Муля, не нервируй… Книга 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 36

— Муля! — возмущённый окрик Дуси вывел меня из задумчивости, — ты что, совсем меня не слушал⁈

Она до того рассердилась, что на миг аж онемела от возмущения.

Пойманный на горячем я, не знал даже, что и сказать.

Думаю, что скандал получился бы знатный, но тут в дверь постучали.

— Открыто! — обрадовался я.

В комнату заглянул Пуговкин:

— Муля! — воскликнул он (мы перешли с ним на «ты»), — я решил забежать на минутку сегодня. Вдруг чем помочь надо.

Он перевёл взгляд на багровую от эмоций Дусю и растянул улыбку до ушей:

— Здрасти, дамочка!

Дуся фыркнула. Смерила его негодующим взглядом и опять завела старую песню:

— А рыбу я тут ещё свежую положила. Муля, ну, послушай меня! Я её крупно посолила. Но всё равно надо будет тоже в ведро с холодной водой положить. Запомнил?

— Не волнуйтесь, — влез в разговор Пуговкин, — сделаем всё в лучшем виде.

Он аккуратно раскрыл чистую тряпочку, в которую Дуся замотала рыбу и посмотрел:

— О! Толстолобик. Мы приедем, и я сразу же переложу всю рыбу листьями крапивы и поставлю в холодное место. А есть ещё чистые тряпицы? Чтобы в свежее замотать. А то вдруг там холодного места не будет. Тряпицу я в уксусе смочить предлагаю. Не обильно, а только немножко. Как говорится, сбрызнуть. А то вдруг жара. В машине точно жара будет.

Дуся, при этих словах, прямо расцвела. Словно родственную душу встретила. Буквально через полминуты они уже ворковали над куском сала, как лучшие друзья и соратники.

Я порадовался, что решил тогда взять Пуговкина с нами. И не прогадал. Сразу видно, что его деревенское детство, крестьянская жилка и жизненная смекалка гарантировали, что мясо не стухнет, рыба будет вовремя поставлена в холодное и что всё будет свежее и горячее.

Красота же!

Но вот не зря говорят, что не надо заранее радоваться, да ещё и перел важным событием.

В дверь опять постучали. Точнее обозначили стук. И тотчас же дверь распахнулась и в комнату впорхнула Надежда Петровна, личной персоной.

При виде того бедлама, что творился сейчас в моём жилище, она на миг замерла, но потом отмахнулась от всего этого, как от несущественного, и сходу, взахлёб, начала:

— Муля! Валентина в восторге! Она больше часа рассказывала Анне Васильевне о твоей лекции! Осипова мне позвонила и восторгалась, какой ты умный! А я ей говорю…

Я вздохнул — это надолго. И времени совсем нет, мне ещё нужно до конца план продумать. Потому что какое-нибудь мелкое происшествие может разрушить всю стратегию. А тут Мулина мамашка со своими восторгами о Валентине.

Но пока я размышлял, как бы аккуратно выпроводить Надежду Васильевну, чтобы она не обиделась, как в дверь опять постучали.

Да что же это такое! Я еле сдержался, чтобы не выругаться.

— Открыто! — крикнул я ровным неистерическим тоном.

Надежда Петровна, прерванная на полуслове, с досадой поморщилась. А Дуся и Миша даже не оторвались от своих дел: они занимались тем, что перекладывали сумки с продуктами. При этом Дуся давала расширенные подробные указания, а Миша внимательно все запоминал (и даже повторял некоторые моменты, что очень льстило Дусе).

Дверь опять распахнулась и на пороге возникла Пожидаева, собственной персоной.

— Бубнов! — не здороваясь ни со мной, ни с остальными, заявила она, — где ключ от пятой комнаты?

— Во-первых, здравствуйте, — сказал я, — во-вторых, я не знаю, где ключ.

Лицо у Пожидаевой вытянулось, а я торопливо добавил, чтобы предупредить скандал:

— Думаю, что нужно или в ЖЭКе спрашивать, или Ложкиной в Костромскую область писать.

— А что, нельзя было ключи у них забрать? — возмутилась она, исподлобья глядя на меня.

— А мне до этого какое дело? — развёл руками я.

Пожидаева надулась от возмущения, но не нашла, что ответить.

В комнату вошел какой-то мужичок, высокий и сутулый, как знак вопроса. Ни с кем не здороваясь, он сказал Пожидаевой:

— Я предлагаю дверь ломать.

— Нет, дверь ломать мы не будем! — покачала головой она, — это казённое имущество. Кто потом ремонт делать будет? В ЖЭКе должны быть запасные ключи. Давайте сейчас туда сходим, заодно и акт подпишем.

— Хорошо, — кивнул мужик и, не глядя ни на кого из нас, крикнул куда-то в коридор, — Вася, давай заноси сумки пока сюда. Мы сейчас в ЖЭК сходим. Они пусть тут постоят.

У меня аж глаза на лоб полезли.

— Ты кто такой? — спросил я мужика недобрый голосом.

— Желтков, Степан Иванович, — представился он и сразу спросил, — а ты кто такой.

— А я хозяин этой комнаты, куда ты свои сумки вносить решил, — с намёком сказал я.

Но мужик не внял:

— А! Вот и хорошо! — обрадованно сказал он, — значит, соседями будем. Слушай, а у тебя стамеска есть?

И тут в комнату, тужась от тяжести, начал спиной вперёд заходить какой-то мужик. Он тащил огромнейший баул. Ко мне в комнату.

— Эй, мужик, — крикнул я, — не надо мне это тащить.

— Слушай, чего ты крысишься? — возмутился Желтков, — тебе жалко, что ли?

И меня это…:

— Так! — рыкнул я, — быстро все вымелись из моей комнаты! Я кому сказал!

На меня уставились ошарашенно.

Пожидаева первая пришла в себя, и бочком, бочком, осторожно вышла в коридор. Неизвестный мне Вася, чью спину и пятую точку мне довелось лицезреть, вернулся на исходную позицию.

А вот Желтков не внял.

— А что это за праздник у вас, товарищи⁈ — хохотнул он и схватил с тарелки нарезанный рыбный балык (Дуся сразу всё порезала, справедливо рассудив, что там, на природе, я почиркаю кое-как. И сейчас они с Мишей раскладывали балык и другие деликатесы по тарелкам). — Мммм, вкусно. Хотя перца маловато.

Жуя, он деловито спросил:

— Где брал?

Я уже собирался ему врезать, но Надежда Петровна, очевидно, своей материнской интуицией поняла, что сейчас будет драка, которая в результате не сулит никому ничего хорошего. Поэтому она торопливо сказала:

— Товарищ Желтков, давайте обсудим это в другой раз. Мы сейчас заняты немного.

И чтобы скрасить резкие слова, улыбнулась.

Но Желтков был или слишком наглым, или слишком тупым. Потому что он смерил Надежду Петровну оценивающим взглядом сверху донизу, и плюхнулся на стул:

— Да я никуда не спешу. Могу подождать. Доделывайте свою работу и познакомимся, — и он ещё и подмигнул ей.

Надежда Петровна вспыхнула и растерянно посмотрела на меня.

Этого уж я стерпеть не смог, схватил Желткова за шиворот и потащил на выход.

— Эй! Ты что делаешь⁈ — возмущённо завопил Желтков, так, что даже Дуся с Мишей оторвались от увлекательного перебирания плошек и кастрюлек, и уставились на нас.

— Муля! Что ты делаешь⁈ — всплеснула руками Дуся.

— В комнате убираюсь, разве не видно, — проворчал я: Желтков был хоть и худым, но довольно тяжелым, так что, пока дотащил его до порога и вытолкнул в коридор, изрядно запыхался.

— Я буду жаловаться! — заверещал из коридора Желтков. Ему что-то вторила разгневанная Пожидаева.

— Мда, с соседями опять «повезло», — вздохнул я, поправил сбившуюся рубашку и развернулся к Надежде Петровне.

Видимо мой вид не предвещал ей ничего хорошего, потому что она торопливо сказала:

— Ладно, Муленька, я вижу, что ты занят. Вернёшься — мы обо всём обязательно поговорим.

Она невнимательно клюнула воздух у моей щеки и торопливо ретировалась.

Уже легче. Мы остались в комнате втроём.

Основная масса продуктов уже была упакована.

— Я поставила мясо и котлеты пока в холодильник, — волновалась Дуся, — Муля, не забудь утром переставить всё в сумки! Только не перепутай ничего!

Она всё охала и ахала. Так, что Пуговкин сказал:

— Да не беспокойтесь вы так, Евдокия Ивановна, я утром пораньше приду к Муле, и мы всё сложим правильно.

— А коробку не забудете?

— Коробку — в первую очередь! — клятвенно пообещал Пуговкин и для дополнительной аргументации даже ладони к сердцу прижал и умильно замотал головой.