Дионисов. За власть и богатство! – IV (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 1

Дионисов. За власть и богатство! — IV

Глава 86

Ровно в полдень

Молот часов на площади совершил свой последний удар, и Замойский тут же дернул цепь на себя.

Пистолет едва не выдернуло у меня из руки, а Замойский, навскидку прицелившись, тут же пальнул в меня этой жуткой штукой!

С облаком пламени и треском вращающихся ножей дозвуковая пуля-мясорубка вылетела из ствола в мою сторону. Я видел её полет! Замойский дернул меня за цепь навстречу пуле, а я отклонившись, вскинул свою половину цепи в воздух и она с лязгом намоталась на жуткую как вентилятор пулю, сбив ее в полете.

И дернув меня за запястье так, что я невольно спустил курок и грохнул мой выстрел.

Моя пуля унеслась в сторону Замойского, вскинувшего перед собой руки, и эта невероятная хрень снесла ему левую кисть по предплечье, разрубив белый рукав его пиджака на три равных куска, да ещё и одно из лезвий вонзилось в череп!

Да твою же мать! Я бросил пистолет и кинулся к падающему Замойскому.

— А-а-а! — прокричал он, выставляя изрубленую культю. — Нет!

Чертов придурок! Я же не собирался стрелять в него на глазах княжны! Я хотел сбить ему прицел и просто морду набить!

Серый костюм Замойского мгновенно пропитался кровью, стал красным как моя шинель.

Это была какая-то невероятная жесть, кровь, само собой, лилась фонтаном, но я тут же перетянул обрубок руки петлей из всё той же цепи, и кровь унялась. А вот что делать с изрубленным в клочья предплечьем — было уже не ясно. Не уверен, что целебный эликсир тут поможет. Но элексир у меня был. Княжна невероятно вытаращив глаза смотрела на меня, на то как мой противник заливает меня кровью, и с этим нужно было что-то быстро делать, иначе она от меня просто в ужасе убежит, если я попробую приблизиться к ней после такого.

Я достал из перевязи последний мой исцеляющий эликсир, сщелкнул ногтем приклеенную крышку и опрокинул содержимое в рот. Хорошо пошло. Хуже будет потом. Но это потом. А пока призванный элементаль сворачивал кровь в перерезанных венах и артериях, лечил травму головы, стабилизировал давление, поддерживал биение его сердца…

А там подскочил камердинер Замойских, вынимая из сумки бинты, лангету, даже жгут. Я сбросил цепь с культи, и мы пережали её уже жгутом, так практичнее будет.

— Ох, барин! — причитал Прохор перематывая культю Замойского бинтом. — Ну зачем же! Что-ж вы сделали то с собой! Ну, зачем так? Совсем себя не бережете! А я же вас предупреждал… Это же не человек, а проклятие нечеловеческое! Хитростью его нужно было брать, умом! Подослали бы кого, уж нашли бы желающих, а вы? А вы, честь по чести, один на один! Ну зачем? Зря! Зря… Что? Смотрите на меня! Дышите!

Я как-то даже и не нашелся, что можно было бы на такое ответить, на такую внезапную преданную искренность, исполняемую в моем же присутствии. Не морду же ему бить?

А потом я услышал:

— Александр Платонович, что вы себе позволяете⁈

Я оторвался от раненого, оглянулся.

Ого. Я для неё уже не Саша. Княжна, однозначно, была в ярости. Похоже, я-таки нарвался на высочайшее неудовольствие.

— Я оказываю первую помощь, — бросил я через плечо.

— Сначала вы его калечите, а теперь спасаете? — в ярости прошипела княжна.

И куда делась та милая бальная девушка, что так нравилась мне?

Ну, блин, с другой стороны — права. Калечу и спасаю? Как бы да!

— Степан Иванович! — воскликнула княжна озираясь на месте. — Степан Иванович! Где вы?

— Я тут, Ваше Сиятельство, — отозвался старый граф, приближаясь к нам в окружении своих слуг.

Ага, это сам граф Номоконов спустился к нам со своего балкона.

— Здесь же есть госпиталь? — с ходу озадачила графа княжна.

— Ну-у… это, скорее, фельдшерский пункт, а не госпиталь, сами знаете.

— Распорядитесь доставить раненого в госпиталь, немедленно! — припечатала дочка своего августейшего папы. Н-да, тут попробуй не послушайся.

Блин. Либо это с её стороны крутейшая игра на публику и одновременная попытка угодить тем самым «старым родам», из которых был Замойский. Либо она действительно так искренне рассочуствовалась крайне артистично обливавшемуся кровью Замойскому, и у меня начинаются невероятные проблемы. Дочка папе в уши накапает так, что потом не отбояришься.

— Степан Иванович! — воскликнула княжна указав на меня пальцем. — А его накажите! Немедленно! Так нельзя обращаться с пожилыми людьми! Недопустимо!

— Обязательно, — практически искренне пообещал граф. — Накажем по всей строгости. Да, я лично и накажу, по-отечески, вы уж не сомневайтесь.

Ага. Лишит меня мороженого на завтрак. По-отечески. Ладно, понятное дело, граф меня выгораживает.

А тут и санитарная пролетка пожаловала, набежали санитары, и я смог наконец опустить культю Замойского из которой все еще сочилась кровь.

Замойский нашел в себе силы прошипеть, прежде чем сознание погасло, и его принялись уносить:

— Ничего ещё не кончено…

— Уймитесь вы уже, — раздраженно бросил я ему вслед. — Руки вы уже лишились. В следующий раз я вас спасать не стану.

Прохор собрал все эти дуэльные причиндалы и вместе с ящиком закинул в пролетку, в которую погрузили его хозяина и они уехали.

Старик граф приблизился к нам, взглянул на оставшуюся после Замойского лужу крови, вздохнул и негромко произнес:

— Ты хоть виноватый вид сделай, Саша, я же тебя наказывать сейчас буду. А ты лыбишься, как вурдалак. В крови весь. Княжну напугал. Ничего, ты о ней не беспокойся, перебесится — успокоится. И я все силы приложу. Но сейчас я тебя наказать должен…

— Так, — громко заключил граф, чтобы княжне было хорошо слышно, осмотрев кровавые брызги. — Приберитесь тут. Как кровопролитиями заниматся, так все умельцы, а вот прибрать за собой — каждого упрашивать приходится.

— Мы приберем, — заверил я старика, вытирая руки от крови над ведром с водой, поднесеным графскими слугами откуда-то из кафе.

Ангелина за спиной княжны только что не ржёт в голос, а вот у тётки на лице ничего не прочитать. Непроницаемая мина настоящего царедворца.

Ну, а чего. Приму наказание с достоинством. Вымою руки в ведре с водой и хватит с вас, Ваше Сиятельство. Вон, два лба-оруженосца есть, тряпки, ведра и вода тоже. Слуги графские еще принесут.

— Вперёд, парни, заметайте следы незаконного действа. Чтоб через пятнадцать минут всё было — как было!

Через четверть часа княжна убедившись, что оруженосцы мои сделали своё дело, вздернула нос удалилась и увела за собой всех женщин. Ангелина уходя мне, подмигнула, мол без паники, всё под контролем. Ну, ладно, если так.

Толпа собравшаяся на площади, тоже уже расходилась по своим делам, раз уж все интересное уже кончилось.

— Идите, — махнул я рукой своим оруженосцам. — Охраняйте княжну. Ничего со мной не сделается уже. Хуже не будет. Всё, что могло случится — уже случилось.

Недоверчиво оглядываясь, оруженосцы оттёрли руки от воды с кровью и побрели вслед за княжной. Графские слуги собрали за ними поломойный инструмент и унесли. Брусчатка уже подсохла на солнце, как ничего тут и не было.

Я тяжело вздохнул, оставшись наконец в одиночестве. Ну, что за день…

— Ну, Саша, — услышал я вдруг рядом с собой. — Ну, ты даешь. Да ты просто монстр какой-то.

Не. Видать, не судьба.

Я резко, на пятках обернулся.

Рядом стоял тот самый загадочный мужик, что приходил и стучался в мои двери в Югопольске, за десять минут до того как ее взяли штурмом гвардейцы Сухого Закона. Блин. Нашел меня все-таки. Тайна моего пребывания для окружающих если и существовала, рассыпалась окончательно, это очевидно уже даже для меня.

— Кого я вижу, — процедил я, бросив в его сторону косой взгляд. — Какими судьбами? Что нужно?

— Да всё того же, — усмехнулся мужик. — Мы же так и не договорили. А я уже устал за тобой гонятся, тебя же просто не догнать. То ты там, то уже здесь. Там мечом рубишь, здесь стреляешь. Очень активную жизнь ты Саша, ведёшь, не угонишься за тобой…