Первый из рода: Страж империи (СИ) - Крыс Виктор - Страница 26

— Положи свою ношу в середине зала и сними эту тряпку со своих глаз, — не оборачиваясь, проговорил император, и я выполнил его просьбу.

— Да-а-а-а, — протянул император, вставая с пола и отступая от камина на два шага. — Не вовремя ты со своей ношей, но когда именно это вовремя наступит, не знает никто, даже я.

Я молча взирал на одетого в идеальное золотое кимоно императора, на его чалму потрепанную от времени, на его руки, на которых были десятки браслетов и серебряных колец с рубинами и начертанными на них символами. На его бороду, в которой заметно прибавилось седины всего лишь за сутки. Я смотрел на все, что угодно, но только не в глаза Императора и на то, что он держал в левой руке. Обгоревшую, безглазую, но все еще живую голову его сына.

Я молча склонил голову и мой позвоночник захрустел, сгибаясь в поклоне, но меня остановили.

— Не надо, — устало проговорил император и подошел к Арии, что лежала на каменном полу, не в силах сесть.

Император наклонился и заглянул под шелк, Ария смотрела на императора, хоть я и не видел, но это читалось по глазам императора.

— Неплохо, — усмехнулся император. — Красивая, умная, властная… Была, и такой уже не станет.

— Ваше вели… — донесся слабый голос Арии,

— Молчи, — приказал Император Арии. А затем спросил у меня. — Кормил?

— Нельзя, — тихо ответил я. — Поил своей кровью, иного желудок не выдерживает, она лишь скудно пила в течение многих дней в рабстве.

— Без еды можно долго протянуть, а вот без воды, — усмехнулся Император. — Да, сынок? Может пора закончить с твоим глупым бессмертием?

Я видел, как обугленная голова задвигала губами, беззвучно отвечая отцу лишь на им двоим известном языке.

— Приготовить мою комнату для омовений, — проговорил в пустоту император и указал на сверток шелка. — Омыть это, одеть и вернуть сюда.

В зал вошли женщины в черных одеждах и аккуратно подняли сверток шелка. Когда они поднимали тело, из свертка вывалилась худая, словно кость, рука, когда сверток проносили мимо меня, рука схватилась за рукоять моего ножа.

— Дай, — слабо проговорила рабыня, которая должна была питаться долгое время лишь… Не-ет, я не буду даже думать об этом, не просто так она отказывалась от еды. Тем временем голос из свертка продолжал требовать от меня. — Нужно, дай.

Я отдал нож одной из женщин, и она положила нож внутрь свертка, засунув туда и руку, и они удалились из комнаты.

— Холодно, — проговорил император и указал на место у камина.

Мы сели и молча смотрели на огонь.

— Омовение ей поможет. Но что она сделает с твоим ножом? — решил заговорить первым император.

— Не знаю, больно падать в пропасть с вершины самой высокой горы.

— Запрет на самоубийство есть?

— Нет.

— Понятно. Как же мне лучше убить сына? Как думаешь?

— Разбить голову и пожарить на сковородке, до углей, до праха.

— Но можно и не разбивать, это продлит мучения, ведь так?

— Можно, но придется слишком долго жарить в собственном соку.

— Сейчас принесут сковороду, жарить будешь ты, пока я занимаюсь твоим… Как бы это назвать, созданием. М-да, не хочу его убивать сам, ведь все-таки я его отец.

— Понимаю, — выдохнул я. — Вам какой прожарки?

— Ну, сперва жги одну сторону до корки, а я почитаю по губам, что сын захочет мне рассказать. Но всю остальную голову на медленном огне, с маслом. — усмехнулся император. — С дорогим заморским маслом, которое он так любил. Как-никак он же все-таки принц.

Стихией огня я успокоил пламя в камине, мне принесли сковородку и я налил в нее немного масла.

— Масло не жалей, и вина добавь, — проговорил император, а в этот момент в зал вошла Ария, своими ногами. В черном костюме, как у Исау, с моим ножом за поясом и обритой им же головой. Я видел ее стихией земли и кровавым оком, не поворачиваясь. — Он его тоже любил…

— Ваше величество, — склонившись, проговорила Ария. — Я благодарна за…

— Зачем вы говорите это мне? — приблизился к рабыне император. — Вы должны говорить это ему…

— Мне нечего ему сказать, — твердо ответила Ария. — Совсем, ваше величество.

Я не стал оборачиваться, чтобы увидеть ухмылку на лице императора, я был занят. Я укладывал на сковороду голову принца.

— Нечего? Вы забрали его деньги, забрали один из его ножей, чтобы совершить ритуальное обривание, он потратил на вас свое желание, что я даровал ему, и вам нечего ему сказать?

— Нечего. Я хочу получить второй нож в дар. Он получил их в дар, когда я была его Хозяйкой, когда он был моим рабом, а все, что есть у раба, принадлежит и хозяину. С ними он стал свободным, — тихо проговорила рабыня. — Теперь он мой хозяин, круг замкнулся и…

— Вот, — перебил я рабыню, доставая нож и протягивая его вверх, продолжая сидеть у камина и уже держал над огнем сковороду. И потому я не мог развернуться, да и не хотел я увидеть Арию. — Если сможет взять за лезвие рукой, пусть берет мои ножи себе в дар.

Император взял нож аккуратно, за рукоять, и все равно чуть не выронил. Упади нож и император тогда бы точно лишился ноги, но нож передумал его ранить, и я видел стихией земли, как Император протянул рабыне мой нож. Я видел, как она взялась за лезвие. Нож не ранил ее, и потому я грустно ухмыльнулся.

— Тупые у тебя ножи, — заметил император, и вдруг приблизился к Арии, которая из-за слабости не успела отреагировать. Император коснулся большим пальцем рабской печати на лбу рабыни и с улыбкой проговорил. — Вот и все, а вы, девушка, боялись.

«Дзынь!» — проскочил звук в моем разуме, и связь с рабыней была потеряна, стерта. Нет больше у меня рабыни, теперь в зале стояла Ария Свободная.

— Ах, я не верила, ваше…

— Не надо, я, знаете ли, сейчас немного занят вместе с Рыком. И да, вы на один день гостья в моем дворце, ну а завтра для вас найдется корабль, ведь вам, наверняка, куда-то надо бежать и срочно, очень срочно мстить, — проговорил император и шумно вдохнул воздух. — Калибан, у тебя там что, мясо горит⁈

— Ваше величество, вы, оказывается, не умеете готовить. Сейчас на сильном огне покроется золотистой корочкой одна щека, а затем голова будет томиться в собственном соке. Золотой цвет это цвет императорской семьи, ведь так?

— Так на то я и император, чтобы не уметь готовить, — рассмеялся император, и твердо, с холодом проговорил уже для Арии. — Вон отсюда, быстро. Весь дворец в вашем расположении, но не эта комната!

Арию словно ветром сдуло, я даже не понял, она сама смогла так быстро уйти или же её унесло невиданной силой. Император же сел рядом и посмотрел на меня блестящими глазами, а затем взял кувшинчик вина, что стоял у камина рядом с маслом. Глотнув вина, император приказал:

— Покажи мне сына.

Я открыл сковороду, в которой брызгало масло, пытаясь испарить вино. Пара капель попала на лицо императора, но он будто не почувствовал боли, ведь сейчас у него болело в груди, и эта боль затмевала любую иную.

— Ну как ты тут, сыночек, нравится тебе тут? Каково тебе твое бессмертие?

Голова задергала губами, остатки мышц все еще функционировали.

— До рассвета, а сейчас наступила лишь полночь. До рассвета, сыночек. Рык, закрывай крышку, пора томить на слабом огне.

— А на рассвете?

— Должен получиться пепел, который мы с тобой развеем, о, палач моих потомков, — протянул мне кувшинчик император и я сделал глоток наверняка самого дорогого и вкусного вина во всей моей жизни.

— Понял. Значит, я теперь палач.

— Запомнят палачом на века, а кем быть по настоящему ты выберешь сам в течение еще одного прекрасного года службы у меня.

— Деньги, ножи, ваш долг, еще и год жизни забрала Ария у меня, и даже не поблагодарила.

— Женщины, что тут поделаешь? — усмехнулся император, забирая у меня кувшинчик. — Такова жизнь, Калибан.

Перед первыми лучами солнца мы вышли из комнаты, в которой невыносимо воняло гарью. Император с очередным кувшинчиком вина в руке, а я со сковородой. У самых дверей мы увидели спящую сидя Арию, скрывающую в капюшоне лицо. Рядом с ней лежали две небольшие черные сабли, которые приветственно блеснули мне своими лезвиями.