Замуж за некроманта (СИ) - Кручко Алёна - Страница 12

— То же самое? Зелья они и есть зелья?

— Мимо! — довольно усмехнулся Рей. — Некромант среди прочих зельеделов не затеряется. Абсолютно уникальный специалист, с руками оторвут. Может делать зелья, насыщенные некроэнергией или полностью от нее очищенные. Фарма, косметика, удобрения, яды. Представляешь эффект?

Полюбовался, как недоумение на ее лице сменяется восторженным пониманием, и добил:

— Тебе ведь зелья нравятся? Знаешь, как можно? Ты делаешь, а я в готовом зелье энергетику правлю. Семейный конвейер.

— Отличный вариант, — оживилась Айза. — А что, сам зелья не любишь?

— Мне на них терпения не хватает, — честно признался Рей. — Рецепты! Ингредиенты! Истолките, смешайте, процедите, перемешайте триста тридцать три раза против часовой стрелки, синхронизируя ритм с наговором! Нет уж, мне бы чего попроще. За Грань сходить, на монстров поохотиться…

Он намеренно перешел к страшному как будто в шутку, намекнув, что сходить на Грань проще, чем состряпать приличное зелье. Но дальше началась та еще словесная эквилибристика: чтобы и не соврать, и не отвратить от некромантов вообще и такого влюбленного себя в частности. О «не напугать» речи не шло: не бояться Грани — не в человеческих силах. Даже самый сильный и опытный некромант, отправляясь туда, должен испытывать как минимум здоровое опасение. В конце концов, самоуверенность никого еще не доводила до добра.

— На монстров? — дрогнувшим голосом переспросила Айза. — Расскажи. Что за Грань такая и что там за монстры?

И вот как о таком рассказывать, чтобы не перепугать? Хотя бы начинать с чего? «Мы все умрем»? А ведь Грань — даже не самое страшное, он еще и не начал о боевой некромантии, в которой поднятие умертвий — самая ерунда, а о том, что по-настоящему жутко, не то что рассказывать, а и вспоминать не хочется.

— Грань — порог между жизнью и смертью. Место, откуда еще можно вернуть. Некроманты умеют ходить туда и возвращаться. И возвращать других, если еще не поздно. А монстры — потусторонние твари, которые питаются душами. Больше тебе, наверное, не нужно знать, ты ведь не некромант.

— Я невеста некроманта, — чуть слышно возразила Айза. — Конечно же, мне нужно знать о том, чем ты занимаешься! Ты там был?

— Только один раз. С дядей.

— И… как там?

— Холодно.

Рей невольно поежился. Он не знал, какими словами описать тот особенный холод, который вымораживает не тело, а душу, начиная с самых ярких, самых теплых чувств. Наверное, именно из-за того холода почти все некроманты рано или поздно становились чудовищами, из-за которых даже само слово «некромант» вызывает ужас. Или искали любые способы защититься.

— Холодно, — повторил Рей. — И очень тихо. Представь, та же улица, те же дома, и никого. Души ненадолго там задерживаются, а твари приходят на тепло душ. Просто так не бегают. Они обитают дальше, за Гранью. Но душу можно туда позвать. Спросить о чем-то. Даже что-то приказать. Знаешь, души любят туда приходить. На шаг ближе к миру живых. Нам там холодно, а им — тепло. Но сами не могут, нужно звать. И всегда быть готовым, что первыми придут твари.

Чем дольше рассказывал, тем больше тревожило молчаливое внимание Айзы. Куда подевалась ее привычка сыпать вопросами? Слушала, сжимая ладонями чашку с чаем, хмурилась, покусывая губы. В конце концов он замолчал, отпил остывшего чая и спросил:

— Может, хватит пока? В ночи о страшном?

— Значит, на Грани бегают твари, которые охотятся за душами? — словно не услышав его вопроса, задумчиво сказала Айза. — А люди попадают туда, когда умирают, и некромант может их вернуть?

— Ну да. Это, между прочим, дядина работа — пойти на Грань и вернуть душу, пока есть шанс сохранить жизнь.

— Реаниматолог! — припомнила Айза. — Надо же, а я ведь думала, как это связано с магией, но не догадалась и близко. И просто врачом тоже, наверное, может? Как ты о зельях говорил — некроэнергию оттягивать?

— Ты ужасно умная, — Рей не сдержал улыбку. — Из некромантов получаются великолепные врачи, правда. А знаешь, что самое приятное?

— Что?

— Когда маг поднимает кладбища, выпивает из врагов души, пачкает руки жертвоприношениями — любой дурак заорет: «Бей некроманта». И будет прав. Таких истребляли во все времена. А некромантия как магический дар сохранилась благодаря тем, о ком никто и никогда не подумал бы дурного. Зельеделы, артефакторы, врачи, садовники. Корчевы, например, вот уже два века как почти все идут в медицину, и о многих никто даже не догадывался, что они маги. А вот бабуля Мизельда, к примеру…

— Бабуля Мизельда хочет сказать тебе, внучек, что ты балбес, — послышался из сумрачного угла скрипучий голос. Айза обернулась, со стуком поставив чашку на стол, и уставилась на выплывающее из угла привидение. Посмотреть было на что: в струящемся туманно-белом платье, с ниспадающими до пят распущенными волосами, с белой игольчатой хризантемой в тонких пальцах, призрак казался юной девушкой, окутанной трагическим флером несчастной судьбы. Если, конечно, не знать, что Мизельда Корчева прожила долгую и счастливую жизнь, выращивала редкие цветы, изобретала агрономические зелья и успешно выносила мозги всем вокруг, даже свекрови.

Рей подавил вздох: бабуля Мизельда появилась, как всегда, настолько же эффектно, насколько несвоевременно.

— Бабуль, ты немного не вовремя. Я все-таки с невестой, — наверняка ее это не проймет, но попытаться можно, правда?

— Вот именно! С невестой, и чем занят? — Мизельда подплыла вплотную, демонстративно оглядела Айзу и величественно кивнула: — Умница и красавица. Но слишком скромная. Никогда не скажет первой, что хватит языком молоть, пора и ручкам шаловливым дать волю. Балбес! Кто девушкам среди ночи ужасы рассказывает? Ночь, милый мой внучек, предназначена для другого, совсем для другого!

— Я сама попросила Рея рассказать, — возразила Айза. — Хочу понимать, чего ждать и чего бояться.

— Успеешь еще ждать и бояться, глупая. Лучше послушай меня. Знаешь, что спасет некроманта на Грани? Защитит от холода, даст силу сразиться с тварями. Любовь. Кто-то, кто ждет и любит здесь, по эту сторону. Люби, девочка. Не спрашивай его о страшном, лучше целуй. Дай ему якорь, укрепи узы, чтобы всегда, отовсюду смог вернуться.

— Рей? — Айза поставила чашку и потянулась к нему через стол. Взяла за руку — пальцы ее были совсем холодными.

— Потому мы и женимся только по любви, — сказал он, накрыв ее руку своей.

— Горе от ума! Ночь, уединение, жених и невеста! И они разговаривают, нет, вы вдумайтесь, разговаривают! Сидя через стол друг против друга. О некромантии, Грани и тварях! — Мизельда была так возмущена, что ее зримая оболочка едва не искрила, а расчерченные на полу схемы ярко светились.

— Дорогая, не волнуйся так сильно, а то развеешься, — Аннегильд безучастно колыхалась едва заметным облачком в темноте ритуального зала, как бывало, когда она слишком глубоко уходила в размышления.

На самом деле в пределах родового дома никому из них не грозило развоплощение всего лишь из-за избыточного выплеска энергии. Гениальная в своей простоте схема, творение Деметрио Корчева, работала безукоризненно: отданная призраком энергия уходила в уловители, перемещалась в накопители, а оттуда снова подпитывала призрачное существование. Четверо посмертных обитателей дома не знали того неизбывного голода, который превращает неупокоенные души в опасных тварей, не испытывали потребности кидаться на каждый источник энергии, и при этом ощущали себя почти живыми. Плотских радостей, конечно, не хватало, зато разум, память, характер сохранялись в полной мере.

— Ехидина! — возмутилась Мизельда. — Тебе лишь бы гадость сказать. А по существу?!

— По существу? — переспросила Аннегильд. — Хорошо, вот тебе мое единственно правильное мнение: интерес девочки к родовым талантам жениха весьма радует. Хуже, если бы дети разговаривали обо всех этих новомодных извращениях вроде кино, пляжей и вечеринок.