Вечная ложь (ЛП) - Рамсовер Джилл - Страница 42

— Знаешь, — начал он, засунув руки в карманы и глядя в окно. — Ты всегда была моей любимицей — такая амбициозная и стремящаяся угодить. Когда ты была маленькой, ты щекотала мою бороду, твои маленькие пальчики были на моем подбородке.

— А ты называл меня негодницей и прогонял, заставляя меня смеяться, пока я не задыхалась.

— Ты помнишь, — сказал он с удивлением.

— Да, у нас было много хороших воспоминаний вместе. Помнишь, как ты водил меня и Софию на представление Рокетс? Оглядываясь назад, я думаю, что, возможно, это было немного для твоей собственной выгоды, — поддразнила я, вспоминая великолепных танцовщиц и их длинные, красивые ноги.

Он улыбнулся мне, но в его серых глазах была глубокая печаль. — Вот почему мне так больно. Так не должно было быть, но планы меняются, и иногда нам приходится идти на жертвы.

Прежде чем я успела спросить, о чем он говорит, Сэл достал из кармана носовой платок и прижал влажную ткань к моему лицу. Не в силах сдержать удивленный вздох, мои легкие наполнились тошнотворно-сладким запахом. Почти мгновенно мое зрение помутилось, а машущие руки не отвечали на мои беспорядочные команды. Даже паника, вызванная ужасом, не могла преодолеть оцепенения, вызванного химическим веществом, которым пропитана ткань. Все, что я могла делать, — это умолять в безмолвных глубинах сознания, погружаясь в бессознательное состояние.

Первое, что я заметила, проснувшись, — это резкий запах несвежих сигарет и пронизывающий холод металла у моей спины. Когда я попыталась растереть ноющую голову, то обнаружила, что мои руки прикованы кожаными наручниками к твердой поверхности подо мной. Эти наручники вызвали каскад воспоминаний, учащая пульс и наполняя организм адреналином.

Я попыталась открыть глаза, но яркий свет послал колющую боль глубоко в мой череп. Все, что я могла сделать, это прищуриться, мои веки быстро мигали, когда я пыталась рассмотреть окружающую обстановку. На мне все еще была моя одежда, что было облегчением, но это была единственная хорошая новость.

Насколько я могла судить, я была привязана к металлическому смотровому столу, а надо мной висели два ярких подвесных светильника, как в операционной. Последствия не были для меня очевидны. Из моей груди вырывалось неглубокое дыхание, когда я продолжала осматривать маленькую бетонную камеру.

Злой смех, низкий и злобный, раздался у меня за спиной.

— Прекрати, Рико, ты пугаешь ее.

Удивительно, как мозг может цепляться за надежду. Как только я услышала голос дяди Сэла, надежда вспыхнула во мне. Неважно, что именно он похитил меня. Он был членом семьи, и поэтому мой мозг настаивал, что он может помочь мне спастись.

— Но так забавно наблюдать, как она извивается и паникует, — сказал мужчина со злым смехом. В его словах чувствовался сильный итальянский акцент.

— Дядя Сэл? — хныкала я. — Пожалуйста, помоги мне. — Мой голос был хриплым и сиплым, что вызвало приступ кашля.

— Мне жаль, малышка Лесси, но я не могу этого сделать. Рико хочет отомстить за некоторые очень плохие вещи, которые сделал твой отец. Таковы наши правила — кровь за кровь. — Он замолчал на мгновение, затем медленно подошел к столу, пока я наконец не увидела его над собой. — Ты ведь не удивлена ничем из этого, не так ли? Я вижу, что ты знала больше, чем я думал. — Его голова наклонилась в сторону, скорее заинтригованная, чем обеспокоенная.

— Зачем ты это сделал?

Губы Сэла истончились, когда он задумался. — Рико, оставь нас, — приказал он другому мужчине.

Я еще не видела другого человека, но слышала щелчок открываемой и закрываемой двери. Это была тяжелая металлическая дверь, и мне стало интересно, куда на Земле они меня привезли и как незаметно вынесли из квартиры.

Дядя поднял руку и смахнул слезу, вытекшую из уголка моего глаза. — Если тебе придется умереть за это, будет справедливо, если ты узнаешь, почему. Твой отец в последние годы стал слабым, мягким и самодовольным. Он больше не в состоянии руководить семьей. К сожалению, в нашем мире не существует заявлений об отставке или мирного захвата власти. Есть только один способ отстранить дона от власти. Я пытался подставить твоего отца, попросить Комиссию убрать его от моего имени, но все пошло не по моим планам. Теперь, похоже, война может быть единственным способом занять его место. Твоя смерть разожжет и без того взрывоопасную напряженность между семьями. Это выгодно всем — Рико отомстит, а я получу свою войну.

— Всем, кроме меня. Пожалуйста, не делай этого, дядя Сэл. Пожалуйста, я умоляю тебя. — Я ненавидела, как дрожала моя челюсть, когда я умоляла его, но не настолько, чтобы пересилить мое отчаяние.

Он смотрел на меня с видом, похожим на раскаяние, но я знала лучше. Это чудовище, которое я называла семьей, было неспособно на такие человеческие чувства, как раскаяние или сочувствие. Прежде чем я успела проклясть его и выплеснуть оскорбления, он подошел к столу в той части комнаты, которую я раньше не заметила. Он взял рулон клейкой ленты и зубами оторвал кусок.

— Что ты делаешь? — пролепетала я.

— Боюсь, я не могу допустить, чтобы ты рассказывала все мои секреты. — Обеими руками он натянул ленту на мой рот и надавил, чтобы заклеить мне рот.

Я взвыла и закричала, сопротивляясь ленте и своим ограничениям, но это не помогло.

— Прости меня еще раз, милая Алессия. Надеюсь, ты понимаешь, ничего личного. — Если и были какие-то сомнения в том, что этот человек злой, они развеялись, когда он подмигнул, прежде чем покинуть комнату.

Моя грудь вздымалась и опадала от беспредельной ярости, пока Рико снова не появился в поле зрения, и мои задыхающиеся рыдания превратились в рыдания ужаса. Мужчина средних лет был таким худым, что его впалые щеки вдавились ниже костей. Его русые каштановые волосы разметались в стороны, достаточно длинные, чтобы сальные пряди закрывали глаза. Эти бледно-голубые глаза были худшим из всего — бездушные и пустые. Я чувствовала их грязное прикосновение, когда они рыскали по моему телу, жаждая крови.

— Когда кто-то обижает тебя, важно не только получить свой фунт плоти, но и проучить его. Эти грязные Лучиано должны усвоить, что никогда, никогда не следует связываться с Галло. Лука проделал отличную работу, приведя меня прямо к тебе. Я наблюдал за тобой несколько дней, но мне не разрешалось прикасаться к тебе, пока Сэл не сделал свое предложение. Теперь мы все исправим.

Его глаза светились развратом, и когда он поднял нож так, чтобы я могла его видеть, тепло разлилось подо мной, и я потеряла контроль над своим мочевым пузырем. Он понюхал воздух, затем рассмеялся над моим страхом, но смущение было самой далекой вещью в моей голове. Смирение не существовало, когда человек терял голову от ужаса.

Мои ноздри гневно раздувались, когда я пыталась втянуть кислород, в котором отчаянно нуждались мои легкие, чтобы не отставать от колотящегося сердца. Мой взгляд был прикован к маленькому ножу, который он сжимал в руке. Взяв подол моей рубашки, он прорезал ткань от пупка до горла, разрезав блузку пополам.

— Твоя кожа прекрасна, такой идеальный холст, — размышлял он про себя, проводя ножом по моей груди и животу без единой царапины. Когда он добрался до моих брюк, он расстегнул пуговицу и опустил молнию.

Я начала двигать бедрами и извиваться, страх овладел моим телом.

— Знаешь, этот нож очень острый. Я бы на твоем месте не хотел этого делать. Одно движение руки, и все это может очень быстро закончиться. — Его слова были произнесены с жутким спокойствием, которое охладило меня до глубины души.

Каждый мускул в моем теле сжался, застыв неподвижно — слишком страшно двигаться, слишком страшно расслабиться. Искаженная, мерзкая ухмылка расплылась по его лицу, когда он вернулся к своей работе.

Я молила Бога, чтобы именно в этот момент ко мне пришла помощь, чтобы Лука или мой отец ворвались в дверь и всадили пулю Рико между глаз. Я бы даже порадовалась, если бы дядя Сэл передумал и вернулся, чтобы спасти меня, но этого не случилось.