Шоколадница в Академии магии - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 5

– Багаж? – месье, кажется, удивился, но быстро предложил: – Давайте сюда.

Проводив свой удаляющийся кофр взглядом через плечо, я думать о нем перестала. Что там? Два платья и запасные туфельки? На экзамене они мне абсолютно точно не пригодятся.

Двадцать пять ступеней крыльца, семь шагов, за порогом обширный вестибюль с мраморными колоннами и портретами ученых мужей на стенах. Кажущиеся близнецами господа в лиловых камзолах направляли нашу толпу, разделяя ее на несколько узких потоков по числу распахнутых настежь дверей в другое помещение. Многие дети надели жетоны на шеи, как предлагали мне в канцелярии, я свой несла в руке. Отчеканенные на пластине знаки мне ни о чем не говорили, но служитель, мимо которого я как раз проходила, их считал, невежливо подтолкнул меня к крайним правым дверям. Я вошла в огромную сводчатую комнату, все пространство которой занимала громоздкая кафедра у глухой стены и ряды легких деревянных столиков, на каждом из которых лежал белоснежный лист бумаги и перо. Абитуриенты занимали свои места, я же стояла, не понимая, куда именно мне следует садиться.

– Мадемуазель не изучала мудры? – негромко спросил служитель, склоняясь к моему плечу.

В его тоне мне послышалось презрение, в лицо немедленно бросилась кровь, а в ушах зашумело, я холодно улыбнулась:

– В этом не было необходимости, месье. Будьте любезны сопроводить меня.

Я говорила как благородная дама, властная и капризная, как моя недобрая маменька Шанталь, когда хотела указать наглецу на его место. И это сработало. Служитель смутился, покорно повел рукой:

– Прошу, – но, когда я опустилась на свой стул, мой провожатый схватил перо и нарисовал в уголке листа жирную закорючку. – Это отметка, мадемуазель, о том, что вы не владеете мудрописанием.

Его гаденькая улыбочка должна была меня встревожить, но я, наоборот, испытала облегчение. Если о моем невежестве понадобилась дополнительная отметка, значит, на самом экзамене столкнуться с мудрами мне не предстояло. Об их существовании я, в принципе, знала – специальный алфавит, используемый магами для составления заклинаний. Но на этом мое владение темой заканчивалось.

– Можете быть свободным, месье, – презрительно протянула я.

Он ушел, явно изо всех сил сдерживая ярость. Болван!

Положив на стол жетон, я увидела, что мудра, на нем изображенная, повторялась на табличке, закрепленной по правую руку от меня. В принципе, если бы мне дали еще немного времени, я бы и сама разобралась в соответствии. Мой стол был крайним в третьем от кафедры ряду, лист бумаги – девственно чист, если не считать болванской отметки, а к перу не полагалось чернильницы, из чего я заключила, что перо магическое, хотя и походило на гусиное. Не выдержав, я мазнула кончиком по подушечке пальца, оставив жирный след, и вытерла его об колено. Заскучав, осмотрелась по сторонам. Святой Партолон! Из абитуриентов я была самой взрослой, или, если угодно, старой. Нет, разумеется, меня окружали отнюдь не дети – скорее, подростки. Но вот мальчику, который сидел позади меня, было лет десять на вид, бедняжка потел, его ротик испуганно дрожал. Юный растерянный аристократ, довольно пухлый, с кудрявыми светлыми волосами гораздо ниже плеч. Его кружевное жабо у горла было заколото женской брошью, изображающей толстенького купидона. Я попыталась поймать взгляд мальчика, чтоб улыбкой или подмигиванием выразить поддержку, но мальчик смотрел в стол, в точку между своими сжатыми пухлыми кулачками и шептал:

– Папенька будет расстроен…

Где-то вдали начали бой башенные часы, и на кафедру поднялся знакомый мне герольд, неся в руках огромные, в половину человеческого роста, часы песочные.

– Экзамен, – зычный голос герольда разорвал наступившую после одиннадцатого удара гнетущую тишину, – будет длиться до момента, когда последняя песчинка достигнет дна.

Он поставил конструкцию на край кафедры.

– Вставать с мест, переговариваться, привлекать к себе внимание жестами до конца испытания запрещено!

Мне одновременно захотелось пить, посетить туалетную комнату и выразить свои желания жестами.

– После окончания письменной части, – продолжал герольд, – с теми счастливцами, кто с нею справится, будет проведена дополнительная беседа. Все ясно? Это ваш последний шанс задать мне какой-нибудь вопрос.

Ломкий мальчишеский голос из заднего ряда спросил, где задания. Герольд ответил:

– Они появятся на ваших листах в свое время. Все? Вопросов больше нет? Тогда… – он прислонил ладонь к стеклянной колбе часов. – Да начнется битва!

От толчка колба перевернулась, и золотистый песок тонкой струйкой стал стекать в нижнюю часть сосуда. Наступившая тишина оглушала, я завороженно смотрела, как на моем листе проступают строчки экзаменационного задания.

«Катарина Гаррель из Анси, – было написано сверху моим почерком, а дальше другим, более твердым: – Назовите все королевства и герцогства, граничащие с Лавандером по суше».

Я взяла перо и вывела: «На северо-востоке – Белгания и Гросгерцогландия, на востоке – Анхальт и Хельвия, юго-восток – Равенна, а Эспана и Принципат на юго-западе».

Черные чернила изменили цвет, как будто впитываясь в поверхность бумаги.

«Отлично», – проявилось под ответом.

Я выдохнула – кажется, пока все шло хорошо.

«Продолжим. Назовите точную дату восшествия на престол его величества Карломана Длинноволосого».

Перо в моей руке дрожало, но я вывела:

«Восемьсот семьдесят четвертый год от вознесения святого Партолона, месяца ут первого числа».

Следующие вопросы о датах никаких особых чувств во мне не вызывали, я отвечала не задумываясь. Битва при Маасе, двадцатилетняя война с Анхальтом, Равенский мирный договор. О, мой драгоценный месье Ловкач, сейчас я готова была расцеловать его в морщинистые щеки за каждое наказание, за все лишения десертов и домашние аресты, когда легкомысленная Кати не желала зубрить бесполезные, как ей тогда казалось, цифры.

Лист закончился, я его сдвинула, под ним обнаружился следующий. Так и продолжалось, и скоро у моей левой руки уже лежала стопка исписанной бумаги. Я перечисляла названия Лавандерских провинций, высчитывала процент налога от ленных владений, подбирала рифмы к словам кровь и любовь, исправляла ошибки в нотной партитуре и схематично изобразила идеальную человеческую фигуру, заключенную в квадрат.

«Итак, Катарина, представьте, перед вами на столе канделябр с пятью горящими свечами. Две из них потухли. Сколько осталось?»

Я внимательно перечитала текст. Слишком просто, особенно в сравнении с предыдущим. Тогда… Две?

Я вывела цифру, возникло злорадное: «Неверно! Свечей так и осталось пять!»

Пока на листе не стал возникать следующий вопрос, я быстро начала писать: «Протестую! Две свечи потухли, остальные полностью догорели и исчезли. Правильный ответ – две!»

Довольно долго ничего не происходило, я сидела ни жива, ни мертва, и наконец очень медленно на бумаге проявилось: «Отлично с плюсом за смекалку».

Мой облегченный выдох чуть не сдул все со стола.

Этот вопрос оказался последним, но отнюдь не был окончанием экзамена. В центре нового листа был нарисован небольшой кружок, с монетку зу размером.

«Каждый поступающий в академию Заотар должен обладать магическими способностями, – написал невидимый экзаменатор. – Чтоб подтвердить их, оставьте капельку своей крови в обозначенном месте».

То есть мне предлагается проколоть палец? Но чем?

Я тайком осмотрелась: многие абитуриенты работали над этим заданием. Кто-то пытался прокусить себе руку, или проткнуть ее мягким кончиком волшебного пера. Девочки орудовали шпильками, извлеченными из причесок. До меня доносились сдавленные стоны и сопение. Нет, шпилька явно не подойдет: их делают из гибкого металла, к тому же закругленными на кончиках. Я подняла руку к крахмальному воротнику, выдернула шляпную булавку Симона. Его амулет действительно принес мне удачу, или юноша этим подарком пытался помочь мне с экзаменом? Оставив кровавый отпечаток в кружочке, я вернула булавку на место и сунула в рот проколотый палец. На моем формуляре стояло: «Катарина Гаррель из Анси, оценка „отлично“, сто попаданий из ста. Наличие магических способностей подтверждаю. Синьор Донасьен Альфонс Франсуа де Дас, п.п. ректор академии Заотар».