Йога Таун - Шпек Даниэль - Страница 7

– Почему бы нам не создать свою группу? – сказал вдруг Марк. – Ты и я, вдвоем.

Лоу удивился, но идея показалась заманчивой. Вырваться, начать что-то новое. Только теперь, когда Марк выступил с инициативой, Лоу вспомнил отца и его просьбу «вразумить мальчика».

– У меня маловато способностей, – сказал он.

– Не прибедняйся, – возразил Марк.

В этот момент словно из ниоткуда появилась компания кришнаитов, молодые люди неопределенного пола, яркие, шумные, полная противоположность немецкому консерватизму, открытый вызов мещанству.

Харе Кришна, Харе Рама, Харе Харе, Харе Кришна.

Лоу понятия не имел, что это значит, но восхищался, что эти ребята, его ровесники, преодолели страх – они гордились, что сами не такие, как все.

– Слушай, Лоу, я тут подумал, – заявил Марк, – а поехали в Индию.

Лоу не воспринял его слова всерьез. Они ничего не знали об Индии, разве лишь то, что почерпнули из книги Германа Гессе[14] и музыки Джорджа Харрисона. Но сама мысль об Индии затронула в Лоу какую-то струну. Это казалось идеальным выходом из тупика: выбирая между двумя путями, выбрать самый соблазнительный третий путь, путь хиппи – ничего не выбирать и не решать. И сделать это философией. Уйти в свободное плавание. Максимум духа времени, максимум авангарда, максимум утопии.

Позднее, уже в 70-е годы, считалось мещанством не поехать в Индию. Бхагван[15], Пуна, кришнаиты. Но 1967—1968-й было еще временем экспериментов. Время невинности. У них не было плана. Только мечта. Мечта о рае, который они потеряли, даже не узнав его.

– Что, сдрейфил? – спросил Марк.

– Нет. Но Мария не захочет.

Девушки были еще одной стороной жизни, в которой младший брат опережал старшего. Они так и вились вокруг Марка, а он для этого даже пальцем не шевельнул. Он относился к этому легко. Мог встречаться со всеми, но ни с кем не оставался надолго. У Лоу было все наоборот. С Марией он встречался с шестнадцати лет. В школе они были неразлучны, и некоторые находили, что они похожи на пожилую семейную пару. Мария была мечтательной и незаметной, невысокой, но крепкой. Веснушки на щеках, светлые волосы до плеч и большие глаза. Хотя ее считали робкой и ранимой, именно ей удавалось вернуть Лоу на землю, когда он витал в облаках. Ей он мог рассказать обо всем. Она была из тех женщин, которые ночью ведут мужчину домой после попойки. Лоу и Мария никогда не ссорились, все время были вместе, слушали «Битлз» и читали Германа Гессе. Когда Лоу уехал в Берлин, Мария осталась в Гарбурге и поступила учиться на воспитателя. Они виделись при каждом удобном случае. Но Лоу гнал мысли о том, что одной любви недостаточно, что рано или поздно придется принять решение, чтобы их отношения вышли на следующую стадию. Мария же не сомневалась, что Лоу однажды станет отцом ее детей. Она выросла без отца, но отсутствие одного из родителей по-разному сказалось на ней и на Лоу: она хотела свить гнездо, которого у нее никогда не было, а он хотел вырваться из-под гнета семейных обязательств. Когда Мария закончила учиться, она поинтересовалась, вернется ли Лоу в Гарбург или ей самой искать работу в Берлине. Правда, в Берлин ей не хотелось, он был для нее слишком большим и легкомысленным, но с Лоу она готова была жить где угодно. Она не умела любить наполовину. И ей не нравилось делиться. Чем дольше Лоу оттягивал решение, тем сильнее она ревновала его к студенткам, с которыми он общался.

В декабре 1967 года, когда Лоу встретился с Марией, он знал, что любит ее. Но о совместном будущем старался не задумываться. От одной мысли, что надо наконец принять какое-то решение, его буквально парализовало. Он постоянно говорил об отчуждении человека в обществе потребления, но на самом деле просто не понимал своих собственных чувств. Они ссорились из-за Марка, чтобы не ссориться из-за того, что происходило между ними: Лоу был слишком неопытен, чтобы жениться, а Мария была слишком неопытной, чтобы это понять, она влюбилась в роль, которую Лоу играл в семье, – роль старшего брата, из которого выйдет хороший отец, но именно из этой роли Лоу отчаянно и безуспешно пытался вырваться.

Глава 4

– Ты пробовал кислоту? – как-то спросил Марк.

– Нет. А ты?

– Может, скоро достану пакетик.

Было утро двадцать четвертого января. Они лежали на полу подвала перед игрушечной железной дорогой, наблюдая за ездившими по кругу поездами, курили одну сигарету на двоих и слушали Magical Mystery Tour. Они переписали пластинку на кассету, отнесли отцовский магнитофон в подвал и подключили к монобоксу. Идея заключалась в том, чтобы прослушать весь альбом под кайфом. Чтобы расшифровать тайные послания. Кто такой Морж, действительно ли Пол мертв, что такое Земляничные Поля – сиротский приют в Ливерпуле или психоделический ландшафт?

– Но у Джорджа теперь новое путешествие. Трансцендентальная медитация.

– Может, они расстанутся.

– Махариши[16] приехал в Англию. И битлы с ним встречались. И Мик Джаггер тоже. А Брайан Эпстайн[17] в тот же день умер.

– От передоза, что ли?

Они перебрасывались бессвязными предложениями. Время растягивалось. Мечтательный меллотрон Пола Маккартни, протяжный голос Джона Леннона, приглушенные литавры Ринго, слайд-гитара Джорджа, огромное полотно струнных и духовых… Лоу и Марк смотрели на бегущие поезда, закрывали глаза и мчались по земляничным полям.

– Ты читал Йогананду?[18] – спросил Марк.

– Нет.

– Этот тип может быть в двух местах одновременно.

– Офигеть.

– А еще он силой мысли останавливает кобру. Посылая ей свою любовь.

Лоу открыл глаза, когда поезд сошел с рельсов и опрокинулся в зеленый картонный ландшафт. Он невольно вспомнил летний луг у ручья, где они играли в детстве, забывая про время. Тогда все казалось таким большим. Он поставил поезд обратно на рельсы.

– Но не можем ведь мы сидеть в пещере и медитировать, – сказал он, – пока Вьетнам в огне. Мы должны отправиться туда и помочь крестьянам отстроить деревни.

– Или уничтожить тварей, убивших Че Гевару.

– Ты смог бы убить человека?

– А ты убил бы Гитлера?

– Вопрос на засыпку.

– А я бы убил. Недолго думая, бах-бах. Такова природа. Животные жестоки. Из льва не сделаешь вегетарианца.

– Ганди освободил Индию без насилия.

– Ганди застрелили.

– Да что на тебя нашло?

– Нужно следовать инстинктам. Мы от них полностью отдалились.

– Но общество основано на контролировании инстинктов.

– Тогда это неправильное общество. Ну же, Лоу, давай смоемся. Вместе.

– Куда?

– В Индию.

– Почему в Индию?

– Научимся медитировать. Станем просветленными.

– Ха-ха-ха, ты – и вдруг монах? С чего бы это?

Марк сел и спокойно посмотрел Лоу в глаза. Он вдруг неожиданно повзрослел.

– Я хочу понять, почему Будда так улыбается.

Дверь распахнулась. Висевшие на потолке неоновые лампы высветили гневное лицо отца. Очки в роговой оправе, эспаньолка, воплощение безоружной добропорядочности. Додуматься до такого – наркотики в его доме, что за наглость! Он распахнул окно. Внутрь ворвался ледяной ветер. Марк попытался поймать разлетевшуюся по полу травку. Отец выключил проигрыватель. Он не стал продолжать нагоняй, а развернулся на каблуках и пошел наверх. Марк собирал крошки с пола.

Лоу отправился за отцом и нашел его в гостиной рядом с елкой, окутанной дождиком, отец сидел, согнувшись, в кресле и пытался справиться с гневом. Скорее не укоризненно, а взволнованно отец сказал, что просто не понимает, как Марк может портить себе жизнь.