Первый среди равных. Книга IX (СИ) - Бор Жорж - Страница 15

— Старые противоречия набирают новую силу, Ярослав Константинович, — неохотно ответил Корчаковский. — Я предполагал, что именно так и получится, но не ожидал, что проблема возникнет настолько быстро.

— Могу ли я предположить, что сложности связаны с вашим соседом? — жестом предложив Пескарёву возвращаться к жилой зоне, ответил я. Глава Себыкино понятливо кивнул и пошёл первым, а я пристроился за ним.

— Да, — вздохнул граф. — У нас с князем Истоминым есть ряд взаимных договорённостей, которые требуют исполнения с моей стороны. Ничего такого, с чем бы мой род не мог справиться, ваша светлость. Просто… Вот завтра утром у меня вообще никак не получается приехать. Нужно быть у себя в имении.

— Я понял вас, Олег Сергеевич, — невозмутимо ответил я. — Ничего страшного. Скажите, а кроме вас кто-то может делами рода заниматься во втором круге?

— Старший сын может, — не раздумывая, ответил граф. — Он обычно этим и занимается во время моих отъездов в Москву. Но это точно не тот случай.

— Понимаю, — произнёс я. — Иногда только глава рода может решить возникающие вопросы.

— Именно так, Ярослав Константинович, — с некоторым облегчением согласился со мной Олег Сергеевич. — Именно так. Я ни в коем случае не хотел вас обидеть своим отказом. Просто… Обстоятельства, понимаете? Вам всегда рады в моём доме и вы можете приезжать в гости, когда вздумаете. Искренне надеюсь, что в будущем и я с семьёй смогу посещать ваши владения чаще.

— Обязательно сможете, ваше сиятельство, — уверенно ответил я. — Тогда до завтра?

— До завтра, ваша светлость, — ответил Корчаковский и я вернул телефон Пескарёву.

— Занят граф? — понятливо проворчал глава Себыкино. — Все жилы из него этот Истомин вытянул. Вроде и гон вместе пережили, а всё равно продолжает своё.

— У Михаила Юрьевича сейчас очень сложный период, — ответил я и, видимо, что-то такое проскользнуло в голосе, что Пескарёв саркастически усмехнулся. — Князь пытается восстановить своё влияние в первом круге Тверской аномальной зоны, но сейчас это ему сделать будет довольно сложно. Поэтому Истомин решил начать с тех, кто долгое время находился у него в подчинённом положении.

— Нехорошо, — нейтрально произнёс Олег Дмитриевич и искоса посмотрел на моё хмурое лицо.

— Нехорошо, — кивнул я. — Неправильно. Вы идите, Олег Дмитриевич. Там праздник уже начался. А я назад в имение поеду. Остались ещё незавершённые дела.

— А надо ли? — неожиданно спросил Олег. — Вы простите меня, ваша светлость, что лезу с советами. Но вы уже второй месяц без сна и отдыха носитесь, чтобы род из пропасти вырвать. То враги вокруг, то гон начался… А сейчас ведь хорошо всё. Ведь так? На границе спокойно, угрозы жизни и семье нет сиюминутной. Может я не знаю всего, да и не хочу знать — слишком это ответственность большая. Но из своего опыта по жизни скажу, что нельзя так. Иначе сгорите вы на бегу. А пользы от этого никому не будет. Переживаем мы за вас. Может хотя бы на один вечер дела оставите, да просто отдохнёте? Там и столы уже накрыли… Для дружины и для жителей отдельно. Даже Ратаи обещали приехать.

— А может ты и прав, Дмитрич, — прислушиваясь к гулу голосов в отдалении, неожиданно для себя самого ответил я. Постоянная гонка действительно утомляла. Постепенно терялась суть того, зачем я вообще всем этим занимаюсь. Текущие проблемы рода постепенно становились масштабнее. Я двигался по инерции, как запущенный судьбой снаряд. Тут убрать, там подправить, здесь решить… Многие понятия, которые разум считал непреложными и единственно важными, постепенно размывались.

Это не означало, что для меня потеряли значение сёстры или люди, доверившиеся роду Разумовских. Просто… Постепенно пропадала острота восприятия. Терялась связь с той основой, которая позволяла тебе чувствовать и сопереживать окружающим тебя людям. По этому пути когда-то пошёл Олимпий. Он считал его единственно верным, потому что Вершители были в сознании Олимпия высшими существами. И в итоге мой брат стал циничным чудовищем, способным пожертвовать тысячами жизней, чтобы удовлетворить свою прихоть. Чего только стоили его грандиозные и кровавые игры, подобие которых всё ещё существовало в современном мире.

— Ещё бы, Ярослав Константинович! — обрадовался внезапному успеху глава Себыкино. Он даже руки потёр в предвкушении. — Вот это обрадуются все! Вот это всем праздникам праздник будет!!!

Пескарёв, окрылённый моим согласием, унёсся вперёд. А когда я добрался до входа в жилую зону Себыкино, то все уже были в курсе, что князь решил провести вечер со своими подданными. И радости людей не было предела.

Я думал, что меня замучают тостами и беседами о бывшем и будущем величии рода Разумовских, но всё оказалось совсем нет так. Во двор многоэтажек, в которых не так давно ютилось всё население посёлка, да и всего владения, если на чистоту, стащили множество столов. Их расставили в хаотичном порядке, превратив весь внутренний двор в одну праздничную зону. Откуда-то притащили гирлянды и большие поисковые фонари. С десяток человек жарили шашлыки, женщины всем миром резали салаты, а мужики развешивали всякие штуки и расставляли мебель.

Меня старались вообще не трогать и только иногда я замечал, как очередной человек замирал в нескольких метрах от меня. Мужчина или женщина стояли несколько секунд, а потом молча уходили, не пытаясь начать со мной разговор. Все прекрасно понимали, что князь оказал жителям Себыкино огромную честь просто тем, что сел с ними за один стол. А для меня же это не было каким-то снисхождением. Просто времени никогда не оставалось на подобные вещи.

Суета с подготовкой к празднику постепенно улеглась. В воздухе висел пахучий шашлычный дым, перебивавший все остальные запахи и заставляющий глотать слюни даже тех, кто только что поел. Я сидел за одним из центральных столов и всё ждал, что Пескарёв объявит официальное начало мероприятия. Однако, время шло, а люди вокруг просто продолжали общаться.

Внезапно я увидел Ежову. Елизавета Алексеевна что-то бурно обсуждала с парой дружинников из гарнизона Себыкино. Парни выглядели виноватыми и явно пытались оправдаться перед целительницей. Потом к ним подошла какая-то женщина. Она обняла Лису за плечи, жестом показала бойцам уходить, а сама принялась говорить лекарю что-то успокаивающее. За одним из мангалов заметил Серого. Мастер сначала крутился рядом, а потом полностью перехватил контроль над углями и занялся шашлыком лично. Рядом с ним тут же образовались Ежа, Полоз и ещё пара дружинников из старичков.

Жизнь била ключом. Люди общались и выглядели абсолютно счастливыми. А я… А я чувствовал себя символом. Не чужим или незваным, а чем-то таким, что олицетворяло общую цель и объединяло всех. Символом победы, символом порядка, символом… рода. Пару раз рядом садился Пескарёв, но потом его кто-то звал и глава посёлка уходил.

Где-то к шести часам у входа в жилую зону послышался рёв моторов и многочисленные гудки машин. На территорию посёлка прибыла целая делегация из трёх десятков автомобилей. Приехали Ратаи и лучшие бойцы родовой дружины. С ними прибыла половина населения Сумани и среди них я вдруг заметил Нюшу.

Младшая княжна Разумовская была окружена заботой и целыми океанами любви. Не только со стороны суманьцев. Дружинники и жители Себыкино тоже старались показать свою любовь Анне Константиновне. Аршавин и Вепрь держались рядом с Улиткой, готовые защитить её от любой угрозы.

Из последней машины вышел Змей. Молодой Мастер пристальным взглядом окинул толпу веселящихся людей, пригладил волосы и целенаправленно двинулся в дальний левый угол жилой зоны. Как раз где-то в той стороне в последний раз мелькнули зелёные волосы Ежовой. Возможно, Алексей решил воспользоваться подвернувшимся шансом на благосклонность целительницы, потому что Кота я среди приехавших не чувствовал. Архимаг, проявляя чудовищное упорство, всё ещё работал над своей стабильностью в Горынино.

— Ты чего такой бука? — раздался в паре шагов от меня голос младшей сестры. — Все веселиться хотят, а ты своим угрюмым лицом только людей распугиваешь.