Русь. Строительство империи 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 38

Она чуть заметно улыбнулась уголком губ.

— Ночь темная будет. И шум от стрелков поможет. Пройду.

— Действуй осторожно. Тебя там ждут не меньше, чем меня здесь. Если заметят — не геройствуй, уходи. Твоя жизнь дороже любого склада. Возьми с собой огниво, трут, несколько факелов просмоленных, чтобы быстро разгорались. Или снаряд от катапульты прихвати.

— Все будет, княже. Сделаю.

Той же ночью, когда луна скрылась за плотными тучами, и только всполохи от наших огненных горшков изредка озаряли небо, Веслава ушла. Небольшая тень, растворившаяся в темноте у подножия стены, там, где ров был не так глубок и где наши лазутчики приметили возможный лаз под частоколом, прикрытый кустарником. Я проводил ее взглядом, чувствуя привычную уже тревогу за своих людей.

Ожидание тянулось мучительно. Арбалетчики продолжали свою работу, катапульты отправляли очередной «привет» Сфендославу. Расчеты работали на пределе, подгоняемые десятниками. Нужно было поддерживать шум, отвлекать внимание от того участка стены, где могла пройти Веслава.

Прошел час, другой. На стенах было относительно спокойно — защитники привыкли к обстрелу, прятались, огрызались редкими стрелами. И через час в глубине города, далеко от стен, сначала робко, а потом все увереннее, взметнулся к черному небу красноватый отсвет. Один, потом второй, почти рядом. А затем — третий, уже в другой части Ростова.

По лагерю пронесся возбужденный гул. Все смотрели на разгорающееся зарево.

— Началось! — выдохнул Ратибор, стоявший рядом со мной. — Добралась девка! Ай, молодца!

Пожары разрастались быстро. Сухие деревянные постройки, склады, полные сена и зерна — идеальная пища для огня. Ветер, как назло для осажденных, раздувал пламя, перекидывая искры на соседние крыши. В городе поднялся шум — крики, удары в набат, суета. Стало видно, как люди бегут к местам пожаров, как некоторые защитники покидают стены, чтобы тушить огонь. Оборона явно ослабела.

— Катапульты! Перенести огонь! Бейте по воротам! По башням у ворот! — скомандовал я. — Арбалетчики! Усилить огонь по стенам! Не давайте им опомниться!

Теперь наши снаряды падали не только на головы защитников, но и на те участки, где оборона ослабла. Камни крошили зубцы, огненные горшки поджигали деревянные галереи на стенах. Казалось, еще немного — и они дрогнут, побегут.

Но Сфендослав оказался не из тех, кто сдается. Он понял, что единственный шанс переломить ситуацию — дерзкая, отчаянная атака. Отвлечь нас от стен, дать своим людям время потушить пожары, возможно, даже прорвать кольцо осады.

К моему удивлению, главные ворота Ростова распахнулись. Из них, с диким ревом, хлынул поток воинов. Впереди, на вороном коне, в блестящем шлеме с рогами — сам Сфендослав. За ним — его лучшие варяги, закованные в сталь, и остатки печенежской конницы, видимо, не успевшие удрать с Курей или примкнувшие к Сфендославу позже. Они ринулись прямо на наши осадные порядки, на арбалетчиков и расчеты катапульт, которые были ближе всего к воротам.

— Вылазка! К оружию! — загремели крики по нашему лагерю.

Все смешалось. Арбалетчики, застигнутые врасплох атакой в лоб, отстреливались почти в упор, отступая к основным силам. Расчеты катапульт бросили свои машины и схватились за мечи и топоры. Алеша, командовавший этим участком обороны, со своими людьми бросился навстречу врагу, пытаясь сдержать первый, самый яростный натиск.

Завязалась жестокая сеча прямо у подножия стен. Лязг стали, хриплые крики, стоны раненых. Варяги Сфендослава дрались как берсерки, прорубая себе дорогу сквозь наши ряды. Печенеги налетали с флангов, пытаясь обойти и ударить в тыл. Алеша со своими дружинниками стоял насмерть. Я видел, как он рубился в самой гуще, его меч мелькал, раскидывая врагов. Он пытался добраться до Сфендослава.

И в этот момент один из здоровенных варягов, телохранителей Сфендослава, прорвался к нему сбоку. Алеша отбил удар другого противника и не успел среагировать. Короткий удар топора пришелся ему по плечу, разрубая кольчугу и глубоко входя в тело. Алеша покачнулся, выронил меч и сел на землю. Несколько его дружинников тут же закрыли его щитами, отбиваясь от наседающих варягов.

— Алеша ранен! — донесся до меня крик.

Я видел, как Сфендослав, оглядев поле боя, удовлетворенно кивнул и, перестроив своих людей, повел их дальше, пытаясь вглубь лагеря. Враг, опьяненный первым успехом, рвался вперед.

Мои люди отчаянно отбиваются, пытаясь вытащить раненого командира. Сфендослав гонит своих варягов вперед к катапультам и арбалетчикам, еще не успевшим перестроиться для ближнего боя.

— Ратибор! Такшонь! За мной! Дружина, к бою! — Голос мой перекрыл шум битвы.

Не дожидаясь, пока все построятся, я рванул наперерез новгородцу. За мной, набирая скорость, понеслась тысяча моих старых воинов — те, кто прошел Переяславец, Киев, Новгород. Лавина ярости покатилась навстречу варягам Сфендослава.

Мы врезались в их ряды с ходу. Первые варяги, не ожидавшие такого стремительного ответа, полетели с коней, сбитые ударами топоров. Я спрыгнул в самую гущу, чувствуя знакомый жар битвы. Топоры в руках превратились в продолжение воли. Удар слева — отбит щитом, разворот, удар справа — короткий, рубящий, по ногам закованного в броню варяга. Тот взвыл, оседая. Еще один несется прямо на меня, замахнувшись секирой. Уклониться, пропустить мимо, и тут же всадить лезвие топора под мышку, в незащищенное сочленение доспеха.

Вокруг кипел ад. Мои дружинники дрались с невероятным ожесточением. Они сбивали спесь с хваленых варягов, тесня их шаг за шагом обратно к воротам. Ратибор рядом со мной швырял ножи, прорубая просеки во вражеском строю. Такшонь, собрав часть конницы, атаковал печенегов на фланге, не давая им ударить нам в спину.

Арбалетчики, оправившись от первого шока, снова вступили в дело. Теперь они стреляли не по стенам, а по участникам вылазки, выбирая цели пожирнее — варяжских командиров, конников, тех, кто пытался перестроиться. Все как я учил.

Такшонь быстро сообразил — несколько огненных горшков полетели не в город, а за спины атакующих варягов, на площадь перед воротами, отрезая им путь к легкому отступлению и создавая огненный барьер.

Сфендослав бился в первых рядах. Он был хорошим воином, сильным и умелым. Его длинный меч мелькал, оставляя кровавые росчерки. Он пытался удержать строй, криками подбадривал своих людей, сам бросался на самых опасных противников. Я рвался к нему, но нас разделяла стена тел — своих и чужих. Несколько раз мы оказывались совсем рядом, встречались взглядами поверх голов. Но схлестнуться нам так и не дали — водоворот боя растаскивал нас в разные стороны.

Натиск моей дружины был слишком силен. Варяги Сфендослава дрались отчаянно, несли тяжелые потери. Их первый порыв иссяк, строй нарушился. Они начали пятиться, огрызаясь, уже без прежней уверенности. Слишком много их полегло под топорами моих дружинников и болтами арбалетчиков. Слишком неотвратимо надвигалась на них стена щитов моих воинов.

Сфендослав понял, что вылазка провалилась. Он видел, как тают его лучшие бойцы, его главная опора. Продолжать бой здесь означало потерять их всех и остаться в горящем городе ни с чем. Он прокричал команду, и варяги, образовав плотный клин, прикрывая отход раненых, начали медленно отступать.

На плечах отступающих, мы ворвались в город. Мы преследовали варягов по пятам, рубя отстающих, не давая им передышки. Бой переместился с поля перед стенами на улицы Ростова, среди горящих домов и мечущихся в панике горожан. Но пробиться сквозь арьергард Сфендослава и помешать ему укрыться в тереме мы не смогли. Слишком уж отчаянно дрались его последние защитники, прикрывая отход своего князя.

Ворота терема-крепости захлопнулись перед самым нашим носом. Тяжелые, окованные железом дубовые створки. С узких бойниц на стенах терема тут же ударили стрелы. Сфендослав засел в своей последней цитадели.

Битва затихла так же внезапно, как и началась. Воздух был тяжелым от дыма пожаров. Перед городскими стенами и на улицах, ведущих к терему, лежали десятки тел — варяги, печенеги, мои дружинники. Стонали раненые.