Прием Чаплина (СИ) - Вишневский Сергей Викторович - Страница 14

Куда бежать и как это сделать — Федор не понял. Море людей, что перли вперед, отрезали выходы.

«Прятаться! Я же как вывеска в мясном ряду!» — мелькнула следующая мысль, но спуститься было уже некуда. Толпа уплотнилась настолько, что не то что встать — плюнуть было некуда.

«Надо, чтобы на меня смотрели!» — спустя пару секунд возникла идея.

Только вот что делать, чтобы огромная толпа людей смотрела на тебя, а не на императора, парень не знал.

Именно поэтому Федор выпрямился, набрал полную грудь воздуха и сделал единственное, что пришло в голову — затянул протяжную заученную наизусть песню:

— За тума-а-а-а-аном ничяго не видна-а-а-а…

Голос у него был не басист, не под эту песню, но из-за многолетней практики удавалось попадать в ноты и петь довольно громко.

Голос молодого парнишки, что уже начал ломаться, подействовал. На него смотрели с удивлением или возмущением. Большинство, конечно, смотрело с растерянностью и непониманием, но это дало свой эффект.

Толпа перестала переть, и до всех дошел крик стражи.

— Стоять сучьи дети! Нельзя!

— Стоять, а не то огнем пожгу всех к едрене матери!

Федор не останавливался и продолжал петь. Толпа немного отхлынула, и теперь вперед, чтобы увидеть императора, никто не пер.

— Слазь! — просипел здоровяк, схватив парнишку за штанину. — Быстро!

— Тильки видна-а-а-а дуба залато-о-о-ого… — не обращал внимания Федор.

Сиплый перехватил парня за щиколотку и попытался дернуть, но Федор схватился руками за столб и не собирался сдаваться.

— Слазь, кому говорю! — рыкнул на него здоровяк, за спиной которого появился тот самый Хромой.

— Не трожь меня, убийца! — выкрикнул Федор, прервав песню. — Люди! Помогите!

Тут наконец на парня обратил внимания стражник.

— Ты! — указал он дубинкой на Сиплого. — А ну руки убрал! Кто такой⁈

— Господин, — тут же вылез вперед Хромой. — Зять это мой. А пацан внук. Блаженный он у нас. То с богом в туалете говорит, то песни поет где придется.

— Лихие они, дядь, — указал на хромого парень. — Заманить меня пытались! Еле убёг!

— Блаженный он… — продолжал с доброй улыбкой настаивать на своем Хромой. — Федей его зовут…

— Стручков! — раздался утробный рык. — Какого хрена⁈

Стражник тут же выпрямился, словно кол ему вставили, резко обернулся и в повороте приставил руку в фуражке.

— Ваше благородие!

— Что у тебя тут происходит, мать твою⁈ — протиснулся к нему пузатый мужчина с шикарными рыжими усами под носом.

— Господин начальник, тут двое мальчонку крутить пытаются, а он их бандитами обозначил.

Управляющий стражей станицы глянул на парня, что продолжал держаться за столб, а затем на здоровяка. Хромой попытался скрыться за спиной Сиплого и раствориться в толпе, но за его спиной успел встать еще один стражник.

— Кто? — пробасил начальник.

— Мальчонка на столбе и вон те двое, — указал Стручков.

Глава стражи станицы вынул небольшую прямую черную палку с красными рунами и приказал:

— Вы трое — за мной. Шаг в сторону — сожгу к чертовой матери! Понятно?

Хромого и Сиплого вытолкали вперед, а усатый стражник поднял взгляд на Федора.

— Тебе отдельное приглашение?

Парень тут же слез и направился в указанную сторону.

Прошли они недалеко, буквально с сотню метров.

Народу тут было меньше и, найдя небольшой пятачок, они остановились.

— Самойлов, выверни карманы у них, — не глядя на стражника, рядом произнес главный стражник станицы.

Тот сноровисто обыскал Сиплого, выложив на каменные плиты под ногами содержимое, а после и Хромого.

— Тебе зачем нож? — хмурясь, произнес усатый.

— Так, зубов почти нет, господин начальник, — состроил грустную гримасу Хромой. — А так и яблочко порезать и горбушку хлеба. Мы же, ничего такого, господин начальник! Это внук мой Федор, блаженный он. Богу молится в нужнике, а порой и поет на людях ни с того, ни с сего.

Стражник громко втянул носом воздух, глянул на Сиплого, затем на Хромого и недовольно пошевелил рыжими усами.

— Рожи у вас… протокольные, — задумчиво произнес он.

— Ваше благородие, — подал голос Самойлов, протянув руку с золотым кулоном начальнику.

Тот взял в руки кулон, осмотрел и поднял взгляд на двух преступников.

— Не наше это! Мы за рыжее вообще не в курсах были… — вскинулся Сиплый, но тут же получил тычок в бок от Хромого.

— Вы чего, урки? За дурака меня держите⁈ — тут же покраснел от злости главный стражник. — У меня императорский состав на станции, а вы тут пляски с золотом устроили⁈ Я вас, сук, в пепел обращу и в нужник вывалю!

— Торсунов, — подошел к ним мужчина в дорогом фраке. — Что у вас тут происходит?

Одет он был в дорогущий фрак, под ним была белоснежная рубашка. На голове шляпа-цилиндр, а в левой руке трость. На лице россыпью лежали морщины, а из-под шляпы выступали седые локоны.

— Семен Гаврилович, вот… Уголовщина распоясалась. Сперли где-то кулон золотой, да видимо, не поделили, — тут же потерял всю спесь стражник, демонстрируя кулон.

— Я не вор! Это мое! — подал голос Федор.

— Поговори у меня еще! — погрозил кулаком стражник.

— Фамилия твоя как? — задумчиво спросил Семен Гаврилович. Он взял за руку Торсунова и поднес поближе к себе, не касаясь золотого кулона.

— Горт. Федор Никодимович я, — ответил парень.

Хромой, все это время поглядывавший по сторонам, искал выход. Но, заметив, как в него упер тяжелый взгляд второй стражник, со злостью покосился на парня и произнес:

— Витька это. Шестерка наша, — произнес он и улыбнулся желтым рядом редких зубов парню.

— Я их не знаю, — тут же набычился парень. — Федором меня зовут!

— Заткнулись оба! — рыкнул на них главный стражник. — Семен Гаврилович, мы их придержим пока, а в управе уже разберемся…

— Этих двоих забирай, — отодвинул от себя руку стражника мужчина. — А мальчишку заберу я.

— Так, а это…

— Это его, — спокойно ответил он.

— А как тогда… — начал было усатый стражник.

— Кулон отдай. Насколько я помню — это кулон его матери. Так? — глянул он на Горта.

— Так, а вы откуда… — начал было парень, но незнакомец отвернулся и направился к поезду, на ходу бросив: «Догоняй!»

Федор тут же схватил кулон с руки растерявшегося стражника и припустил за спасителем.

— Извините, а вы откуда мать мою знаете? — спросил он пристроившись рядом.

Мужчина остановился и взглянул на парня.

— Стой, сука!

Федор и Семен Гаврилович одновременно взглянули в сторону стражи и двух уголовников. Сиплый уже лежал лицом в каменную плитку, прижатый ногой Самойлова. Хромого же отхаживал дубинкой сам главный стражник города.

— Скажем так, мы пересекались, и я видел этот кулон, — спокойно произнес он и продолжил идти к вагону, у самого поезда.

— А вы… вы тогда и отца моего знаете?

— Никодима Горта? Естественно. Было бы подозрительно пересекаться с твоей матерью, но не быть знакомым с ее мужем.

Федор нахмурился, секунд десять молча шел рядом, после чего спросил:

— А как ваша фамилия?

Семен Гаврилович снова остановился и еще раз оглядел парнишку.

— То есть ты хочешь сказать, что не знаешь, кто я?

— Нет, — спокойно ответил Федор и тут же нахмурился, еще раз оглядев дорогой фрак и начищенные до зеркального блеска ботинки.

— Как называется наш уезд? — спросил наконец мужчина.

— Так… Нижнеземский.

— А единственный и крупнейший землевладелец в этих землях…?

— Кузнецовы, — ответил Федор, уже ощущая подвох, но не понимая, в чем он.

— А глава рода Кузнецовых…?

— Так… это… Семен, — тут до парня все же дошло, и он втянул голову в плечи, закончив: — Семен Гаврилович.

Мужчина тяжело вздохнул и обреченно произнес:

— Во что превратилась наша молодежь? Как можно не знать, как выглядит хозяин земли, на которой ты живешь? Кстати, что ты тут делаешь?

— Да, мне как бы… В столицу надо, — осторожно ответил парень. — Только денег нет на билет, да и…