Владыка (СИ) - Криптонов Василий - Страница 11

Кощей остановился, посмотрел на меня. Не дожидаясь приглашения, сел напротив. Между нами оставался целый длинный стол. Если кастану Знак — десять раз успеет увернуться, упасть вместе со стулом, а потом атаковать…

— Вот и всё, — тихо сказал Кощей. — Можешь убить. Родий только не получишь, костей не соберёшь.

— И что? Нет даже соблазна нарушить слово и убить меня?

— Как я тебя убью? Я простой человек.

— Так перекинуться обратно в скелета — не?

Кощей покачал головой и усмехнулся с такой грустью, что даже мне стало как-то не по себе.

— Став Кощеем, я от человеческого отрёкся. Но сила моя росла. И однажды я понял, что смогу снова превратиться в себя прежнего, живого, могущества моего на это хватит. Но вот обратно — уже не сумею. Кончено со мной, охотник.

— Ну, отчего же кончено? Почему не просишь меня, чтобы просто тебя жить оставил? Как человека.

— Потому как не жизнь это. Кощеем я только силу чувствовал и понимал, ничего кроме силы не нужно было. А сейчас человеческая кровь по жилам течёт. Жив я, а не жив. Сердца-то нету.

— Давай про сердце подробнее. Договор был — рассказ за Лесьяру.

— От своих слов не отрекаюсь, охотник. Слушай.

И Кощей рассказал полную версию событий, случившихся в незапамятные времена в загробном мире.

Глава 6

В общих чертах всё было так, как он уже говорил прежде. Начался вдруг среди ночи натуральный звездопад. Никто не знал, что происходит, все были в панике. Ну, может, кроме Кощея, который сразу почуял, что коли текущий царь потустороннего мира чего-то боится, то надо это брать и использовать. На худой конец — дружить с этим. Потому что Славомыс не был рождён, чтобы перед кем-то в грязи ползать. Ему самому нужна была власть. Ну, в крайнем случае, полная свобода. А после смерти он оказался хуже распоследнего холопа — расплачивался за земные грехи.

И вот, приметив, где бахнулась звезда, Славомыс отправился туда. Там он обнаружил аж два железных яйца, и сердце его преисполнилось радости. «Ух ты, — подумал он, — ну теперь-то, с железными яйцами, я всех нагну!»

Довольно быстро Славомыс смекнул, что яйца — это транспортные средства, которые совершили весьма опасную и явно конструктивно не предусмотренную посадку. Одно яйцо пострадало больше. Когда Славомыс открыл его, то увидел неописуемое существо. Существо подыхало и не знало, что предпринять. Потому одной конечностью протянуло Славомысу нечто светящееся. Тот хотел взять, но не сумел — существо втолкнуло свет ему непосредственно в грудную клетку, и Славомыс преисполнился. Ощутил в себе силу великую.

Однако в следующую секунду его похлопали сзади по плечу. Славомыс обернулся и увидел второе существо, аналогичное первому. Только это существо не умирало. Второе яйцо вообще пострадало гораздо меньше первого, как потом выяснилось. Существо заговорило со Славомысом на неизвестном языке, который тот внезапно понял, как родной.

Если передать вкратце сказанное существом, то будет примерно вот что: «Ты, говно, кто такой вообще, за каким хреном сюда полез? Что ты взял? Ты сам-то понял, что ты взял? Ты дурак? Ты понимаешь, куда меня начальство вылюбит за такой косяк? Плюнь каку! Не плюётся? Бли-и-и-ин. Ты ж взорвёшься сейчас, и вообще всему кердык!»

Славомыс уже и сам чувствовал, что ему как-то не оч. Пучить начало со страшной силой, кровь в венах и артериях будто кипела, сердце превратилось в раскалённый шар.

Существо приняло решение. Оно клешнёй пробило Славомысу грудь, вынуло оттуда сердце, которое и впрямь выглядело теперь как светящийся ярко-красным шар. И сказало следующие слова:

«Это я увезу подальше. Ты теперь бессмертен. От тебя сила пойдёт по всему миру. Как растечётся — так легче станет. Никто не думал, что над вашей планетой стоит такая защита. План был совершенно другой, но теперь уж как получилось — так получилось. Идём, покажу, как пользоваться связью».

Вскоре (ну как — «вскоре»? Времени в загробном мире не существовало) существо привело в относительный порядок расколотое яйцо. Как я понял, перемещаться по планете оно могло, свалить за её пределы — уже нет. Само улетело на функционирующем яйце и увезло с собой сердце Славомыса. Славомыс же постиг инопланетные технологии на уровне уверенного пользователя. Раз в земной год выходил на связь с орбитой и отчитывался о положении дел. Летающее по орбите существо ждало доклад об окончательной и безоговорочной победе тварей над людьми. Однако на земле творилось странное.

Сила, выплеснувшаяся из упавших яйцезвёзд, породила на Земле не только тварей, но и их противоположность — охотников. Которые оказались поумнее тварей, пусть и не выше числом. А потому битва мальца затянулось. Твари плодились, охотники сокращали их поголовье. Русь-матушка стала вообще символом торжества человечества.

Не, у Кощея — как вскоре стал называть себя Славомыс, — всё было тип-топ. У него и черти охотно переродились в тварей, и прежнего царя он выпилил. А людишки мёртвые, как и и полагалось, ползали перед чертями на брюхе, отрабатывая грехи и не представляя никакой опасности.

Существо на орбите ждало, пока в реальном победят твари. Кощей — связной — соответственно, тоже ждал. Но тут появился я. И начал серьёзнейшим образом путать им карты. Последней каплей стал Сборщик, которого я загнал в потусторонний мир.

Дело в том, что у Кощея в яйце были заначены банки с запчастями Разрушителей. Сборщик это немедленно почуял, перебежал Калинов мост, разминувшись с несколько прифигевшим Горынычем, который даже раздуплиться не успел. И сейчас же пошёл в атаку на крепость Кощея по принципу «вижу цель — не вижу преград». Много чертей полегло в этой битве, и только сам Кощей сумел нейтрализовать опасную хреновину, замуровал где-то глубоко под землёй. После чего перевёл дыхание и решил, что вопрос с Владимиром надо уже как-то закрывать.

Ну и закрыл. На свою голову.

— Так, а что будет, когда твари победят? — спросил я.

— Тот, что в небе летает с моим сердцем — это воевода, которого отправили в дальний завоевательный поход. Если он вернётся, сказав, что всю армию положил, а земли не взял — с него голову снимут и покроют позором весь его род. Поэтому он и ждёт. Чтобы вернуться с победой. Когда людей станет совсем мало, он сначала сюда спустится, добьёт остатки. В клетки посадит тех немногих, кого сам выберет. И улетит к своим. Меня обещал царём загробного мира оставить, а в этом мире будут жить те, кто прилетит сюда. Твари им служить станут, а люди — развлекать, как забавные зверушки.

— Угу. Ясно. А сердце твоё какое значение имеет?

— Если я сердце получу — силы мои умножатся, я ему равен сделаюсь, и смогу с ним сразиться. Потому не вернёт он мне сердца. Но и не уничтожит, нужен я ему — загробный мир сдерживать. Направляясь сюда, не знали они, не ведали, что у нас так всё на земле устроено. У них иначе совсем.

— А он, получается, не знает, что ты в загробном мире уже нихренашечки не сдерживаешь…

— Не знает. Не говорили мы с ним ещё. Он со мной, уж сколько веков, каждый раз в одно и то же человеческое время разговаривает, с началом года. Вот, как январь начнётся…

— То есть, вот-вот уже. Ну что ж, ладно. Поговоришь.

— Что? — нахмурился Кощей. — Ты меня не убьёшь, что ли?

— Нет пока. Придётся пожить. Кто-то же должен выйти на связь с космосом и передать сведения.

— Какие?

— Ну, такие, например, что задание выполнено. Поголовье людей сокращено, можно приземляться.

— Зачем тебе это? — изумился Кощей.

Я улыбнулся.

— Потому, Кощей, что я не смогу спокойно жить, пока где-то рядом мотается такая опасная хрень. Хрень необходимо уничтожить, и ты мне в этом поможешь. А сейчас — пошли на экскурсию. Покажешь мне, где в этом твоём яйце контейнеры с частями Разрушителей лежат. Они мне — во как нужны.

Я встал. Кощей тоже поднялся. Мы вышли из столовой.

Не успел я шагнуть на порог, как на меня налетела лесовичка — всё ещё в обличье молодой девушки. Лицо зарёвано, платочек в руках изодран в клочья.