Наши уже не придут 6 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 45

2 — План «Z» — план расширения и переоборудования военно-морского флота Германского рейха с 1939 по 1944 год. Целью было нарастить мощь настолько, чтобы навалять Королевскому флоту Великобритании. Изначально, в 1938 году, хотели, чтобы к 1948 году Кригсмарине получило десять линкоров, десять линейных крейсеров, а также четыре авианосца. Планом были предусмотрены также 20 лёгких крейсеров, 68 эсминцев, 22 разведывательных крейсера, 90 миноносцев, 20 броненосцев и тяжёлых крейсеров, а также 249 подводных лодок. Но Гитлер сказал, что надо ускоряться, поэтому план сократили до 1944 года — такой он и подписал. Но потом началась война, ничего сделано не было, а потом «Худ» утоп, «Бисмарк» утопили… В общем, переключились на подводные лодки. Впрочем, время уже было упущено. Гитлер хотел снести флот британцев, чтобы единолично доминировать на море и иметь колонии во все щели, но оказалось, что время линкоров уже ушло. В ходе войны стало ясно, что для маминых колонизаторов настала эпоха авианосцев — в ней мы и поныне.

Глава пятнадцатая

Операция «Волна»

*15 сентября 1940 года*

— … помимо этого, поступили сведения, что Гоминьдан прекратил концентрацию войск вдоль границы с Китайской ССР, — доложил генерал-лейтенант Кирилл Афанасьевич Мерецков.

— Это хорошая новость, — улыбнулся генерал-полковник Немиров. — Очень хорошо бьётся с данными о японцах…

Японский императорский флот временно прекращает активность в Тихом океане и возвращает свои корабли на острова — это официальное сообщение от японского посла. Император опасается, что СССР может посчитать, что время для церемоний прошло, и пришла пора физически уничтожать военные флоты потенциально недружественных соседей.

«Располагай император таким оружием, он бы, наверное, уже применил его без раздумий», — подумал Аркадий. — «Уничтожить британский флот, а затем американский, пока есть стратегическое преимущество — это ведь голубая мечта любой морской державы…»

Теперь можно не опасаться японской агрессии против СССР. Если раньше и были какие-то планы о вторжении, то от них уже точно отказались, по причине физической неосуществимости.

Аркадий считал, что задействовал «Спираль» максимально вовремя. В штабах ВВС и ВМФ недоумевали, почему запретили мешать итальянцам зайти в Чёрное море, почему немцев не встречали пикировщики и торпедоносцы — классические способы противодействия, увы, предполагают огромные потери среди лётного состава, а потери лётчиков, в условиях войны на истощение, являются самыми тяжёлыми. (1)

Президиуму даже написали несколько анонимных кляуз на Аркадия, а Рокоссовский начал потихоньку собирать подписи среди генералов и офицеров, чтобы поднять вопрос о профессиональной пригодности генсека…

Сейчас все делают вид, что никто никаких подписей не ставил, но Немиров, ознакомленный с фотографией подписки, сделанной агентом Эйтингтона, всё запомнил. Шапошников, например, свою подпись не ставил, хотя открыто сомневался в выбранной стратегии.

«США тоже сократили активность», — подумал Аркадий. — «Иррациональный страх перед ракетами, гарантированно уничтожающими линкоры, заставляет их действовать крайне осторожно».

— Всё-таки, я считаю, что это был очень рискованный ход, — покачал головой генерал-лейтенант Мерецков. — Если бы удар потерпел провал, нам, возможно, пришлось бы вводить резервы и пересматривать некоторые операции.

— Что у нас с «Волной»? — поинтересовался Аркадий.

Предлагалось назвать операцию «Фрунзе», в честь умершего два дня назад Михаила Васильевича — инсульт, кома и смерть, не приходя в сознание. Вместо него председателем главного интендантского управления РККА назначили Будённого, до этого служившего командующим войсками Одесского военного округа.

Но спланировано всё это было раньше, в документах уже зафиксировано под исходным названием, поэтому Фрунзе «приберегли» для будущих операций — сама идея всем понравилась.

Операция «Волна» — контрнаступление в Литве, с целью уничтожения группировки вражеских войск, высадившихся на побережье. Их уже «массажируют» бомбардировщики и артиллеристы, но для полной нейтрализации требуется общевойсковая глубокая операция.

Известно, что немцы успели высадить около 150 тысяч солдат, до 500 танков, около 600 бронетранспортёров, примерно 1200 артиллерийских орудий разного типа, включая не менее 50 реактивных миномётов, не менее 400 артиллерийских тягачей и 10–12 тысяч грузовиков.

Масштабные морские грузоперевозки отняли у них около недели и до сих пор не закончились — их, наверное, смутила пассивность Красной Армии, которая стянула силы, но не атакует…

А теперь они, как оказалось, заблокированы, как группа армий «Курляндия» когда-то.

«Авантюра, в духе Гитлера», — подумал Аркадий. — «Сплошная недооценка противника. Впрочем, ничего нового». (2)

— Ждём сигнала от Ставки, — пожал плечами начальник генштаба. — Торопиться нам некуда, но всё уже готово.

Немиров придерживался и до сих пор придерживается стратегии предварительной артиллерийской и авиационной обработки противника. Каждый снаряд и каждая бомба, уничтожившие противнику что-то стреляющее и взрывающее — это экономия жизней красноармейцев. Лучше немножко подождать, дать лётчикам и артиллеристам сделать свою работу качественно.

В дверь постучали.

— Товарищ генерал-лейтенант Рокоссовский, — сообщил секретарь Ванечкин.

— Запускай, — разрешил Аркадий, а затем перевёл взгляд на Мерецкого. — Товарищ генерал-лейтенант?

— Больше мне нечего доложить, — покачал тот головой.

— Можете быть свободны, — отпустил его Аркадий.

В дверях Мерецков столкнулся с Рокоссовским. Они обменялись взглядами — Мерецков посмотрел с сочувствием, а Рокоссовский посмотрел одновременно с обречённостью и решимостью.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! — козырнул генерал-лейтенант Рокоссовский.

— Вольно, — кивнул ему Немиров. — Садитесь.

— Готов искупить вину кровью! — заявил Константин Константинович, севший в кресло для посетителей. — С готовностью приму разжалование хоть до майора и отправлюсь на фронт!

— Вину за что? — поинтересовался Аркадий, изобразив лёгкое удивление.

— За то, что собирал подписи, — ответил Рокоссовский.

— Я утверждал общевойсковой устав и не видел, чтобы там было что-то о том, что нельзя выражать сомнения в решениях вышестоящего командования, — вздохнул Аркадий. — Если бы вы начали препятствовать выполнению секретной операции — это было бы другое дело. Но вы его выполнению не препятствовали. Факта дисциплинарного правонарушения не установлено, поэтому я не вижу причин, почему вы должны искупать вину кровью. Это была лишь опрометчивая политическая ошибка, которую вам теперь никто не забудет. А уже это требует искупления, но не кровью, а успехами на фронте.

Ему, конечно же, очень не понравились действия Рокоссовского, но каких-либо санкций он предпринимать не собирался. Он бы мог отправить его в глушь, на Дальний Восток, героически отражать гоминьдановское наступление, которого не будет, это его решение легко бы приняли, за очевидностью проступка.

В прошлой жизни Аркадия, за что-то такое, Рокоссовского бы, без раздумий, приставили к стенке, но сейчас война идёт совершенно иначе, история СССР шла совсем иначе, а Аркадий совсем не такой человек, чтобы личное ставить выше общего.

Генерал-лейтенант искренне считал, что это никакая не ловушка, устроенная Немировым для немцев и итальянцев, а грубый просчёт, который, в перспективе, «откатит» все достижения Красной Армии на Южном фронте и поставит под угрозу Линию Ленина и Германскую ССР.

Увы, для немцев, это была ловушка, которую невозможно было предсказать.

Как ни странно, но у немцев обнаружилась голова на плечах — они опытным путём, в ходе летних боёв, буквально, на собственной шкуре, узнали, сколько у ВВС СССР самолётов и какой массы бомбы они могут нести, а затем сопоставили это с грядущей морской высадкой.