Вечная ложь (ЛП) - Рамсовер Джилл - Страница 48

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы порвать с этой жизнью? — спросила я. Мне не только было интересно узнать ее мнение, но и было интересно услышать эту часть истории моей матери. Это была ее сторона, о существовании которой я даже не подозревала.

— Не совсем. Это была просто жизнь; мне никогда не приходило в голову, что в этом есть что-то плохое.

— А как насчет опасностей?

— Я знаю, в это будет трудно поверить после того, что ты только что пережила, но опасностей в семье не больше, чем в вождении автомобиля в час пик. Иногда случается всякое. Это прискорбная часть жизни — никогда нельзя быть полностью свободным от риска.

— Да, но кажется, что было бы лучше свести этот риск к минимуму, если это вообще возможно.

Мамина голова склонилась набок, и она грустно улыбнулась мне. — Иногда риск — это единственный способ добраться до самых прекрасных сторон жизни. Твой отец стоил любого риска. Я не жалею ни об одном дне, проведенном с ним, даже когда он оставляет грязную посуду на столе.

Моя мама беспрестанно укоряла отца за то, что он должен убирать за собой, но это так и не прижилось. Может быть, это была какая-то странная игра между ними. Я понятия не имела, но это была та очаровательная часть их отношений, которая сделала их моими родителями. Это напоминание вызвало у меня улыбку, но она быстро исчезла с моего лица, когда я подумала о том, что мне нужно спросить дальше.

— А что с Марко? — Слова были лишь испуганным шепотом. Я не хотела причинять ей боль, но мне нужно было знать, как она примирилась с ролью отца в смерти моего брата.

Она физически отпрянула от этого напоминания. — Я думаю, что на родителях всегда лежит невыносимая доля вины, когда их ребенок умирает, независимо от причины. Мы с твоим отцом всегда будем сожалеть о том, что не уберегли Марко, но мы не можем взять на себя ответственность за действия монстров. Когда стреляют в школе, родители не могут винить себя за то, что их дети не обучались на дому. Пьяные водители и террористы, убийцы и насильники — плохие люди есть везде, в любой сфере жизни.

Я уставилась на маму, мои глаза искали ее и находили силу и сострадание, которые я всегда знала в ней. — Мне страшно, мама, — тихо призналась я.

— Я знаю, детка. Но мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты упустила возможность только потому, что боишься. Мы знаем, как ты любишь следовать по жизни, но иногда нужно выходить из зоны комфорта.

— Ты и папа? — Я сузила на нее глаза. — Это папа послал тебя сюда?

Она вздохнула и поерзала на своем сиденье. — Я бы все равно пришла проверить тебя, но Лука пришел поговорить с твоим отцом, и это убило двух зайцев одним выстрелом.

— Лука пришел поговорить с папой? Обо мне? — Я была ошеломлена. Лука был не из тех людей, которые трусят, но я также не могла представить, чтобы он подошел к моему отцу по поводу отношений со мной. Может быть, речь шла о деловых вопросах, и я была просто предвзята.

— Этот человек испытывает к тебе симпатию, дорогая. Ты должна дать ему шанс.

— Мама! Ты должна быть на моей стороне!

— Он симпатичный, — пожала она плечами. — Ты могла бы выбрать гораздо хуже.

Я покачала головой, борясь с тягой к улыбке. Мы закончили наш обед без дальнейших тяжелых разговоров. Когда пришло время ей уходить, мне было почти грустно видеть, как она уходит. Мы не были лучшими подругами, как в некоторых известных мне случаях между матерью и дочерью, но мне нравилось, как обстояли дела. Она была моей матерью, а не подругой. Я могла рассчитывать на то, что она скажет мне суровую правду и будет любить меня всем сердцем.

После обеда мне становилось все более скучно, и я поняла, что в понедельник пора возвращаться на работу. Быть женой, сидящей дома, получалось у моей мамы, но я не была уверена, что мне это по силам. Я любила свою работу и чувство выполненного долга, которое с ней связано. Мне было мучительно сидеть в своей квартире и смотреть, как город движется вперед без меня.

Я только что в третий раз вытерла столешницу, когда в дверь постучали. Я никого не ждала, что никогда не беспокоило меня раньше, но теперь неожиданный посетитель дал мне повод задуматься. Я тихо подошла к двери и заглянула в глазок.

Лука.

Напряжение в моей шее ослабло, а щеки потеплели в предвкушении разговора с ним. Я сказала себе, что не хочу его видеть, пока не решу, чего хочу, но искушение было слишком велико. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я видела его, и от осознания того, что он находится всего в нескольких шагах от меня, моя рука сама открыла замок.

Когда я открыла дверь, его прекрасный вид выбил воздух из моих легких. Он был красивее, чем я помнила, и магнетизм между нами был невероятно силен после нашей короткой разлуки. Он был одет небрежно, футболка и джинсы, но его волосы были аккуратно уложены, а лицо не поддавалось прочтению, отчего мой живот сжался от волнения.

— Привет, — мягко сказала я. — Входи. — Я отступила назад, освобождая для него место, не забыв закрыть за ним дверь.

Он не поприветствовал меня, не словами. Лука был человеком действия, и он позволил своему телу говорить. Подойдя вплотную, он впился глазами в мое лицо, ища, изучая, запоминая каждую деталь. В глазах этого человека я никогда не была так почитаема, как сейчас. Он обхватил ладонями обе стороны моего лица, и я уставилась в эти черные глаза, два водоворота, засасывающие меня все глубже в глубины его тьмы.

Он стал воздухом, которым я дышала, и только теперь, когда я снова была с ним, я почувствовала себя живой.

Мои губы покалывало от желания поцеловать его. Его руки пробежали по моей спине, притягивая меня ближе, пока я не оказалась прижатой к нему. Я чувствовала, как его член твердеет, упираясь в брюки, и наслаждалась осознанием того, что он так же зависим от меня, как и я от него.

Мои руки добрались до его ремня, повозились с пряжкой, прежде чем он взял себя в руки и быстро справился с этим. Я просунула руки под его рубашку, чтобы ощутить восхитительное тепло его твердого живота. Когда его брюки упали на пол, я опустила руки ниже и обхватила его твердый член. Тепло его живота было ничто по сравнению с обжигающим жаром его члена. Наши губы пожирали друг друга, пока каждый предмет одежды падал на пол.

Он на мгновение отстранился и осмотрел мои бинты и открытые раны, которые были достаточно мелкими, чтобы затянуться самостоятельно. Его лицо ожесточилось от обещания мести. Чувствуя себя неуютно под его взглядом, я сделала маневр руками, чтобы скрыть некоторые незакрытые раны, но он схватил мои руки и отдернул их.

— Не прикрывайся. Я хочу видеть тебя, всю тебя.

— Лука, там будут шрамы — я не буду выглядеть так, как раньше. — Мои глаза опустились, когда в них появилось беспокойство.

— Посмотри на меня, — приказал он, подождав, пока мои глаза встретятся с его. — Нет ничего, что сделал или мог бы сделать этот человек, что сделало бы тебя менее красивой для меня. Понимаешь? — Он сделал паузу, ожидая моего согласия. — Теперь, я знаю, тебе все еще больно, но мне нужно быть внутри тебя, чувствовать тебя, знать, что ты моя.

Его гортанное требование пробудило ноющую потребность в моей сердцевине, заставив мое дыхание стать шатким и поверхностным. — Я в порядке, ты не причинишь мне вреда.

Лука осторожно поднял меня на руки и провел нас к моей кровати, где он уложил меня, нависнув надо мной. Долгие минуты он поклонялся каждому сантиметру моего тела, целуя, посасывая, облизывая, пока я не застонала от желания. Не дожидаясь разрешения, Лука приблизил свой член к моему входу и одним длинным движением вошел в меня.

Мои глаза расширились от восхитительного давления — мое тело привыкало к его размеру, а его глаза смотрели на меня, пока его пальцы переплетались с моими.

Позволив мне заглянуть в его душу, Лука занялся со мной любовью. Он открыл меня, обнажив для себя, и внутри меня нарастало электрическое давление, грозившее разбить меня вдребезги.