Владыка (СИ) - Криптонов Василий - Страница 18

Был полдень. Все уже порядком задолбались. Особенно я. У меня алкоголь давно выветрился, хотелось жрать и спать, непонятно, чего больше. А вечером, между прочим, бал во дворце…

И тут я вспомнил, что у меня есть ещё один джокер в рукаве.

— Так, — сказал я. — Ну, сейчас уже или поможет, или будем яму на заднем дворе копать. Ждите!

И перенёсся к себе домой. Кощей обнаружился возле дровяного сарая, где под присмотром Данилы умиротворённо рубил дрова.

— Ты чего это? — немного удивился я.

— Сколько тысяч лет руки мои труда человечьего не знали…

— Ясно, проехали. Данила, забираю своего земляка для более важных дел. Терминатор у тебя есть — вот и юзай его.

Сначала я завёл Кощея в дом и на словах врубил в ситуацию. Тот покивал. Потом изрёк:

— Ясное дело. Некому чертей и мертвецов в узде держать. Вот и балагурят.

— Помочь можешь?

Кощей развёл руками.

— Силы у меня нет… Разве что авторитета послушают.

— Ну, попытка не пытка. Идём.

Мы перенеслись в многострадальную спальню Коляна с Машенькой. Никто не проявил острой реакции на Кощея, потому что никто не знал, что это — Кощей. В человеческом облике его, кроме меня, никто не видел.

— Короче, анекдот, — сказал я. — Заходят как-то раз в спальню к одержимой охотник, царь загробного мира и священник… Ладно, отставить шуточки. Славомыс — исполняй.

Машенька лежала на кровати. Её привязали, чтобы не рыпалась — удерживать Знаками я уже устал. Кощей приблизился к кровати и, набрав воздуху в грудь, рявкнул:

— Кто там⁈

Машенька вздрогнула и замерла. Уставилась на Кощея мутными глазами.

— Повелитель? — просипела она.

— Вам кто дозволил грань переходить? — прорычал Кощей. — Мало я с вас шкуры спускал⁈ Ну, сейчас узнаете! Вон! Все вон!

Тело Машеньки изогнулось дугой. Рот открылся, и из него в потолок ударил как будто чёрный фонтан. Бесы полезли наружу.

Неофит взвизгнул — скорее восторженно, чем испуганно. Выхватил меч. Отец Василий закрестился. Колян побледнел и приготовился падать в обморок.

— Неофит! Защитный круг на гражданских! — приказал я.

И влупил по бесам Костомолкой. Красный петух в помещении — дело стрёмное, Мороз –тоже такое себе. После Костомолки пришлось хреначить Мечом и Ударами. Бесы, не будь дураки, ломанули в окно. Вынесли стекло вместе с рамой. Спрыгивая на утоптанный снег, пытались тут же в него ввинтиться и провалиться сквозь землю.

Я, скастовав Полёт, выпрыгнул следом. От души надеялся, что насчёт легиона Машенька загнула, однако черти из окна лились и впрямь нескончаемым потоком, едва успевал отмахиваться. Вокруг меня выросли уже горы туш, а черти из окна всё продолжали сыпаться.

Н-да, ситуация. Сил у меня теперь, конечно, дофига, но ведь и они не бесконечные! Мана уже вполовину просела. И Неофита за подмогой не отправишь, пацан Защитный круг удерживает. Тоже выкладывается будь здоров, он ведь даже ещё не Мастер.

— Кощей! — крикнул я. — Сколько их там?

В ответ прилетело что-то мало разборчивое и мало утешительное. Из разряда «да хрен его знает». А до чертей между тем начало доходить, что я тут один. Сваливать они прекратили. Окружили меня, потом от обороны перешли к атакам. Пока ещё не уверенно, но если по итогу из окна и впрямь вывалится целый легион — во смеху-то будет…

— Владимир! — услышал я вдруг за спиной знакомый могучий бас. По чертям, окружившим меня, вломила ещё одна Костомолка.

— Харисим!

Харисим, как выяснилось тут же, прибыл не один. А вместе с Иваном, Ерёмой, и еще десятком смоленских охотников.

Ну, вот! Десяток — это уже совсем другое дело. Тем более, что ребята все знакомые, на Кощея ходили вместе со мной. В десяток я их объединил тут же. И роли мгновенно поменялись — теперь уже не черти окружали меня, а охотники образовали круг, не позволяя чертям выскакивать за его пределы.

Визг стоял, как в преисподней, не удивлюсь, если Обломов у себя в особняке слышал.

Красный Петух. Удар! Костомолка! Мой прокачанный меч вспарывал толпу чертей, и во все стороны летели белые искры. А вскоре поток пошёл на убыль.

Последнего чёрта, показавшегося в окне, пришпилило к подоконнику лезвие меча — Неофит не вытерпел и решил оторваться хоть напоследок.

Меч у него был слабенький, против чёрта — зубочистка, и тот мгновенно вырвал лезвие у себя из спины. Бросился вниз, но до земли долетел уже в виде двух половин — против моего меча ничего поделать не смог.

— Уф-ф, — снимая шапку и вытирая лоб, сказал Харисим.

Десяток рассыпался.

— Убирай защиту! — крикнул Неофиту я. — Чё, как там?

— В обмороке!

— Ну, понятное дело. Такой стресс барышня пережила.

— Да не барышня в обмороке, а Николай! Барышня-то — ничего, только зубами стучит маленько.

— Понял. Ну, сбегайте там за водой кто-нибудь. Сейчас к вам перемещусь.

Я повернулся к смоленским охотникам.

— Спасибо, братья! Без вас не справился бы. Вы как здесь?..

— Обломов к нам в оплот гонца прислал, — сказал Харисим. — Владимир, мол, ещё ночью убыл вместе с Троекуровым-младшим, и с тех пор ни слуху ни духу. А в особняке троекуровском, люди говорят, неладное творится, вопли на всю округу. Сделайте милость, заступнички, поглядите, что там? Я и сам бы рад, да только Владимир строго-настрого велел гражданскому населению до охотничьих дел не касаться.

— Молодец Илья Ильич! — одобрил я. — Все бы так грамотно себя вели! И вы очень вовремя появились. Приберёте тут? — я обвёл рукой двор.

Харисим присвистнул. Кажется, только сейчас, отдышавшись, оценил масштабы бедствия.

— Мать честная! Откуда их столько?

— Да остались, понимаешь, без твёрдой руки — вот и лезут, как тараканы. А сюда Троекуров, когда с тварями фестивалил, видать, дорожку протоптал. Они ж выскакивают там, где тонко.

— Вот оно что! А люди бают, что в молодую супругу троекуровскую сам покойный Троекуров вселился…

Я пренебрежительно поморщился.

— Напомнить, что люди о твоём происхождении бают? Великаны в родне, и всё такое? Людям — лишь бы языки чесать, а то сам не знаешь. Эдак и до попаданцев из другого мира договорятся.

— И то правда, — согласился Харисим. — Ладно, Владимир, ты ступай. Делов, небось, полно. А здесь мы всё изобразим, как положено.

Я благодарно хлопнул его по плечу и переместился в многострадальную спальню.

Мокрый Колян отряхивался в углу. Напротив него сидел на корточках Неофит с пустым ковшом в руках. Отец Василий читал молитву над спящей сном младенца Машенькой. Кощей от звуков молитвы страдальчески морщился. Тварью он быть перестал, но от привычек, обретенных за тысячелетие, быстро не избавиться.

— Колян, иди распорядись насчёт обеда, — приказал я. — Кухарка от вас, сам говорил, не сбежала. Святого отца, когда закончит, покормить надо. И супруга твоя, как очухается, тоже рада будет нормальной еды навернуть. Неофит, ты мне нужен. — Посмотрел на Кощея. — И ты, пожалуй, тоже.

Неофит с готовностью вскочил. Кощей выскочил за дверь впереди меня — рад был избавлению от льющейся в уши молитвы.

Я решил не насиловать просевшую ману, пусть восстанавливается. В подвал троекуровского дома мы спустились лестнице.

— Ой… — пробормотал Неофит.

А я почувствовал, как сами собой сжались от злости кулаки.

Подвал выглядел так, будто его пытались взорвать изнутри. И это почти удалось. Разнесенная в щепки мебель — оставшаяся тут, видимо, ещё с тех времён, когда Троекуров удерживал в подвале семейство некроинженера, — выщербленные стены, воронки на полу.

— Что тут было, Владимир?

— Тут он был один — против армии бесов, — процедил я. — И сражался до конца. Вот о чём в книжках-то писать надо! А не об этих ваших Змеях Горынычах. Домовой! Ты здесь?

Надежда была очень слабой. Призрачной. Но вдруг…

Тишина. Поначалу. А потом до нас донёсся слабый стон. Неофит ахнул.

— Яблочко! — я призвал Знак. — Покажи мне домового, хранителя дома Троекурова в Смоленске!