Понаехали - Демина Карина - Страница 29

Девицы, сами себя назначившие то ли фрейлинами, то ли около того, смолкли.

– Идем, – велела Стася, чувствуя себя по меньшей мере Юлием Цезарем на берегу Рубикона. – Гулять. В город.

– Гулять? – переспросила Баська.

– В город? – удивилась Маланька. И обе хором спросили:

– Зачем?

– Затем…

– Так ведь швеи тут. Если ткани нужны, то купцов можно кликнуть. Батюшка завсегда радый помочь и присоветовать. И пряники Антошка, пусть и ирод знатный, а хорошие печет. Не хуже ярмарочных. И ярмароки еще нету…

– Не важно, – порой на Стасю находило этакое вот… нелогично упрямое. Пряники не хуже? Может, и так. Но в Стасю эти пряники больше не лезут.

И жизнь нынешняя сонно-бездельная.

Ей… ей интересно, в конце-то концов! Она уже вторую неделю в Китеже, а города, считай, и не видела.

Девицы переглянулись.

И плечами пожали.

– Лилечку навестим, – решилась Стася, уцепившись за это, почти благовидный предлог. – И вообще…

…город жил.

Своею жизнью, в которой Стасе не то, чтобы не было места. Скорее уж чувствовала она себя на редкость неуютно. Появилось даже желание немедля вернуться, придумав подходящий повод. Скажем, солнце ныне чересчур уж яркое.

Звезды в не том рисунке сошлись.

Или еще какая напасть приключилась.

Но она задрала голову повыше, аж шея заныла, и заставила себя идти. Вперед. Гордо. Не то, чтобы вовсе по сторонам не глядя, скорее уж делая это исподтишка.

Город…

Город был. И наверное, красивый, вот только расчерченный стенами, за которыми красота и пряталась. Стасе же остались мощеные улочки да эти самые стены, над которыми возвышались кудрявые макушки дерев. От стен и дерев падала тень, но не сказать, чтобы густая.

– Белая слобода, – важно пояснила Баська, оглядевшись, – туточки бояре живут. Вы бы князя попросили, госпожа ведьма, он бы вас провел.

– И провел бы, и завел бы… – пробурчала Маланька, и Стася с ней всецело согласилась.

Холоп, которого вооружили палкою, ничего не сказал. Он шел с видом мрачным и торжественным, и время от времени шевелил бровями, отчего вид становился еще и слегка придурковатым. Но, кажется, тут было так положено.

Белая Слобода закончилась не сказать, чтобы вдруг, просто заборы стали теснее, а зелени поубавилось, да и тени дворцов, что виделись где-то там, за этой зеленью, развеялись, сменившись домами попроще.

Дорога же сузилась.

– Поберегись! – донеслось впереди, и Стася, на всякий случай подхватив Беса на руки, прижалась к стене, пропуская дюжину всадников, что летели куда-то, коней подгоняя. И подумалось, что на местных улочках тротуары проектом предусмотрены не были.

– Ишь ты…

– Царевы люди, – сказала Маланька, заслонившись рукавом от пыли. – Небось, спешат…

– Могли б не так спешить, – Баська чихнула. – Так куда пойдем?

– Куда-нибудь…

Запоздало подумалось, что Стася понятия не имеет, где искать Козелковичей, как не знает, обрадуются ли они её визиту или наоборот. Одно ведь дело там, в провинции, и совсем другое – Китеж.

Столица, она всегда столица.

– Тогда, может, на ярмароку?

– Ты ж говорила, что нет её.

– Так большой-то нет, – Баська все-таки чихнула. – А малая она завсегда идеть… там, может, скоморохи будут…

…были.

И скоморохи, которые устроили представление прямо тут, на пятачке вытоптанной до каменной твердости земли. И медведь, что ходил на задних лапах, пугая баб и детишек. Бабы охали и ахали, когда медведь отвешивал поясные поклоны, детишки хохотали.

Были лоточники с лотками. И степенные умудренные жизнью торговцы, которые никого-то не зазывали, не хватали за руки, но спокойно подремывали у дверей своих лавок.

Были запахи.

И суета.

И… Стася с преогромной радостью в эту вот суету окунулась. Пусть танцевать с медведем она не решилась – мало ли, дрессированный он или замороченный, а все одно зверь, – но в миску монетку бросила. И хлопала от души.

Бес вот фыркнул и отвернулся. Подобное представление он полагал недостойным, вот кот в жизни не стал бы плясать на потеху толпе.

А Стася смеялась.

Ела пряники, и вправду далеко не столь хорошие, как у Антошки, но все одно сладкие неимоверно. И запивала их ледяною ключевой водой, которую носили мальчишки в огромных глиняных кувшинах.

Она заглядывала во все лавки, порой перебрасываясь с хозяевами парой слов.

Иногда – покупая, но тут уж в дело вступала Баська, которой вот эта вот Стасина манера сразу-то платить, не торгуясь, была непонятна. И уж Баська-то торговалась самозабвенно, явно получая с того удовольствие.

Ярмарка местная, пусть и прозванная малой, растянулась вдоль Кузнецовской слободы, в которой когда-то стояли кузни, но после, повелением государя-батюшки, были они вынесены за город, как и мастерские кожевенников, и иные, мешающие благости Китежа. Мастерские вынесли, а вот название осталось.

И ярмарка.

Она выбралась до берега Ильмень-озера и протянулась дальше, туда, где то ли заканчивалась, то ли наоборот начиналась пристань. И Стася, устроившись на берегу, на каком-то камне, устав от долгой прогулки, просто смотрела на воду.

На корабли.

На…

– Глянь, бабы… – этот голос разрушил тихое очарование вечера. – Слышь… бабы… гы.

– Шел бы ты, мил человек, – отозвалась Баська, которая сидела рядышком и думала о чем-то своем, наверняка важном и может даже судьбоносном.

Мил человек, вовсе не выглядевший милым, заржал.

– Бабы…

Он выглядел… пожалуй, именно так должны выглядеть сказочные разбойники. Огромный, выше не только Стаси – относительно собственного роста она заблуждений не испытывала – но и всех, кого Стася когда бы то ни было видела – и страшный.

Бугрились мышцами плечи, и драный кафтан, натянутый с явным трудом, ибо ткань растянулась, трещал, готовый при малейшем движении расползтись по шву. Круглая какая-то мятая голова, украшенная множеством шрамов, возлежала на этих вот плечах. Руки опускались едва ли не до колен, если не ниже. И сам-то человек гляделся уродливо. Особенно уродливым было то, что кончик носа у него отсутствовал, как и одно ухо. Второе же, мятое, распухшее, приклеилось к голове.

На лбу виднелся странный рубец.

– Тать клейменный, – охнула Маланька.

– Ба-а-бы…

– Идем, – Стася вдруг явственно осознала, что тот самый холоп, с дубинкою, этому вот не помеха. И сам холоп тоже осознал, если попятился, осторожненько так, не спуская с клейменного взгляду. – Бася…

– Куда это вы, девицы-красавицы, да собрались? – поинтересовался другой человек, выступая из-за огромного своего подельника.

Этот был поменьше.

И не столь страшен. Скорее даже привлекателен, о чем несомненно догадывался и эту привлекательность норовил подчеркнуть всячески.

Бархатный камзол голубого цвета удивительным образом сочетался с пурпурными, в золотую полоску, штанами. Из камзола выглядывала зеленая рубаха. А на светлых волосах человека виднелся лиловый берет. С пером.

– Домой, – спокойно ответила Стася, уже понимая, что так просто уйти им не позволят.

– Домой… а зачем вам домой? – человек положил руки на пояс, на котором виднелась пара огромных, в местной удивительной манере, пистолей.

– У нас там котики некормленные, – сказала Баська, на пистоли глядя.

И на… этого вот?

Он, конечно, смазливый, но не до такой же степени. А Баська взглядом прилипла. Уставилась и смотрит, смотрит… и Маланька тоже.

– А может, обождут котики? – мягко поинтересовался новый знакомый, который, чем дальше, тем меньше Стасе нравился.

И до того ласково голос его прозвучал, что Стася тоже кивнула: обождут. Котиков и так есть кому накормить. Правда, стоило подумать и тотчас внутри что-то вспыхнуло, да так, что едва не опалило. И стало стыдно за собственные мысли.

Тихо грозно заурчал Бес, и Стася схватила его за шкирку, заставив замолчать.

– Может, ко мне заглянем? На минуточку… – он приближался, и шел как-то так, плавно, текуче, что хотелось смотреть, любоваться каждым движением. – Чай, у меня найдется, чем таких красавиц приветить… вы ж гостинцы любите…