Жуткие байки (ЛП) - Лаймон Ричард Карл - Страница 4

Как насчет того, чтобы двадцатидвухлетняя крошка нашла свой конец в душе? Какой-то поворот из «Психо». И да, что если девушка в душе окажется парнем? Неплохо. Но тогда у нас будет мертвый мужчина. Должна быть женщина.

Кроме того, это глупо. Все скажут, что задумку передрали у Блоха[7]. Я, конечно, могу сказать, что это отнюдь не плагиат, а дань уважения. Именно так все остальные это называют, когда тащат чьи-то идеи.

Шейн садится на прохладную, гладкую эмаль ванны.

Думай, думай, думай.

Глаза закрыты, ноги скрещены, восхитительно прохладная вода журчит, скользит, ласкает.

Так можно и уснуть.

Нельзя.

Думай! Двадцатидвухлетняя девчонка найдена мертвой в своей квартире.

«Что, если она сука, которая заслуживала смерти? Сварливая стерва. Которая постоянно пилит своего мужа. А ее муж калека в инвалидной коляске. Полностью в ее власти. В одну прекрасную ночь она выходит из ванной, приняв душ, и он убивает ее».

Как это он ее убивает?

«При помощи дротиков. Его единственное развлечение в жизни — это метание дротиков. А она регулярно льет на него дерьмо, потому что иногда он промахивается, проделывая маленькие дырочки в стене.

Возможно, эта сука спрятала его доску для игры в дартс. И это оказалось последней каплей. Она выходит из ванной, возможно, наступает на, полиэтилен, который расстелен поверх ковра, чтобы защитить тот от крови, и бац! Он втыкает ей несколько дротиков в лицо».

Не так уж и плохо.

Улыбаясь, Шейн вытягивается на дне ванны.

Теперь мы к чему-то пришли!

Можно ли убить кого-нибудь дротиком? Вероятно. Хорошим мощным броском направленным в лоб. С проникновением в череп. Продырявив мозг. И, возможно, один угодит ей в глазное яблоко.

В яблочко!

Получается слаженная игра слов: яблочко, глазное яблоко[8].

Нет, этот каламбур повел не в ту степь. Подталкивая к нелепости какой-то.

Но всё же до тошнотворного мило, когда дротик вонзается ей в глазное яблоко.

«Так или иначе, она оказывается мертвой. Мертвая двадцатидвухлетняя девушка в своей квартире.

А преступник — калека в инвалидном кресле. Значит ему нужна помощь, чтобы избавиться от тела. Поэтому он звонит своему лучшему другу, и приглашает парня зайти к нему поиграть в дартс. Друг идти не хочет. Не хочет сталкиваться с его мегерой-женой. Парень сообщает: мол, все в порядке, она «отошла».

Отошла, ну, куда ни шло.

Это здорово.

Итак, появляется друг и обнаруживает сучку мертвой на полу. Он шокирован, но не особенно расстроен. Его нужно, как-то уговорить, но, в конце концов, он соглашается помочь избавиться от тела. Он боится, что его увидят, если он попытается пронести тело через многоквартирный дом, но перед переулком есть балкон. Поэтому он и парень-калека спускают тело при помощи веревки.

Как насчет того, чтобы вместо этого просто сбросить его? Так куда веселей.

В любом случае, тело оказывается в переулке. И друг спускается вниз, планируя его вывезти. Но трупа, там нет. Он нигде не может его найти. Он поднимается обратно в квартиру.

Двое парней обсуждают, что предпринять, как вдруг до них доносятся голоса. Выкрики. Они выходят на балкон и смотрят вниз. Полдюжины жутких, бродяг-оборванцев скучковавшись в переулке, все дружно уставились вверх на наших парней.

— Дайте нам еще одну! Мы хотим еще!

Что они с ней сделали? Съели? И они все еще голодны, и если мальчики не угостят их повторно, они могут запросто подняться и угоститься самостоятельно».

И что же потом?

Шейн садится, поеживаясь.

Слишком много времени под холодным душем? Или я трепещу от волнения из-за этого рассказа?

Черт возьми, он не так уж хорош. Но ведь не так уж и плох.

Но достаточно ли хорош?

Шейн выключает воду, горестно стонет от приглушенных звуков музыки, но вылезает из ванны и снимает полотенце с перекладины.

Просто не думай об этом чертовом шуме или об этой скользкой сучке соседке, отсасывающей у отбросов. О рассказе думай.

Неужели, когда мы решаем, что бомжи хотят еще, в действительности это конец истории? Допустим, парень в инвалидном кресле смог бы столкнуть своего друга с балкона. А потом что? Это, конечно, было бы концовкой, если бы история велась от лица друга. Но в таком случае откуда бы тогда взялись детали действий калеки, убивающего свою жену дротиками?

Вытершись, Шейн вешает полотенце на перекладину и открывает дверь ванной. Врывается музыка.

— Дерьмо!

По крайней мере, квартира больше не ощущается духовкой. Наверное, так же жарко, как и прежде, просто душ достаточно охладил меня. Впрочем, это ненадолго, особенно если я позволю этой музыке завладеть собой.

Шейн надевает беговые шорты и рубашку с коротким рукавом, оставив пуговицы не застегнутыми, чтобы позволить дышать телу, и усаживается перед компьютером.

Придерживаемся соображений парня в инвалидной коляске? Каннибализм. Бродяги. В последнее время я частенько использую и то, и другое. Да и концовка не жутко потрясная.

История представляется годной, пока в переулке не появляются бомжи. Но если я избавлюсь от них тогда, куда денется тело?

Уйдет? Она мертва, ради всего святого. Создай из этого историю о зомби, и она, спотыкаясь, вернется, в стремлении отомстить.

Лабуда какая-то.

Проклятье! История не кажется и вполовину такой уж хреновой, пока находишься под душем — и не можешь слышать музыку этой суки. С этим шумом, путающим мои мысли, возможно, ничего не будет казаться достаточно хорошим.

Мне нужно пойти туда и разбить ей хлебало. Или разбить ее стереосистему, что того лучше.

Нет, просто надо вести себя тактично. Разъяснить ситуацию. Вежливо попросить ее сделать звук потише.

Мысль об этом заставляет сердце учащенно колотиться.

Слабо тебе.

Но тебе придется это сделать. Иначе просто будешь сидеть здесь, распаляясь все больше и больше, и никогда ничего не доделаешь.

Займись этим!

Сердце бешено колотится, во рту пересохло, Шейн встает со стула и направляется к двери. Останавливается, чтобы застегнуть пуговицы.

Дерьмо. Никакого желания этим заниматься.

Открывает дверь.

Она же ведь может оказаться милой. Кто знает? Милой, да-да-да. Она меня нах послала.

Выходит в коридор, оставляет дверь приоткрытой и на ватных ногах направляется к соседской двери. Стучится.

Сука, наверное, не слышит меня из-за всего этого гама. Стучится еще раз.

Громкость музыки упала.

— Да? Кто там?

— Я из соседней квартиры.

— Чего тебе?

— Просто хочу поговорить с вами пару секунд.

— Да?

Шейн слышит металлический щелчок.

— Если ты здесь, чтобы насрать мне в…

Дверь распахивается. Сердитый взгляд женщины смягчается. Так же, как и тон ее голоса, когда она говорит:

— Ну, привет. Так вот с кем я буду жить по соседству, да?

Она изображает жест тоста своим бокалом с коктейлем и произносит:

— Рада знакомству.

Шейн выдавливает нервную улыбку.

Боже, девчонка-то практически голая. На ней только черное неглиже с бретельками-спагетти. Благодаря низкому вырезу видны верхние выпуклости ее груди. В длину едва доходит до бедер. Кроме того, Шейн без проблем может видеть сквозь прозрачную ткань.

Любая девушка, которая открывает дверь в таком наряде, должно быть, чудная или полупьяная. Может статься, что и то, и другое. Ее глаза выглядят слегка покрасневшими. Из-за пьянки, или она плакала?

— Я — Франсин, — говорит она, протягивая руку.

Шейн неохотно пожимает ее. — Я — Шейн.

— Приятно познакомиться, зайдешь, чего уж там?

— О, я не хочу навязываться.

— Мне это доставит удовольствие. — Улыбка трогает ее пухлые губы. — Заходи и выпей чего-нибудь, ладно? Эй, сегодня у меня день рождения. Никто не должен оставаться один в свой день рождения, так?

Шейн внезапно проникается чувством жалости по отношению к этой женщине.

— Думаю, я могу зайти на минутку. Но никакой выпивки. Я работать пытаюсь.