Портальеро. Круг третий (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 27

Дождавшись, когда Маша переоденется в сухое и чистое, я наложил ладони ей на голову… Прикрыв глаза, я мысленно пробормотал про себя: «Колдуй, баба! Колдуй, дед! Колдуй, серенький медвед!»

Почему медведь должен быть сереньким? Он же бурый? Ну, или белый… Если для рифмы и стихотворного размера, то можно и по-другому сказать: «Колдуй, северный медвед»

Да по фигу! Колдую-то всё равно я.

Закрыв глаза, я посылал магические импульсы в голову этой противной девчонке. Представляя, как у неё меняется цвет волос. Но совсем огненно-рыжими я их делать не стал. Слишком ярко на фиг надо. Просто рыжая будет… Такая вся золотистая. И с веснушками… на носу немного, на щеках… И даже немного на плечах… А волосы пусть не растут нигде, только на голове.

Продолжая колдовать, мне пришлось мысленно представлять все места, где не должно больше быть волос. Вот ведь стерва малолетняя. Это же она мне так мстит за то, что я делал с Ириной. Вот ведь ревнивая дурочка. Да я, когда на голой Ирке волосы удалял и фигурку ей слегка подправлял, вообще не думал о ней, как о женщине… По крайней мере, в сексуально-эротическом контексте. Она для меня была, как модель для художника. Ну… Вернее, как натурщица для скульптора. А эта вот рыжая нимфетка… С ней всё не так… С ней всё совсем по-другому… Господи! Ну почему я так люблю эту дуру? Её ведь так ещё и любить-то рано. Дура малолетняя. Ростом, фигурой и всеми остальными женскими прелестями она уже подросла, но вот взрослости её это не прибавило. И, чёрт возьми, мне с ней надо бы построже себя вести. Хватит её жалеть! Хватит потакать её капризам! Пора начинать её воспитывать. Или это делать уже поздно?

Процесс магической терапии, прервал неожиданно прогрохотавший где-то в небесах над нашими головами гром.

Я вздрогнул и пришёл в себя. Рыжее чудо посмотрела мне прямо глаза в глаза. Взгляд, ну просто ангельский. Чудо, а не ребёнок.

— Что это?

— Гром. — ответил я.

— А похоже, как будто из пушки выстрелили.

Вспышка разряда молнии сверкнула, отразившись в Машиных глазах. И снова рокочущий звук грома прокатился над лесом, одновременно с первыми крупными каплями дождя, упавшими на лицо с конопушками. На секунду мне показалось, что это слёзы. Но тут ливануло так, что сомнений не осталось: «Недолго нам посчастливилось быть сухими и чистыми.»

— Побежали! — крикнул я.

— Куда? — почти одновременно спросили девчонки.

— В сторону того дома. Укроемся от дождя…

— Но ты же говорил, что сперва надо всё разведать…

— Тогда не было такого ливня. Побежали быстрее, а то скоро в моих запасах не останется никакой сухой одежды для вас.

Я ухватил Машку за руку и, не теряя времени устремился в сторону замеченного ранее строения. Ирину подгонять и хватать за руку было не надо. Она и так двигалась впереди нас.

А хороша девчонка. Фигуристая, стройная. Высокая, с развевающимися на ходу светлыми, почти белыми волосами… Жаль, что Ирка не в моём вкусе. Ну, не сложилось у меня гармонии с такими вот спортивными и крепкими, почти с меня ростом… Боевая подруга? Да, бесспорно. Могу даже любить и уважать её, как сестру. Но… Слишком много всяких «но».

Я не знаю, как правильно назвать этот домик, что стоял на краю леса с видом на море. Дача, не дача… Скорое что-то типа охотничьего или рыбачьего домика. Но такого, который посещают редко и по случаю. Ставни на окнах… Дверь, что выходила в сторону моря, венчал большой кованный амбарный замок. Какой-то не такой замочек-то… Модель, как из прошлого века, но выглядит, как новый. На замке цифры — 1905. А снизу, там, где виднелась замысловатая замочная скважина надпись на русском языке «Федоръ Федотовъ». Вот именно так, с ятями на конце. Или как там назывался раньше этот твёрдый знак? Ер? Еръ? Да, хрен его знает… Ну, не помню я. Когда видел тексты, написанные так, по старинке, всегда говорил про них текст с ятями.

А замочек-то новый почти. Следы ржавчины есть, но это и не мудрено, возле моря-то. Но не выглядит это изделие русского мастера, как вековой раритет.

И что это значит?

Мы в России? Но мы вроде бы были в Прибалтике? Прибалты входили в состав Российской Империи до семнадцатого года, а потом с сороковых годов уже были в составе СССР до девяностых.

Но и это ничего не значит. Замок мог использовать какой-нибудь латыш и в тот период времени, когда Прибалтика была сама по себе. Хотя, когда она была сама по себе? Рядом с такими-то соседями трудно быть самостоятельной. Либо шведы, либо немцы, либо наши. Постоянно под чьим-то контролем. Это не самостоятельность. Это так… Ерунда на постном масле.

Обдумывал я всё это уже под крышей, вертя замок в руке. Разгадок он не прибавлял, только добавлял загадок.

Раздеваться девчонки стали прямо в сенях. И я с удовольствием присоединился к ним. Промокли мы все до нитки. Так что, сняв с себя всё до последней нитки, мы так и стояли, обтираясь сухими полотенцами. Эротично, чёрт возьми. Но как-то зябко, несмотря на лето…

Опять переодевались в сухое. На этот раз абы во что, лишь бы избавиться от того противного чувства влажности. Ну, сколько можно. Сперва в солёной воде валялись, потом под дождём шлялись… Ирина натянула на себя тельняшку и военные штаны. А Машке хватило и одной тельняшки, которая её была почти до колен. Рукава тельняшки я ей завернул, а то они её тоже были до колен…

В доме давно никого не было. И едой никакой не пахло. Вообще ничего лишнего не было. Лавка, стол, другая лавка… Но сухие дровишки были. И камин присутствовал. Так что, недолго думая, я его и растопил. Мокрую одежду развесил перед камином, пусть сохнет. Причём сразу оба комплекта, включая те шмотки, что побывали в морской воде. В идеале их бы прополоскать в пресной воде, чтобы не осталось потом разводов морской соли… Но Балтика вроде бы не такая солёная. И так сойдёт…

— Есть хотите?

— Нет. — ответила Ирина. — А где мы?

— А хрен знает где, Ирочка.

Машка фыркнула, и пробормотала вполголоса издевательским тоном, но так, чтобы все её услышали: «Ирочка…»

— А что тебе не нравится? — спросил её я, и пародируя, издевательски добавил: «Машенька…»

— Ребята! — вступила в разговор Ира. — А чего вы всё время собачитесь?

— Зато ты такая вся милая и покладистая. — отправила ей шпильку Мария.

— И что с того? Я просто хочу, чтобы всё было хорошо. А если мы будем злиться друг на друга, то ничего хорошего у нас не получится.

— А и правда, Маш! — решил всё-таки докопаться до истины я. — Какого хрена ты всё время наезжаешь на меня. Ты и раньше была немного шебутной, но с тех пор, как с нами вместе Ира, ты вообще, как с цепи сорвалась…

— Вот и целуйся со своей Ирой!

— Маша! А ты ничего не путаешь? Это ведь ты попросила меня, чтобы мы взяли её с собой. Уже забыла? «Максим! Она хорошая! Возьмём её с собой! Она за меня заступалась…»

— Но…

— Что «но»? Тогда она была некрасивой? А теперь ты её ревнуешь ко мне и из-за этого бесишься?

— Ты это всё нарочно сделал!

— Маша! — внезапно вступила в нашу полемику Ира. — Он совсем мной не интересуется.

— А ты-то откуда это знаешь?

— Я это чувствую. Максим за это короткое время стал мне, как брат. Брат, которого у меня никогда не было. Но это ни в какое сравнение не идёт с тем, как он относится к тебе. Ты для него — это всё.

— Что «всё»?

— Всё. Весь мир, вся вселенная… Вся жизнь.

— Он и из-за тебя тоже в драку бросался.

— Да. И заступался… Но, как за сестру.

— Это так? — искоса снизу вверх посмотрев на меня, спросила Машка.

— Так и есть…

— Ты меня любишь?

— Машенька! Ну кто же такие вопросы прямо в лоб задаёт? Причём при посторонних…

Похоже, что слова «при посторонних» задело Иру.

— Если я вам мешаю разбираться в своих чувствах, то могу выйти…

— Куда? Под дождь? Так на вас сухой одежды не напасёшься.