Мальчик и облако (СИ) - Урусов Алексей - Страница 35

Крым.

Возложив цветы к вечному огню, цесаревич направился в сторону ветеранов, стоявших у ограждения.

– Товарищи, господа, с праздником! С Днём военно-морского флота!

Цесаревич улыбнулся и низко поклонился, приветствуя ветеранов. Вслед за ним поклон проделала и вся его делегация.

Из толпы раздались нестройные возгласы: – С праздником, Ваше императорское высочество!

Ответный поклон был не менее глубоким, и когда ветераны кланялись, их медали и ордена начали соударяться и от этого соударения медных и серебряных крестов и кругляшей над толпой поплыл «малиновый звон».

– Для меня честь видеть вас и засвидетельствовать своё преклонение перед вашими подвигами, мужеством и жертвами, на которые вы шли во имя Отечества, – продолжил цесаревич. – Разрешите мне и моим друзьям сфотографироваться с вами.

Толпа замерла. Раздались одобрительные возгласы, а потом негромкие хлопки, быстро превратившиеся в овацию. Для простолюдинов, хотя и отмеченных за подвиги орденами и медалями всегда было знаком особой гордости сфотографироваться с кем-то из знати или высшего командования. А здесь – будущий император просится сфотографироваться с ними и говорит, что это честь для него!

Цесаревич и его однокашники, отдыхающие в Крыму, встали в толпу ветеранов, фотографы, кружившие вокруг цесаревича, быстро сделали фото.

Цесаревич вновь повернулся к толпе: – Благодарю вас! Ещё раз с праздником! Извините, график напряжённый и вынужден откланяться!

Бурятия.

– Взвод, к бою!

Слышу команды: – Первое отделение – влево, второе – по центру, третье – вправо, позиции – занять!

Пробегаю вправо вместе с отделением, мы рассредотачиваемся веером, припадаю к земле и ещё несколько метров бегу вперёд. Падаю, бросаю вперёд рюкзак, раскрываю «крылья», вытягиваю и загоняю в землю подпорку для рюкзака, вытягиваю маскировочную сеть – она со щелчком раскрывается как зонтик, немного поправляю, набрасываю сверху на сеть пару пучков травы и ветки и забираюсь под неё.

Наше отделение начинает докладывать о готовности. Расчищаю сектор для стрельбы, снимаю автомат с предохранителя, отстёгиваю с разгрузки и кладу рядом две гранаты и запасной магазин и кричу: – Рядовой Первозванов к бою готов!

Замираю и жду следующую команду. Чем хороша армия – всё по команде! За тебя уже подумали, решили, какой вариант наилучший, довели в доступной форме, а тем, кто не понял в доступной – ещё в более доступной: короткими армейскими фразами, и твоя задача – сделать не так, как ты считаешь правильным, а в соответствии с поступившей командой. Или минимум – как положено.

Обучение на военных сборах завершалось чередой «комплексных учений». Целый батальон из трёх рот «ветеранов», готовившихся ехать в зону пограничного конфликта; рота «молодых», набранных для пополнения службы охраны Окиновых; и мы – «взвод дворянских недорослей»: отрабатывали взаимодействие в наступлении и обороне, штурмовые действия мелкими группами, разведку и отступление. Помимо этих подразделений, вместе с нами в учениях участвовало много «отдельных взводов»: снайперов, дроноводов, медиков, сапёров, миномётчиков.

И когда наше отделение разбивали на «штурмовые тройки», то к каждой тройке придавали двух операторов дронов, снайпера и сапёра. А часто ещё и санитара. Одной из задач командиров рот и взводов как раз и была способность определить необходимую комплектацию сил для решения поставленных задач. И главная фраза, которая каждый день звучала на полигоне: учитесь здесь – за «ленточкой» учёба даётся кровью…

В небе над Россией.

Громадный лайнер почти бесшумно летел в ночном небе и только яркие сполохи габаритных огней подсвечивали его крылья. Я один сидел в пустом самолёте. Точнее, один был в салоне – пилоты и бортпроводники находились в своём отсеке; лишь стюардессы, поинтересовавшись моими предпочтениями в еде и питье, изредка наведывались ко мне, что-то приносили и с приветливым поклоном ставили на специальный столик. Так низко мне ещё не кланялись; мне было совестно принимать такие поклоны от взрослых , и когда я сказал, что поклоны не нужны, так как я из простолюдинов, это эффекта не возымело: экипаж, по приказу князя Окинова, собирали, по сути, по тревоге для срочного рейса, и когда я поднялся в самолёт и следом за мной откатили трап и лайнер получил команду выруливать со стоянки на взлёт, а на прощание мне рукой махал Галсан Окинов, удивлению экипажа предела не было: всё это – ради двенадцатилетнего пацана с волосами пучком, одетого в потёртые камуфляж и берцы? Даже командир экипажа вышел из кабины, чтобы взглянуть на меня; поздоровался и вернулся на своё место – самолёт готовился к взлёту…

…Звонок князя Окинова застал меня на полевом выходе, даже переодеться возможности не было. Пока вертолёт доставил меня в аэропорт, уже вечерело, а ближайший рейс на Москву – только утром. Ждать было нельзя, и князь отправил в полёт наиболее готовый самолёт, так что из вертолёта, пробежав по лётному полю вместе с встречавшим меня Галсаном, я запрыгнул в лайнер и крылатая машина тут же бодро побежала по взлётной полосе.

Сидя в кресле, я листал сообщения от Евича, что переправил мне князь. И чем больше я вникал в ситуацию, тем понятнее становилась спешка – каждый час был важен. События развивались так. На Владимирскую область обрушился ливень. Собравшиеся на бардовский фестиваль несколько сотен человек, когда потоки воды с неба и ручьи по земле стали заливать их низину у реки, начали перетаскивать палатки и переходить сами вверх по склону, в молодой сосновый лес. Но за ливнем пришёл ураган, неширокой полосой прошумевший по сосняку и зацепивший своим краем и бардовский лагерь. Ураган ломал кроны сосен, их стволы или вообще выворачивал из песчаного грунта деревья и валил их на палатки и людей. Под дождём и шквалистым ветром трудно было рассмотреть, как ведут себя ближайшие деревья, раскачивавшиеся во все стороны, да и траектории падения крон и веток предсказать невозможно – натолкнувшись на препятствие, они летели в другую сторону или ломали соседние деревья.

Первыми на помощь бардам пришли рыбаки с ближайших баз, еще через полчаса примчались спасатели из Владимира. Узнав о происшествии, из деревень стали подтягиваться местные жители на тракторах и бульдозерах – по раскисшей дороге пробраться к лагерю на обычной технике было сложно. Отдыхавший на своей летней даче генерал-лейтенант авиации Алексей Михайлович Черёмухин, собрав свою охрану, тоже отправился в район стихийного бедствия. Во время разбора завалов и эвакуации раненых налетел ураган мощнее первого. На генерала упала сосна, ударив макушкой дерева. В результате, он пострадал больше всех. Просматриваю описания и фото: множественные ушибы, переломы, обломки ветки проникли в брюшную полость, задета печень, лёгкие и другие внутренние органы. Тяжёлое сотрясение мозга. Хорошо, что к этому времени в район чрезвычайного происшествия подтянулось больше десятка карет скорой помощи – профессиональные медики смогли оказать генералу квалифицированную первую помощь, ввели его в кому и подключили ИВЛ – искусственную вентиляцию лёгких. Как и всегда для самых сложных случаев, генерала доставили в военный госпиталь, к Евичу.

Мы летим вслед за заходящим солнцем, на земле – конец лета, многочисленные притоки Енисея петляют среди тайги, скоро должна появиться Обь. Но мне не до «картинки» за бортом. Прошу плед и укладываюсь спать – работы предстоит много, нужно отдохнуть.

Глава 17

Владимир. Госпиталь.

Встретивший меня в аэропорту Геннадий Алексеевич Перлов, сразу погнал машину в госпиталь, сообщив, что сестра Татьяна, зная о моём прилёте, заранее туда приехала. На крыльце госпиталя они меня и встречали вдвоём с Евичем. Пока мы быстро шагали по госпитальным коридорам, Юрий Васильевич сказал, что у Алексея Михайловича уже два раза останавливалось сердце. Бригада реаниматологов смогла его перезапустить, вроде пока не сбоит, но состояние крайне тяжёлое.