Муля, не нервируй… Книга 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 6

— Како добро!

— Иванов, ты меня уважаешь? — возмущался Большаков, — значит, прекращай крыситься. Давай лучше выпьем.

— Вси наси филмы со поснети на исто темо, — энергично доказывал Франце Штиглиц Митричу. Его раскрасневшееся от парилки лицо лучилось довольством.

Тот мычал согласно и лишь подливал югославу пива.

Хорошо сидим.

После второй парилки, распаренные, выскочили все голышом и попрыгали в озеро.

— У-у-ух!

Негры тоже было сунулись в воду, но сразу же замёрзли, вернулись обратно на берег и, дрожа, устремились обратно в баню. За ними, тяжело вздохнув, нехотя вылез и потрусил Иван Иванов.

— Ишь ты, и задницы у них тоже чёрные, — удивлённо покачал головой Митрич.

Остальные плескались, хохотали, брызгались.

Накупавшись, замёрзли и потянулись обратно.

По дороге к бане, меня придержал Йоже Гале и тихо шепнул:

— Морамо се поговорите.

— Говори, — также тихо сказал я.

Тот покачал головой и кивнул на Франце Штиглица, который что-то бурно обсуждал с Большаковым:

— Потем.

Я его понял, и настаивать не стал, хотя самого разбирало любопытство. Захочет — расскажет, раз начал.

В парилке Митрич поддал пару, потом ещё разок, и все принялись хлестать друг друга вениками. Я влез на верхнюю полку и прикрыл глаза. Суматоха последних дней здорово измотала меня. Тут я расслабляться и не планировал, но всё равно капитально расслабился.

Невольно события последних двух дней заняли все мои мысли.

И ведь как хорошо-то получилось! Надежда Петровна, окрылённая тем, что сынуля ей ни в чём не противоречит, взяла всё в свои руки. Она даже на следующий день сходила к нам на работу и объяснила Зине, почему та не может быть моей невестой. Честно говоря, я изрядно опасался, что заполучу врага в лице Зины. Но, видимо, женщины умеют между собой договариваться, если надо. Не знаю, что там наплела ей Надежда Петровна, но сразу после их разговора Зина подошла ко мне и, смущаясь, сказала, что невестой моей она быть не может. Потому что замуж пока не планирует. И предложила остаться друзьями. На что я с радостью согласился, изобразив, правда, перед Зиной печальный вздох и грусть.

Надеюсь, Надежда Петровна не наговорила, что у Мули недавно была свинка и теперь детей не будет? Или ещё чего похлещё выдумала. В принципе, я не удивлюсь, она такая, что может, что угодно, если надо.

Как бы там ни было, но с этой проблемой я разобрался. Но при этом появилась новая проблема — активный поиск Надеждой Петровной мне невесты.

Ну да ладно, пусть ищет, а там разберусь.

В крайнем случае, скажу, что всё ещё страдаю по Зине.

Так что с Мулиной матерью я помирился, о чём на следующий день за ужином и сообщил Модесту Фёдоровичу. Тот обрадовался и назвал меня умницей.

У Мулиного отчима и Машеньки было всё хорошо. Кроме любви их соединяла наука. Они, думая, что никто не видит, всё время смотрели друг на друга блестящими глазами и постоянно норовили прикоснуться, ну хотя бы пальцами.

С Дусей правда вышла нехорошая история. Машенька засекла, как та пыталась молотком разбить голову Менделееву. Разразился жуткий скандал со слезами и выяснением отношений. И теперь разобиженная Дуся переехала жить ко мне вместе с экспроприированной у Модеста Фёдоровича китайской ширмой. Всё бы ничего, вот только храпит по ночам она сильно.

Тоже, что ли, её кому-то замуж отдать? Или новую квартиру себе начинать искать? Так ведь она за мной увяжется.

— Муля, не спи, замёрзнешь! — хохотнул Володя и окатил меня из ведра ледяной водой.

От неожиданности я заорал, и тут же на меня набросился Митрич с двумя вениками и принялся свирепо хлестать.

Час спустя мы сидели перед избушкой, во дворе, и ели шашлыки.

— Ммммм… — мурлыкал Йоже Гале, вгрызаясь в ароматные мясные ломтики, перемежеванные кольцами лука.

— Вкусно, — одобрил Козляткин, повернулся ко мне и салютнул шапуром, — молодец, Муля, хорошо придумал.

Я улыбнулся и кивнул. Благодарит он меня. А сколько боёв мне пришлось перед ним выдержать, чтобы отстоять эту программу именно в таком вот формате.

Зато и результат есть.

Я оглядел довольные, умиротворённые лица присутствующих.

Толстогубый негр впился в шашлык и крепкими белыми зубами рвал мясо крупными кусками, прямо из шампура, и заглатывал их, не жуя.

— Мне кажется, он каннибал, — тихо пробормотал Володя, — ты гляди, как грызёт мясо.

— Его дед лично съел Кука, — также тихо ответил ему Козляткин, — что ему какой-то шашлык?

— Так Кука же вроде в Новой Зеландии съели? — удивился Митрич.

— В Австралии, — поправил его Володя, — это Сидор Петрович шутит так.

— Спать ты будешь с ними в одной комнате, — хмыкнул Козляткин, — посмотрим завтра, кто тут шутит, а кто нет…

Здесь следует сказать, что спать нам предстояло по трое в каждой комнате — у Митрича места маловато, особо не разгуляешься.

— Я хочу сказать тост, — поднялся со своего чурбачка Франце Штиглиц, — давайте выпьем за хорошие фильмы. Сейчас очень трудно снимать хорошие фильмы.

Все загомонили, опрокинули стаканы.

— Да уж, хорошие фильмы всё труднее снимать, — неожиданно поддержал его Большаков, — приходится или на военную тематику, или мелкосюжетные.

— И хороших артистов нет, — поддержал его Франце Штиглиц.

— Я могу вам порекомендовать лучшую артистку всех времён и народов, — моментально влез я.

— Кто она? — моментально сделал стойку Франце Штиглиц.

— Кто она? — нахмурился Большаков и спросил грозным голосом, — почему я ничего не знаю?

Козляткин аж вжал голову в плечи и посмотрел на меня квадратными глазами.

Ситуацию нужно было разруливать и то срочно.

Я кивнул Митричу и тот торопливо принялся наполнять стаканы водкой.

— Я говорю об актрисе всех времён и народов, — начал пиар-акцию я, — она, когда играет, то полностью преображается и вживается в роль. И зрители, кроме неё, других артистов больше не видят. Такой мощный талант.

— Как зовут? — спросил Большаков. Он выпил и теперь закусывал. От этого его настроение улучшилось опять.

— Фаина Георгиевна Раневская, — сказал я.

— Еврейка? — нахмурился опять Большаков.

— Это псевдоним, — дипломатично ответил я.

— Так, когда её можно увидеть? — продолжал выяснять Франце Штиглиц. — Я как раз собираюсь снимать новый фильм. Государство финансировало. И ищу подходящих артистов на роли. Роль главной героини у меня ещё свободна.

— У нас и своих фильмов вполне хватает, — торопливо возразил Большаков.

А Иван Иванов даже бросил шашлык доедать, вперился в нас взглядом и жадно слушал.

— Можно же сделать совместный югославско-советский фильм. И режиссёром будет товарищ Штиглиц. — предложил я, — а финансирование можно разделить между двумя странами.

— Интересная идея! — чуть не захлопал в ладоши Штиглиц, — и ведь как хорошо придумали! Когда вы познакомите меня с мадам Раневской?

— Да по возвращения и познакомлю, сразу. — я оглянулся на Большакова и Козляткиа и добавил, — если руководство, конечно же, не будет против.

— Раневская, — задумчиво повторил Большаков, — так вот почему на тебя Завадский жаловался.

— Завадский держит её на вторых ролях. А если роль получается удачной, он сразу отбирает её и отдаёт Марецкой.

— Да, бабы всегда умели из нас верёвки вить, — хохотнул Большаков и схватил новый шампур с шашлыком.

Его настроение явно опять улучшилось. Гроза миновала.

Я посигналил глазами Митричу, мол, наливай.

Тот моментально разлил водку по стаканам.

— У меня есть тост, — решил ковать железо пока горячо я, — давайте выпьем за будущий совместный югославско-советский фильм с Раневской в главной роли. Который посрамит капиталистов и покажет им, как надо снимать настоящее кино!

— Ох, ты и жук, Муля, — хмыкнул Большаков, но, однако, выпил.

Даже негры выпили. И вдруг тот, что постарше, толстогубый, истошно запел что-то на своём гортанном наречии, периодически отфыркиваясь, далеко высовывая язык и выпучивая глаза.