Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 35

— Какие деньги? Зачем?

Василий обнял ее за талию и произнес с важным видом:

— Я тут расчеты произвожу, потом объясню. Не сбивай с мысли, пожалуйста.

Мама кивнула и удалилась на кухню, мы продолжили. Точнее, я продолжил:

— Выходит, для того, чтобы получить тонну пшеницы, нам нужно предоставить директору совхоза семь бочек соляры по двести литров. Но! Покупать мы ее будем по 55 рублей, а предлагать — по, скажем, 68. То есть 140 литров берем по 55, получается 77000. А продавать будем по 68. Выходит 95000. Отнимаем вложенные 77000. Получается, что только на солярке мы заработали 18200, причем на ровном месте.

Отчим кивнул, хотя, судя по выражению лица, мало что понимал. Я продолжил объяснять:

— Если все так, как вы говорите, покупаем тонну пшеницы за 75000, то есть меняем на соляру, отвозим на мельницу, получаем 700 килограммов муки. Умножаем на 300 рублей — ее стоимость. Ладно, умножаем на 250. Выходит 175000. — Я нарисовал стрелочку от предыдущей цифры. — То есть сто тысяч чистыми! Плюс 18200. А семьсот килограммов — это всего лишь четырнадцать мешков, которые у нас в любом селе заберут за час, потому что дешевле, чем в магазине! Понимаете? Сто двадцать тысяч за день. А в идеале нужно три тонны солярки, триста тысяч. Понятно?

Отчиму было понятно, его глаза заблестели, он возбудился, занервничал.

— А точно купят столько?

— Пятьдесят мешков дешевой муки? Пф-ф-ф. Легко. Если умножить на три все то, что мы считали, в день можно иметь по триста пятьдесят тысяч. Ну, двадцатку на взятки гаишникам, если хлопнут. Но все равно по сотке в день — неплохо ведь?

— Три миллиона в месяц каждому! — восторженно проговорил Василий. — Три! Лимона!

— Но надо брать в расчет, что запасы муки конечны. Но ничего, найдем рис, картошку, еще что-то. Точно так же, делая небольшую наценку на каждом звене цепи, я хочу обменять продукты на ЖБИ, и в итоге мне это обойдется в половину реальной стоимости, если не меньше. Понимаете? Чем больше звеньев, тем выше наценка. И все равно все счастливы, все довольны.

Отчим почесал в затылке, в очередной раз посмотрел на меня, как на говорящую собаку, и повторил:

— Откуда у нас такие деньги?

— Акции «МММ» продадим. Вы — свои, я — свои. И вложимся в бизнес пятьдесят на пятьдесят. У вас сколько акций?

Василий недовольно сморщил нос.

— Пять.

— У меня чуть больше. Вот как раз и появятся деньги на стартовый капитал. Если маму убедите продать ее акции, будет больше. И деньги не сгорят, и мы обернем больше, чем принесли бы проценты, и риска никакого. Вы же понимаете, что просто держать акции рискованно, учитывая судьбу всех предыдущих накоплений?

Василий собрал кожу на лбу гармошкой, вздохнул.

— Да. Наверное, ты прав. А сколько у тебя акций?

Я приуменьшил втрое:

— Десять.

— Ну-у, это много! Это четыреста тысяч!

— Почти пятьсот, — поправил его я. — Вы смотрели, после нового года на сколько они подорожали?

— Ни на сколько, — ответил он.

— Значит, цена изменится в понедельник. Утром звоним директорам колхозов, все согласовываем, потом продаем акции и покупаем солярку. Во вторник начинаем крутиться.

— А Завирюхин? — вспомнил Василий про изначальную нашу, точнее мою, цель. — Ему когда звоним?

— Когда у меня на руках будет право собственности на землю, — сказал я. — Вдруг с участком проблемы, и зачем тогда это все?

— А машина? — уточнил Алексеевич. — Мой «КАМАЗ» будет нужен?

— Это выяснится только во вторник. Возможно, до того мы будем пользоваться грузовиками колхоза. А вот когда придет пора забирать муку, тогда пригодится ваша машина, и то не факт.

— Так что, до понедельника ничего не понятно? — возмутился Василий.

— В субботу утром попытаемся сделать обзвон. Может, и послезавтра будет понятно. В любом случае начать мы сможем только во вторник, потому что в понедельник мне надо отпроситься с уроков, и еще кое-что запланировано.

— Ладно, — согласился Василий. — Все равно машина пока просто простаивает, я без проблем ее возьму.

А я подумал, что в понедельник у меня запланировано общение с начальником в органах опеки, и это куда важнее обогащения, пусть наша деятельность и принесет пользу другим.

Глава 17

Понеслась!

Едва мы закончили разговор, как в дверь затарабанили, с лестничной клетки донеслись детские голоса. Побледневшие мама и Боря высунулись из кухни.

— Кто это может быть? — прошептала она, вытирая руки о фартук.

— Калядуны, — предположил я и улыбнулся. — Дети. Рождество ведь на носу.

Отчим закрыл лицо руками.

— Стыд-то какой! Забыл! А раньше каждую ночь в церкви службу стоял. Пойдем, Оля?

Мама кивнула на дверь.

— А с этими что? Открывать им? Я бы не стала.

Василий метнулся к куртке, пошарил по карманам и выгреб кучку мелочи, достал пакетик вафель, отложил парочку на утро.

— Оля, открывай! Нельзя отказывать — удача отвернется.

Не дожидаясь одобрения, Василий шагнул к двери и, ногой сдвинув обувь, открыл дверь. За порогом стояли младшеклассники, восемь человек, самому старшему хорошо если двенадцать, на всех были маски, одного в костюме медведя типа водили на веревке, он бил себя в грудь, как Кинг-Конг, и недостоверно ревел. Девочка в костюме ангела зазвенела колокольчиком и звонко пропела:

— Ангел с неба к вам спустился и сказал: «Христос родился!» Мы Христа пришли прославить, со светлым праздником поздравить.

Медведь при этом вошел в прихожую, принялся танцевать. Василий умилился, сложил руки на груди. Мама и Борис смотрели настороженно и не понимали, зачем вообще это нужно.

— Коляда, коляда, открывайте ворота, — прокричал самый маленький ребенок в маске кота. — Открывайте сундучки, доставайте пирожки. Если нету пирожков, подавайте пятачков!

Девочка, то ли снежинка, то ли Снежная Королев,а протянула потрепанную пустую шляпу. Я метнулся в ванную комнату, где под ванной, в прохладе, у меня был складик жвачек и «сникерсов», схватил по две штуки того и другого, высунулся из квартиры и кинул в шляпу. Увидев такое богатство, дети запрыгали и спели нам еще:

— Буду маме помогать и пойду колядовать. Буду песни петь, плясать, с Рождеством всех поздравлять, чтобы праздник был вокруг, с Новым годом, милый друг!

— Вы хорошие, — сказала девочка-лиса. — Мало кто открывает нам. Колдую вам удачу! — Она сделала па руками.

— Воробушек летит, хвостиком вертит, а вы, люди, знайте, столы застилайте, гостей принимайте, Рождество встречайте!

Судя по набитому мешку, открывали детям не так уж и редко. Радостные и воодушевленные, они побежали на третий этаж.

— Опасно, — сказала мама. — В прошлом году так воры детей вперед пускали, а потом заходили и, угрожая ножом, выносили квартиры. И не поймешь кто, в масках же.

— Дети, жалко, — сказал Василий и в кухне принялся ностальгировать, как сам был маленьким и точно так колядовал в своих Диканьках, где это традиция, украинские колядки передаются из поколения в поколение, и не открыть детям считается дурным тоном.

— Поехали в церковь службу стоять, — предложил он маме, она отвернулась и, чтобы он не видел, закатила глаза.

Но когда повернула к нему лицо, на губах появилась искренняя улыбка.

— Мы же не постились! С этими проблемами я даже кутью не сделала!

— Не страшно. Главное — желание. Я пойду!

— Я с тобой! — с деланым энтузиазмом воскликнула мама и стала надевать одежду, подобающую для похода в храм.

Нас с Борей никто заставлять не стал.

— А пойдем колядовать? — предложил Боря. — Так прикольно!

— Конкуренты уже всех обошли, — улыбнулся я. — Мы пойдем спать.

Завтра будет очередной выходной, а в субботу, возможно, удастся дозвониться до директора колхоза и договориться о бартере. Следующий шаг — договоренность с мукомольной мельницей. В любом случае раньше вторника все не закрутится. Потом, когда получим муку, а это будет не раньше среды, можно договариваться с Завирюхиным.