамильтон Дональд - Страница 14

Переход от бурлящего ночного Рино к безмолвной темной пустыне поразил своей внезапностью. Я не успел и глазом моргнуть, как грузовичок уже катил посреди унылого однообразного ландшафта, словно по поверхности Луны или Марса, едва освещаемой просыпающимся на востоке светилом. Следуя указаниям Мойры, я свернул на грунтовую дорогу, исчезающую вдалеке у неясных пологих холмов. Когда уже ничто вокруг не напоминало о малейших признаках цивилизации, я остановил грузовичок, заглушил мотор и выключил фары.

Особой влюбленности я не ощущал, но элементарная вежливость диктовала необходимость хотя бы поцеловать даму, так что я потянулся к своей спутнице. Мойра, однако, отстранилась и покачала головой.

— Это Фенн, да? — спросила она. Я едва различал ее чуть светлеющее в полумраке лицо и устремленные на меня глаза.

— Что Фенн?

— Мужчина, которого я тебе указала. Это Джек Фенн. Ведь это он тебе нужен, да?

— Не лезь не в свое дело. Мойра, — посоветовал я.

— Ты сказал, что тебе нет никакого дела до моего отца, и я поверила тебе. Значит, ты охотишься за Фенном. Поэтому я и показала его тебе. Кстати, милый, ты лишь совсем немножко выдал себя. Совсем чуть-чуть. — Она облизнула губы. — Мне было... немного страшно следить за тобой. Ты вдруг стал похож на ястреба или какую-то другую хищную птицу.

Внезапно она свалилась ко мне в объятия, зарыв голову у меня на груди.

— Господи, почему мы не можем быть самыми нормальными людьми, с нормальными родителями? Почему все так гнусно? За что? Пусть тебе и вправду нет дела до моего отца... Но если вдруг ваши пути пересекутся...

Да, черт возьми, девчушка рассуждала совершенно трезво. Она то и дело ухитрялась попадать в самую точку. Я знавал немало профессионалов, которые потратили бы добрую неделю на то, чтобы выжать из меня столько сведений, сколько она выкачала за один лишь вечер. И самое забавное — чем больше она выведывала, тем сильнее я убеждался, что она именно такая, какой казалась. Какая-то детская наивность и непосредственность в расспросах Мойры заставили меня поверить, что все мои подозрения на ее счет были необоснованны.

Вдруг она выпрямилась и уставилась в ветровое стекло.

— Что случилось?

— Кролик! — проговорила она. — Смотри! Я взглянул в указанном направлении и заметил лугового кролика, суетившегося в редком кустарничке. Хотя солнце еще не взошло, уже было достаточно светло. Мойра высвободилась из моих объятий и потянулась к ручке дверцы.

— Что... — только успел произнести я.

— Я же обещала утром показать тебе кое-что, помнишь? У тебя есть бинокль? Давай его быстрей сюда, пока я вытащу собаку.

Вулкан, а не девушка! Покопавшись за спинкой сиденья, я нащупал военный бинокль с семикратным увеличением — из Европы я привез более компактный новехонький “ляйц”, но он существенно уступал в мощи своему допотопному и громоздкому предку. Когда я спрыгнул на землю, Мойра уже извлекла Шейха наружу — ценой нескольких отпечатков грязных лап на платье. Пока девушка отряхивалась, пес лениво потянулся, являя собой довольно нелепое зрелище: костлявый зад, устремленный в небо, и длиннющее тело, выгнутое, словно лук Робин Гуда.

— Пойдем, — позвала Мойра. — Посмотрим, поймает ли он кролика.

Вид у нашей процессии был, должно быть, презабавный. Мойра возглавляла шествие в туфлях на высоких каблуках, ведя на поводке совершенно несуразного пса. Я осторожно ступал следом в мокасинах, держа в руках зачехленный бинокль. Не знаю, спугнули ли мы того самого кролика, — кстати, на самом деле это зайцы, а не кролики, — но вдруг впереди что-то хлопнуло и из травы взметнулась серая тень. Мойра быстро присела и отстегнула поводок. Потом обняла и тут же отпустила пса.

— Взять его. Шейх! — выдохнула она. — Возьми его, собачка!

Афган, похоже, и ухом не повел. Улепетывающий со всех ног кролик вовсе не интересовал его. Пес немного постегал, принюхиваясь. Зачем он это сделал, ума не приложу, ведь афганы, как я считал, преследуют добычу, полагаясь на зрение, а не на обоняние. Может, никто не объяснил ему это...

В следующее мгновение Шейх плавно снялся с места и припустил вдогонку за кроликом. Набирал скорость он как-то незаметно, как отходящий от станции поезд, однако в считанные секунды он исчез из вида за ближайшим пригорком.

— Сюда! — позвала Мойра. — Вон на тот холм! Оттуда, я надеюсь, будет видно.

Мы потащились наверх. Ходить по невадским пустыням — а может и по другим тоже, не знаю — довольно колко. То и дело острые колючки впивались мне в ступни, прокалывая насквозь тонкие подошвы кожаных мокасин. Каково приходилось Мойре в ее чисто символических туфельках, мне даже думать не хотелось. Когда мы, порядком запыхавшись, вскарабкались на вершину холма и огляделись, то никого не увидели.

— Дай-ка мне, — сказала Мойра, забирая у меня бинокль.

— Вон он! — торжествующе заявила она несколько секунд спустя и вернула мне бинокль. — Там, где сухое русло реки...

Пес и в самом деле был там. Просто мне и в голову не пришло искать его так далеко. Невооруженным взглядом казалось, что он едва движется. Когда же я поднес к глазам бинокль, у меня просто дух перехватило. Вам приходилось слышать рассказы о красоте бега оленя? Это и впрямь захватывающее зрелище: взрывная мощь, переливающиеся мышцы. Но афган мчался с такой скоростью, которая ни одному оленю и не снилась; он скорее не бежал, а стлался и при этом, похоже, не тратил ни малейших усилий.

— Он еще не разогнался, как следует, — послышался рядом со мной голос Мойры. — Эти борзые могут делать шестьдесят миль в час. Сейчас он припустит по-настоящему... Во! Он взялся за дело. Смотри!

Я даже забыл о ее присутствии. Потом спохватился и протянул бинокль.

— Нет-нет, смотри сам. Я уже не раз видела это. Я пока сяду и попробую выковырять из ступней иголки. Скажи, когда он прикончит кролика.

Я перевел бинокль на кролика. Бедняга улепетывал со всех ног, верно, сознавая, что ему пришел конец. А за ним безмолвно неслась удлиненная серая смерть с вытянутой мордой и прижатыми ушами. Через мгновение все было кончено: один щелчок челюстей, резкий взмах головы — и все... Я перевел дух и отвернулся.

Мойра посмотрела на меня.

— Поймал?

— Да. Ужас! Она улыбнулась.

— Я же обещала, что ты не пожалеешь. — Ее лицо вдруг посерьезнело. — Вообще это и в самом деле ужасно, но ведь именно для этого и созданы афганские борзые. Там, у себя, они охотятся на газелей, но у нас-то газелей нет, верно? Как же ему запретить? В конце концов, он больше ни на что не годен.

Она натянула на ноги свои игрушечные туфельки.

— Пойдем к машине. Шейх еще там задержится. Можешь пока сварить кофе. — Есть она не захотела. Я вытащил из кузова матрас и разложил на песке, чтобы Мойра посидела, пока я колдую над портативной плитой. Потом мы потягивали кофе и следили за солнцем, медленно выплывающим из-за горизонта.

— А ведь ты ее до сих пор любишь, да? — внезапно спросила Мойра. И тут же добавила: — Не притворяйся дурачком. Ты прекрасно понял, кого я имею в виду. Я видела, как ты смотрел на нее там, на ранчо. На свою холодную принцессу.

— Она вовсе...

Я вовремя спохватился.

— Вовсе не холодная? — звонко расхохоталась Мойра. — Скажи это кому-нибудь другому, крошка. Я знаю этих изысканных дамочек, которые ценят то, что у них между ног, дороже золота и охраняют, как частный пляж.

Я не собирался обсуждать с ней сексуальные привычки Бет.

— Она очень даже славный человек, Мойра, — сказал я.

— Естественно, — мотнула головой девушка. — Беда только в том, что я терпеть не могу славных людей.

— Особенно после того, как они тебя вышвыривают пинком под зад, — мстительно добавил я. Мойра хотела было вступить в перепалку, но потом вдруг передумала и ухмыльнулась:

— Что ж, может, я и в самом деле необъективна к ней. Она вздохнула и прильнула ко мне.

— А здесь здорово. Хорошо бы нам никогда не возвращаться туда.

Интересно, сколько женщин говорили такие слова своим любовникам. Чуть помолчав, она добавила: