Нахаловка 2 (СИ) - "lanpirot" - Страница 34

— Но как… как такое вообще возможно? — воскликнул я, чувствуя как меня охватывает нервная дрожь. — Они же умерли! Давно! Почти сто лет прошло!

— Пути Господни неисповедимы, — развела руками старушка. — А твое второе рождение тебя больше не удивляет? — Она добродушно усмехнулась. — Оно не менее необычно, нежели появление здесь твоих родителей. Не так ли, касатик?

— Так… все так… Но почему?

— Не задавайся теми вопросами, милок, на которые не сможешь получить ответа при всем своем желании, — «помогла» советом Лукьяниха. — На то воля Его! Прими, и живи дальше, как и советовал тебе отец — по чети и по совести. А предназначение твое, тебя само найдет, как бы ты не стремился к нему, либо как бы не скрывался от него. Делай, что должно…

— И будь, что будет?

— Воистину: что будет — то будет! И нам, смертным, этого не избежать.

Я устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. То, что произошло со мной на этот раз, действительно нельзя было назвать ничем иным, как явленным Чудом. И я чувствовал, что это действительно так. Что это не обман, не уловка, ни какой-нибудь гипноз или внушение. Это — Чудо. Нет, я не кинулся сию минуту прославлять Господа всуе, или креститься в тот же момент. Но внутри меня «поселилось» что-то… Что-то необычное, возвышенное. А так же возникло понимание, что все мы здесь, на земле, присутствуем не просто так, а выполняем какую-то высшую миссию, которую пока не можем постичь. Но когда-нибудь, я надеюсь на это всей душой, нам полностью откроются тайны мироздания и вящие надежды Творца. Теперь я уверен, что это обязательно случится.

— Ну, ты чего замерз, болезный? — Вновь вывела меня из ступора Лукьяниха. — Еда стынет, а он в высшие материи с головой погрузился! Ешь, давай, чего я, зря готовила?

— И вправду, чего это я? — Более не заморачиваясь с непонятными мне мистическими явлениями, я накинулся со всей мощью растущего молодого организма, на предложенные бабкой яства.

Черт возьми, да как же это здорово, ощущать поистине зверский голод! Я ведь и успел позабыть, каково это — отхватить молодыми здоровыми зубами, а не челюстями-квакушками добрый шмат свежей булки, которую предварительно не забыл макнуть в малиновее варенье! И жевать, и глотать, а затем снова откусывать, запивая парным молоком! Это, просто, счастье какое-то!

Я метал, как не в себя, удивляясь каким-то уголком сознания, как такая куча разнообразной снеди сумела поместиться в этом невеликом теле? Живот уже раздулся, но я продолжал поглощать пищу, так что за ушами трещало, чувствуя, как прибавляются силы. Я не забыл отдать дань и похрустывающим на зубах блинчикам с припеком, щедро пропитывая их топленым маслом. Сметану я и вовсе щедро забрасывал в пасть большой столовой ложкой.

Старуха с умилением наблюдала, как я, словно ураган сметаю со стола все, что она приготовила. Наконец я почувствовал, что если еще что-нибудь постараюсь съесть, то меня обязательно разорвет на куски, на клочки и на тряпочки, разметав по всей бабкиной избе, что и не собрать.

— Уф-ф-ф… — тяжело выдохнул я, вновь отваливаясь на спинку кресла. — Спасибо, мать! Накормила от души! Того и гляди, лопну!

Ответить старуха не успела, поскольку с улицу послышался звук подъезжающей машины. Старуха легко поднялась из-за стола на ноги, двигаясь, словно молодуха, а бабка, которой стукнуло сто лет в обед, и выглянуло в окно.

— А, твои родственнички заявились, — сообщила она мне. — Сиди, пока — сама встречу. — И она быстро выскочила за дверь.

Мощный дизельный двигатель автомобиля рыкнул напоследок и затих. А через минуту в избу, наклонившись, чтобы не разбить голову о низенькую притолоку двери, вошли Иваныч с Вальком, следом за которыми вернулас в дом и Лукьяниха.

— Давайте, что ли, за стол, гости дорогое! — пригласила старуха моих новых родичей. — Пока Тимка уже больше не может, а выкидывать жалко.

— Ого, какие разносолы! — Довольно потер ладонь о ладонь крестный. — Ты, как в воду глядела, Лукьяниха! Мы ведь и позавтракать не успели!

— Спасибо за предложение, мать! — Валек тоже не стал отказываться. — Действительно во рту и маковой росинки не было…

Не сговариваясь они набросились на остатки моего пиршества, которого, к слову сказать еще изрядно оставалось.

— Ух, ты, парное! — Довольно воскликнул Иваныч, пробуя молоко, которое старуха щедро плеснула ему в кружку. — Уважаю! — И он, громко глыкая, в мгновение ока опустошил предложенную тару.

Валек, наоборот, ел степенно, и молоко попивал частыми маленькими глотками. Но было заметно, что и ему по нраву бабкина стряпня.

— Красиво жить не запретишь! — с набитым блинами ртом заявил кресный. — А ведь меня, чтобы от зависимости избавить, в сарае на цепи целую неделю продержала! Отчего же такая несправедливость? А, мать? — Решил подколоть старуху неунывающий и шебутной Иваныч. — А Тимка, смотрю, как сыр масле… — И он погрузил очередной скатанный рулончиком блин в сметану.

— А это, кому как, Алешенька, — «по-доброму» улыбнулась бабка. — Лечение, оно ведь у кажного по-разному идет, и к кажному страждущему обновления, как телесного, так и душевного, свой подход нужон. Поэтому, кому-то и на цепи повыть приходиться, а кому-то и вот так… — Она развела руками. — Вот тебя, Алешка, — обратила она свой пронзительный взор на Иваныча, — я бы нонче на цепи не то, что недельку подержала бы, а месяцок-другой. Тогда бы ты не только со своей пагубной привычкой расстался, а и вообще бы к спиртному и прикоснуться не смел…

— Э-э-э, старая, не надо! — Открестился от нее Иваныч. — Меня пока все устраивает! Я ж не запойный сейчас! А чуть-чуть расслабиться с устатку сам Бог велел!

— Ой, ли? — всплеснула руками Лукьяниха. — Прямо-таки Сам тебе с Небес об этом и поведал?

— Ну, только вот не надо Его сюда приплетать! — Тут же «дал заднюю» крестный.

— Так не я же это начала…

— Вот и не надо! — Вытирая до блеска опустевшую миску со сметаной, попросил Иваныч. — Я как-нибудь сам с собой разберусь за холодной бутылочкой самогонки, — хохотнул он, запихивая блин в рот. — Но без фанатизма, старая! Работает еще твоя «кодировочка»!

— Так как Тимоха? — спросил старую ведунью Валек. — Есть у него шанс соскочить с этой заразы? — В его голосе звучала явная тревога за дальнейшую судьбу пусть и непутевого, но все-таки родного и любимого сына.

— Так уже все, — ответила старуха, — можете забирать своего мальчика — больше я ничем ему помочь не могу…

— Как так? — испуганно ахнул Валек. — Неужели всё? И даже ты, старая, справиться не смогла?

Глава 18

Бабка пристально посмотрела на Валька, а затем с тяжелым вздохом произнесла:

— Я разве сказала, что он неизлечим?

— А как еще тебя понимать, старая, если ты ничем не можешь помочь?

— Он абсолютно здоров! — рыкнула на папахена Лукьяниха. — Можете забирать своего мальчика!

— Как здоров? — опешил Валек, да и крестный с недоумением уставился на ведунью, перестав даже жевать. — Два дня всего-то прошло? За такой срок наркотическая зависимость не лечится! Не бывает так…

— Много ты знаешь, паря: лечится — не лечится? — передразнила отца старуха. — У кого-то, может, и не лечится. А у него за два дня удалось разобраться с Божьей помощью!

— Ну… — протянул ошеломленный Валек. — Если только с Божьей помощью…

— Гарантию даешь, старая? — потянувшись за очередной булкой, уточнил Иваныч.

— А у меня чего, магазин или сервисный центр по починке техники, чтобы какие-то гарантии направо и налево раздавать? — отбрила крестного старуха. — Я с живым материалом работаю… Слышал такое выражение — человеческий фактор, Алешка?

— Ну, так-то да… — согласился Иваныч. — А все ж таки хотелось бы уверенности, что через денек-другой его опять к этой гадости не потянет.

— Не боись — не потянет! — словно отрезала бабка. — Не будет больше Тимка этим заниматься! Обещаю! — произнесла Лукьяниха. — Он нынче совсем другим человеком стал! Обновленным! Нету больше старого Тимки…